Пока она вспоминала вчерашнее происшествие, сидя на диване и машинально перебирая страницы журнала, лежащего у нее на коленях, разговор о крейсерах и доблести плавно потек по другому руслу, и Джемма снова перестала его слышать. Она сидела спиной к окну, и оттуда тянуло вечерним холодом. Но в комнате ярко горели лампы, и от этого контраста все казалось еще более уютным, мирным. Ей вдруг пришло в голову, что так все и должно быть: теплый дом, где собираются несколько поколений одной семьи, неспешный разговор, когда снаружи и в трубе воет западный ветер и приносит с собой дыхание океана.

Эта гостиная с синим ковром, синими шторами и лампой с желтым абажуром скучала по таким вот семейным вечерам. Когда-то, когда Кэтрин была совсем еще маленькой младшей дочерью Вейлмартов, дом и гостиная полнились смехом, криками, возней двух ее старших братьев и сестры. Уильям и Джеральдина были сравнительно молоды, души не чаяли в детях, хотя Уильям и был иногда строг с ними, особенно с сыновьями. Но ферма отнимала большую часть родительского времени, и дети весь день были предоставлены самим себе. Только вечерами они собирались здесь вместе. Сквозь абажур комнату заливал теплый желтый свет, как будто тут горело свое собственное солнце. Мальчишки шуршали газетой и бумагами, набрасывая какие-то чертежи, что-то вырезая и склеивая, девочки шушукались в уголке или читали вслух книгу. Джеральдина садилась в кресло, чтобы передохнуть после трудного дня – и заодно починить одежду, белье, ведь на детях все будто сгорало. Каждый был, казалось, занят своим делом, и все же они были вместе. Но прошло время, братья и сестры выросли и разъехались по всей Англии. Кэтрин была единственной, кто вернулся в родительский дом, да и то потому, что овдовела и не видела иного пути, чтобы выжить с маленькой Джеммой на руках. Остальные остались в городах – теперь уже со своими семьями. Но синяя гостиная, казалось, продолжала помнить их и ждала.

Наверное, такие мысли пришли в голову в тот вечер не только девушке, потому что спустя месяц Оливер спросил у ее матери, что она думает насчет его планов жениться на Джемме. Кэтрин была покорена им еще больше. О лучшем зяте она не смела и мечтать. И уж если на то пошло, тщеславие, в отличие от ее дочери, ей-то было знакомо превосходно. Она уже предвкушала, как вытянутся лица Роузи Сильвер, Аманды Олдридж, Мюриэл Китс – да и многих других соседок и знакомых.

«Боже, только бы Джемма не натворила глупостей», – содрогнулась про себя Кэтрин, а вслух ответила, что она-то, конечно, была бы счастлива видеть его своим сыном, но решать все-таки Джемме. Зная свою дочь, Кэтрин имела все основания побаиваться, ведь этой сумасбродке ничего не стоило не только отказать ему, но и высмеять.

На следующий день Оливер и Джемма прогуливались по набережной. Приближался вечер, и рыболовецкие суденышки торопились пристать к берегу с уловом. На пристани уже разгружали сети, таскали ящики с рыбой, бородач Джон Китс, муж Мюриэл и владелец лодки «Бетси», кивнул обоим, но тут же занялся своими делами, окрикивая матроса и кидая ему тяжелый канат.

Немного волнуясь, Оливер остановился у – парапета и, глядя вдаль, признался Джемме в любви.

– Когда я поймал тебя, помнишь, на дорожке, ты поскользнулась… Я понял, что поймал какую-то удивительную райскую птицу. И не захотел выпускать… И сейчас не хочу, – образно описал он свои ощущения. Его стиль изложения всегда забавлял Джемму. Оливер умел выражаться так цветисто, что любая другая на ее месте растаяла бы, а ей это казалось всего лишь милым, и иногда – смешным. Но сегодня Джемма даже не улыбнулась, не отшутилась, а тоже перевела взгляд на горизонт, где собирались в сизые горы грозовые тучи.

– Джемма, выходи за меня. Я знаю, мы еще не очень долго знакомы, но я уже знаю, что хотел бы прожить с тобой много лет. Ты самая необыкновенная.

«Это уж точно», – фыркнула про себя девушка, однако промолчала. Она долго молчала. Но Оливер, успев узнать ее строптивый нрав, больше радовался этой заминке, чем страшился ее: значит, Джемма действительно раздумывает над его предложением. Значит, в принципе она не против.

Девушка смотрела на него другими глазами. Этот светловолосый молодой мужчина с чересчур правильными чертами лица был ей очень симпатичен. Теперь, когда он озвучил свои желания, она пыталась представить его в качестве своего мужа, спутника на всю жизнь, соединенного с ней «для доли лучшей и худшей». И ей это легко удалось. Она знала, как мирно будет протекать ее жизнь, как будут расти их дети, какой заботой он окружит их и ее саму. Могла ли она мечтать о большем?

Конечно, могла.

Но сердце подсказывало ей, что, если она не согласится сейчас, она может никогда не встретить… своего ангела.

Где логика? Это была чудная, непонятная мысль! Как он мог быть связанным с ее решением сейчас? Ангел, всюду следовавший за ней, ее незримый спутник, такой любимый, такой не отделимый от нее… Только по нему тосковала ее душа, только он владел ее мыслями, стремлениями, помыслами. Был ли он частью ее снов? И только ли снам принадлежал?

Джемме не нужен был никакой другой мужчина на Земле. Ей нужен был только он, один-единственный. Но кто он? Где он? Этого сказать она не могла.

– Я выйду за тебя, Оливер, – сказала она, широко улыбнувшись, и на ее усыпанных веснушками щеках появились ямочки.

Оливер обрадованно вздохнул:

– Я так счастлив. Что зацеловал бы тебя прямо у всех на виду, если бы…

– Лучше не стоить дразнить собак, – рассмеялась Джемма и послала ему шаловливый воздушный поцелуй.


Эта новость произвела в Локерстоуне эффект разорвавшегося снаряда. Кого-кого, а упрямую рыжую Джемму Донован представить женой всеобщего любимца Оливера Хорни могли не многие.

Мюриэл Китс долго не могла прийти в себя от пережитого потрясения. Ее старшая Элизабет, красотка Бетси, проплакала не одну ночь, хороня свои мечты о счастливой супружеской жизни. А младшая Маргарет, не по годам рассудительная, наоборот, только пожала плечами:

– Он почти полгода ходил к ним в гости через день. Не молоко же он у них покупал все это время, верно?

Мужчины большей частью Оливера понимали – все-таки было в Джемме что-то такое, что выгодно отличало ее от местных кумушек. Не красавица, но так ведь ему и не с портретом из галереи жить, а с живым человеком. А правильно выбрать жену – это дело непростое и очень важное. Джемма на роль жены подходила отлично, тем более что хозяйство она вела сама, и немаленькое. А строптивая – ну так это даже интереснее, укрощение строптивых – удовольствие редкое.

Женщины вскоре тоже смирились. Для каждой из них у Оливера был припасен комплимент или улыбка – ну как тут устоишь! И после объявления помолвки они, как и прежде, забегали в его магазин за какой-нибудь мелочью, только чтобы ухватить свою долю положительных переживаний.

Джемма сразу же успокоилась, после того, как дала согласие Оливеру. Ее мятущийся дух вдруг обрел тихую гавань. В этом не было ничего от тщеславия, и ее дыхание не срывалось при мысли, что скоро в их честь зазвонят колокола локерстоунской церкви. Ей было все равно, что думают по этому поводу соседи. Душу Джеммы согревала внутренняя уверенность, что она сделала правильный выбор и на всех парусах несется навстречу своей любви. Она со счастливой улыбкой встречала своего Олли на тропинке, ведущей к ферме, и кидалась ему на шею. Ее яркие волосы развевались на ветру – Оливеру еще издалека казалось, что к нему несется молния. Ее губы тянулись навстречу его губам, и у Кэтрин, наблюдавшей раз за разом эту картину из окон гостиной, радостно екало сердце.

Возможно, она бы изменила свое отношение к этой парочке, если бы пригляделась внимательнее. Джемма и так была неуправляемой, а влюбленность только усугубила это ее качество. Ей хотелось всего и сразу, о чем бы ни шла речь.

До свадьбы оставалось всего несколько дней. Платье уже было готово. На последней примерке Джемма крутилась перед зеркалом, и вдруг ей в голову пришла поразительная мысль: она сама могла бы сшить лучше. Девушка покачала головой себе же в ответ. Как же, интересно? Она сроду ничего не шила. Шитье казалось ей материнским занятием, она никогда даже иголку-то в руки не взяла. Но, глядя на свое отражение, она почти ясно видела другое платье, которое было сшито на ее свадьбу. Нет, – исправилась она, – которое могло бы быть сшитым на ее свадьбу. Облако шифона и атласа, обвившее ее фигуру, с причудливой драпировкой на груди. Впрочем, теперь какая разница, ведь платье-то уже готово, и оно совсем не то, что чудится!

С примерки, проходившей в доме у миссис Олдридж, она вышла на залитую солнцем площадь Локерстоуна. И тут же кинулась со всех ног к Оливеру, поджидавшему ее у своего новенького синего «Остина».

– Привет, красавица, – подмигнул он ей.

В машине он помедлил, прежде чем спросить:

– Ну как?

– Здорово, – не моргнув глазом соврала Джемма. – Как белый торт! Ты забудешь английский язык, когда меня увидишь.

– Я уже и сейчас говорю с ошибками, – хмыкнул Оливер, заводя мотор.

– Куда поедем?

– Куда пожелаешь, детка.

Джемма задумалась, наморщив лоб. Все окрестности они уже объездили, но все время за рулем был исключительно Оливер. А вот если бы…

– Может, научишь меня водить? – предложила она, поглядывая на него с лукавой полуулыбкой.

– Ты хочешь угробить себя до свадьбы?

Она шутливо ткнула его в бок:

– Может, я прирожденный гонщик?

Оливер пожал плечами и промолчал. Джемма обиженно закусила губу и насупилась, обдумывая план. Нет, она, конечно, не собиралась угонять машину Оливера, она пыталась сообразить, как ей склонить его на свою сторону. Еще ни разу за всю ее жизнь не было такого, чтобы Джемма Донован не добилась своего! Пока она раздумывала, они выехали на дорогу, ведущую вдоль побережья на восток. После постройки большого шоссе на Фалмут этой дорогой почти перестали пользоваться все, кроме жителей окрестных поселков.

Оливер аккуратно съехал на обочину у большого вяза и вышел из машины. Джемма недоуменно следила, как он обходит «Остин» спереди. Вот Оливер распахнул ее дверь – и протянул ей ключи.

– Ну, вперед, гонщик.

Джемма взвизгнула, бросилась зацеловывать жениха. Тот высвободился, смеясь:

– Тише, тише, машину водят только в спокойном состоянии! Иначе мне придется донести на тебя в полицию.

Все это оказалось совсем несложно. Зажигание, сцепление, газ, тормоз, передачи – Джемма схватывала на лету. В первую минуту она не могла в это поверить: это большое механическое творение, тяжелое, непонятное, исполняет ее волю беспрекословно! Поворот руля вправо – и машина поворачивает вправо, газу – и она ускоряется, как пришпоренная лошадь, – только вот ее гнедой кобыле ни за что не развить такую скорость! Это было даже лучше, чем управлять людьми. Хотя нет, наверное, так же, подумала Джемма радостно.

Почти эйфория. Стрелка на спидометре неуклонно двигалась вправо, но Джемма все равно давила на газ. Оливер ее не останавливал – ему нравилось выражение, застывшее у нее на лице. Джемма была так соблазнительна в эту минуту, когда все ее существо захватили скорость и жажда приключений!.. Окно со стороны водителя так и осталось открытым, и дорожная пыль оседала внутри салона. Хохочущая Джемма отказывалась закрыть окно или остановиться, а Оливер не очень настаивал.

Наконец она затормозила. Место это было безлюдное, потому что она несколько минут назад уже свернула с главной дороги и ехала по проселочной, вверх к холмам. Теперь и эта дорожка закончилась.

Девушка повернулась к Оливеру. Ее глаза блестели, правая щека покрылась пылью, и Оливер отер ее ладонью.

– Прогуляемся? – предложила Джемма. Голос завибрировал, и интонация получилась необычная, неуверенная. За ее словами чудился какой-то второй смысл, но Оливер не понял, какой именно. Прежде чем он согласился, девушка уже выскочила из машины и понеслась по склону холма. Она была одета в брюки и легкий свитерок, так что ничто не мешало ей двигаться проворно. Оливер на секунду задержался, глядя на ее расплескавшиеся волосы, доросшие уже до талии, не знавшие лент и заколок, – и кинулся следом.

Бег был долгим. Джемма без устали карабкалась куда-то, хотя Оливер уже окликал ее несколько раз. Его силы были на исходе. А она… Она, кажется, неплохо знала эти места и искала что-то определенное. Но вот Оливер потерял ее из виду. Он остановился, оглядываясь в нерешительности.

– Джемма!

– Я здесь, – раздалось откуда-то неподалеку. Он пошел на голос, донесшийся из-за плотной стены дикого кустарника.

Уже предлагая прогуляться, Джемма прекрасно знала, что должна сделать. Ее ангел подговаривал ее к этому безумству – а когда подговаривал он, сопротивляться было невозможно, ее согласие с ним всегда оказывалось предрешено. Вот она и кинулась карабкаться в поисках знакомой расщелины в скале. В эти мгновения ей казалось, что бежит она так быстро лишь оттого, что ангел крепко сжимает ее ладонь в своей и тянет за собой к неизбежному, желанному. Наконец она остановилась и с облегчением обнаружила тут, как и всегда, два огромных валуна, сошедшихся вместе наподобие гигантской, на два человека, колыбели. Каменная колыбель поросла мягким мхом, за день нагретым солнцем. Было тихо, только стрекотали кузнечики, и вдалеке протяжно кричала чайка.