— Нет. Не боюсь.

— Ну да… Конечно. Кто я такая, чтобы ради меня менять свои планы, правда? К тому же ты, наверное, вообще ничего не боишься.

Последнюю фразу Сашка бормочет, шагая к двери.

— Ты неправа.

— Что? — оборачивается.

— Существуют некоторые вещи, которых боюсь даже я, — отвечаю, напрочь проигнорировав первую часть ее замечания. Проигнорировав вовсе не потому, что мне не хватает смелости объяснить этой глупой женщине, как много она для меня значит, а потому что знаю — прямо сейчас она не готова меня услышать. И это возвращает нас ко второй части ее вопроса. К моим страхам. Которых во мне — через край. Я столько всего боюсь на самом деле. Боюсь, что она не справится. Не выдержит. Сломает. То, что есть. То, что может быть. Но вслух, конечно, я ни за что в этом не признаюсь. На мгновение между нами снова повисает тишина. Сашка кивает и выходит за дверь. Я выжидаю некоторое время, давая ей фору, складываю ноутбук, опечатываю кабинет и иду следом.

За время, что мы проводим порознь, сумерки на улице сгущаются. Выезжаю со стоянки, огибаю квартал, чтобы подхватить Сашку у остановки. Ее тонкую фигурку я моментально выделяю из толпы. Притормаживаю.

— Замерзла?

— Нет. Там тепло.

— А так и не скажешь, — остановившись на светофоре, демонстративно скольжу взглядом по острым пикам ее сосков. Сашкино дыхание обрывается.

— Ринат… — шепчет она смущенно. Светофор меняет окрас на зеленый, я переключаю скорость и переплетаю наши пальцы. Не могу ее не касаться. Кажется, если отпущу — она опять убежит. Не знаю, избавлюсь ли я когда-нибудь от этого суеверного страха. От напряжения ноет в висках.

В магазине Сашка неожиданно начинает капризничать.

— Нет. Это очень дорогое платье… Оно мне совершенно точно не нужно.

— Я же не прошу тебя за него платить.

— Но я не хочу, чтобы за меня платил ты! — в её голосе мне слышится отчаяние. Вероятно она и сама его замечает. Потому что в тот же момент ее интонации меняются, становятся дерзкими и вызывающими. — Я лучше возьму услугой… Как насчет того, чтобы выпустить моего отца под домашний арест?

Интересно даже, отдает ли она отчет, что делает со мной своими идиотскими словами? Наверняка. Сашка потому меня и провоцирует. И ей это удается с успехом. Расчет, очевидно, на то, что мне все надоест, и я уйду, оправдав ее ожидания. Вот только черта с два, Саша! Черта с два…

Сощуриваюсь и делаю размашистый шаг, оттесняя её вглубь примерочной.

— Все сказала?

— Н-нет.

— Продолжи в том же духе, и я вымою твой поганый рот с мылом.

— Я просто…

— Просто что? Думаешь, можно испытывать мое терпение безнаказанно? Зачем ты это делаешь? Дай угадаю. Ты боишься нормальных отношений просто до усеру! Я прав?

— Нет… я…

— Что ты?

— Я… извини. Давай возьмем это платье, — она шарахается в сторону в безуспешной попытке меня обойти.

— Вот так просто? Давай возьмем? А дальше что? Мне, очевидно, полагается забыть о твоих идиотских намеках? Ну, уж нет. Слишком поздно.

— Послушай, на нас все смотрят…

Оглядываюсь через плечо на девочку-консультанта, действительно пялящуюся на нас из-за кассы, и резко задергиваю шторку примерочной.

— Ч-что ты делаешь?

— Позволь мне кое-что объяснить.

— А разве у меня есть выбор? — Сашка дерзит, как всякий человек, загнанный в угол.

— Да! Хотя разве ты в это поверишь?! Тебе ведь нужно думать, будто тебя, бедолагу, принудили, да, Саша? Только так ты можешь быть со мной. В противном случае придется признать, что тебе это нравится! И что ты хочешь этого. Очень сильно хочешь.

— Замолчи!

— А я не буду молчать. И щадить твои чувства не буду. Ты-то мои не щадишь, а, Быстрова? Так как насчет правды?

— Ринат, не нужно… Пожалуйста, я… — она закусывает губу и беззащитным жестом обхватывает себя чуть повыше локтей. Мне ее жалко почти до слез. Нас обоих жалко. — Мы купим это платье и все, что ты захочешь, купим. Я обещаю, что больше не буду… не буду…

— Вести себя, как последняя стерва?

— Да. Я ведь даже не знаю, зачем это делаю…

— Все ты знаешь, Сашка.

— Ладно! Черт с тобой! Я действительно… боюсь. До ужаса боюсь того, что происходит. Ты… это хотел услышать? — срывается на крик, из глаз брызжут слезы. И все… Этим она полностью меня обезоруживает. Напрочь сбивает запал. Её слезы — мой личный триггер.

— Сашка, прекрати. Ты слышишь? Саш…

— Ну, что? — шмыгает носом.

— Я не стану гнать лошадей, обещаю. Мы будем продвигаться вперед так медленно, как только тебе потребуется. У меня лишь одна просьба. Скорее даже приказ.

— Какой?

— Прекрати эти свои проверки меня на прочность. Я все равно не оставлю тебя в покое. А вот дров наломаю влёгкую. Это да. Видит бог, от моих нервов ни черта не осталось.

Глаза в глаза. Вижу в них всё — все ее страхи и всю ее боль.

— Я постараюсь. Правда.

— Вот и хорошо. Переодевайся, а я пойду это все оплачу.

— Ринат…

— Да?

— Зачем я тебе?

Ее колотит. И это не такая легкая дрожь, как вы могли бы подумать. Это настоящая трясучка, когда зуб на зуб не попадает.

— Если я скажу тебе, что люблю, ты поверишь?

— Н-нет, — если это возможно, Сашку начинает трясти еще сильней.

— Ну, а если я скажу что-то другое — совру. Значит, нам пока не стоит касаться этой темы.

Кивает так отчаянно, что я начинаю всерьез беспокоиться за сохранность её головы. Протягиваю руку и осторожно, как дикого зверя, глажу по щеке. Вкладываю в это касание всю свою уверенность и силу. Обещаю себе, что когда-нибудь непременно ее приручу. Предвкушаю, что испытаю, когда это случится.

— Знаешь, я не буду снимать это платье.

— Правда?

— Угу. Пойду прямо в нем. Ты же не передумал идти в ресторан?

— Нет. Ни в коем случае.

Улыбаюсь ей ободряюще и отступаю. Не знаю, как долго продлится наше перемирие, а потому стремлюсь выжать из него все по максимуму. Оплачиваю покупки. Надо отдать должное девице на кассе — ей хватает профессионализма и такта выдержать покерфейс.

— Сюда совсем не идут мои туфли, — говорит Саша, когда выходит из примерочной.

— Значит, мы купим новые. Пойдем.

И мы бродим по магазинам. Покупаем не только туфли, но еще и домашний костюм, несколько комплектов белья, два повседневных платья, два костюма — один брючный, а другой с юбкой. Будь у нас чуть больше времени, я бы полностью обновил ее гардероб, но Сашка явно устала.

Заходим в первый попавшийся ресторан. Как оказалось, французской кухни. Свободных столиков не так уж и много, но для нас находится один. Открываю меню, но залипаю не на нем, а на Сашкиных пальцах, лениво перелистывающих страницы…

— Ты знаешь французский?

— Нет.

— Серьезно? Не знаешь французского? — Сашка отрывается от меню и глядит на меня поверх толстой кожаной папки.

— Почему тебя это так удивляет?

— Ты же шпион, Орлов. Какой шпион не знает французского?

— Наверное, тот, который специализируется на языках арабской группы, — смеюсь я. Смеюсь потому, что напряжение медленно отпускает. Её… и меня вместе с ней.

— И ни одного слова по-французски? — почему-то стоит на своем.

Я откидываюсь в кресле:

— Ну, может быть, парочку. Одно из них — мушкетер. Это нас как-нибудь спасает?

Сашка откидывает голову и громко смеется, привлекая внимание к нашей компании.

— Ни капельки!

— Что так? — наклоняю голову к плечу и впитываю, как змея тепло, ее улыбку.

— Меню-то здесь на французском. И боюсь, мушкетера в нем нет.

Понятливо киваю, делаю официанту знак рукой, а пока тот идет к нам через зал, осторожно сгребаю со стола Сашкину ладошку и под ее затуманенным взглядом касаюсь запястья губами. Ощущаю, как учащенно бьется пульс. И как замирает ее дыхание. Ну, ведь можем, когда хотим. Все у нас получается…

— Готовы сделать заказ?

— Если вы нам с ним немного поможете.

Видимо, мы не первые, у кого возникают такие проблемы. Официант терпеливо нам объясняет, что если пролистнуть меню дальше, можно увидеть перечень на русском языке. Заказываем вино, традиционные блюда. Пока ждем, вспоминаем общее прошлое. Моем кости парням. Я практически о каждом что-нибудь да знаю. А Сашка с интересом слушает. И есть в этом что-то особенное. Не хочу, чтобы этот вечер заканчивался. Он начался не слишком хорошо, но его итог вполне меня удовлетворяет, а впрочем…

— Саш, ты будешь десерт?

— Нет. Я ужасно объелась. К тому же… — кусает губы, — думаю, самое сладкое меня ждет дома.

— Это точно, моя хорошая. Можешь не сомневаться.

Глава 15

Саша

— Ну, наконец-то! Я чуть в розыск на тебя не подала!

Наташа выходит из-за небольшого столика мне навстречу и крепко обнимает. Я порядком опоздала, попав в затор, она уже успела заждаться.

— Сразу в розыск? Не слишком ли круто? — невинно улыбаюсь, делая вид, что не замечаю озабоченного взгляда подруги.

— А что прикажешь мне делать? Ты пропала почти на неделю. Такого не было… дай-ка подумать… да с тех пор, как мы познакомились, пожалуй, я ничего подобного не припомню.

— Прости. Как-то мне…

— Как-то не до подруг тебе было.

— Это точно.

Бросаю сумку на соседний стул, а сама плюхаюсь на диванчик. Внутри пузырится радость. Мне хочется обнять весь мир. Но я лишь закусываю расползающиеся в блаженной улыбке губы и, подперев щеку кулачком, отворачиваюсь к окну. Стекло сплошь залито дождем. За ним с трудом угадываются размытые очертания города, желтые пятна фонарей, неясные фигуры прохожих. Осень с каждым днем все настойчивее вступает в свои права. Моя самая счастливая осень.

— Так, дорогуша, ты меня пугаешь.

— А как я сама боюсь, Наташка-а-а! Знала бы ты, как боюсь... Иногда просыпаюсь посреди ночи, а его нет. И вроде бы мне уже стоит к тому привыкнуть, а ведь черта с два! У меня тут же на ровном месте случается приступ стенокардии. Сердце подпрыгивает куда-то к горлу. Я пытаюсь вдохнуть — и не могу. Тогда я вскакиваю и бегу… Каждый раз бегу, представляешь? Потому что только рядом с ним эти приступы удушья проходят. Естественно, нахожу его в кабинете. Ринат столько работает, что я вообще не понимаю, когда он спит. Так вот, представь картину, я вбегаю в комнату, дышу, как несостоявшийся утопленник… — с губ срывается короткий смешок, я забираю у официанта чашку латте и разламываю стик с сахаром, — Орлов отрывается от монитора, и на секунду наши взгляды сплетаются. И знаешь, что самое удивительное? Он ничего не спрашивает. Как будто все про меня знает. И понимает… все.

— Так, может быть, это правда? Ну, ты же сама говорила, что он настоящий уникум. Что ему стоит тебя считать? Или по другим каналам узнать о твоем прошлом?

Наташа очень деликатна, но я все равно вздрагиваю.

— Нет… Нет, что ты! Ринат не стал бы ничего такого делать за моей спиной.

— А как он догадался о твоей боязни отношений?

Отвожу взгляд. Ответа у меня нет, поэтому я озвучиваю самую правдоподобную из своих версий:

— Скорее всего, его выводы основаны на давнишних сплетнях. Ну, тех… Еще армейских. И моей жизни, конечно, тоже.

— На том, что ты так и не отметилась замужем?

— А хоть бы и так.

— Ну-ну! Слушай, а ты не думала рассказать ему все, как есть? Ведь если у вас все серьезно, эта тема один черт всплывает и…

— Кто говорит о том, что у нас серьезно?

Наташка отводит ладони от своей чашки. Вскидывает на меня удивленный взгляд:

— Да ты и говоришь. Вот только что… Как тебе без него не дышится. Если это несерьезно, тогда я даже не знаю. Еще скажи, что ты не понимаешь, как влипла.

Сглатываю. Снова отворачиваюсь к окну. К любой бочке меда в комплекте всегда идет ложка дегтя. Для меня это — мой дикий страх. Ведь по большому счету Наташа права. Я влипла. Я так сильно влипла, что если позволить себе углубиться в эти мысли чуть больше, можно запросто тронуться. Поэтому я отгоняю их прочь и, как Скарлетт О’хара, обещаю себе подумать об этом завтра.

— И страх, о котором ты мне рассказываешь, от этого как раз исходит.

— Я знаю, Наташ. Просто… слушай, давай не будем? Считай, что я просто с тобой поделилась. На этом все. Зацикливаться на этом и дальше я не желаю. Сейчас мне так хорошо, что… Ну, не хочу я думать о плохом! Ведь это вполне объяснимо, правда?

— А о будущем? О нем ты тоже не хочешь думать?

Я как раз обдумываю свой ответ, когда мне на плечо ложится чья-то ладонь. Наташа демонстративно закатывает глаза, я оборачиваюсь.