— Извини, детка. Я… Наверное, мало я этим уродам устроил.

Сгребаю ее холодную руку и подношу к губам.

— Не надо! Еще не хватало, чтобы ты себя в чем-то винил, — голос Сашки звучит слишком устало.

— Слушай, а это как вообще, точно?

— Точнее не бывает.

— С тех пор медицина шагнула далеко вперед и…

— Я не могу иметь детей. Независимо от того, как далеко шагнула медицина. И я буду признательна, если мы перестанем это обсуждать.

— Но ведь существует ЭКО, суррогатное материнство…

— Для меня не существует! — кричит она мне в лицо. А потом, будто этот крик отнимает у нее последние силы, скатывается в едва различимый шепот: — Я пойму, если ты захочешь на этом закончить.

Закончить? Черта с два! У нее идут месячные, я это точно знаю. А значит, с ее яичниками все в порядке. Или нет? Я не слишком большой специалист в этих вопросах. Притормаживаю на светофоре. Меня раздирает желание узнать как можно больше подробностей, но даже в тусклом свете приборной панели я вижу, насколько Саша измучена. Поэтому душу все свои вопросы, и дальше мы едем молча. В молчании поднимаемся в квартиру и снимаем верхнюю одежду. В молчании она стаскивает через голову платье прямо в коридоре и вскидывает вызывающий взгляд. На ней лишь ничего не скрывающий лифчик-паутинка и такие же трусики. Ну, и чулки. Туфли Сашка снять не потрудилась, и её ноги кажутся бесконечными. Она прекрасна. И она это знает. Хищно улыбается, ведет языком по губам и шагает ко мне.

Все, как обычно, сводится к сексу. И это с той же силой меня злит, что и возбуждает. Поднимаю руки, чтобы немного притормозить. Но медлю, даю себе немного времени насладиться прикосновением её напряженных сосков, которые чувствую даже через рубашку. Шиплю. Сгребаю в кулак волосы и дергаю, запрокидывая ее голову. Это так просто — в очередной раз поддаться на Сашкину провокацию. Дать то, что она хочет. Жестко. Сильно. На грани боли. Притвориться, что это нормально. Я так делал, наверное, уже десятки раз. Трахал её, будто одержимый. Но больше я так не хочу.

— Нет, Саша… Нет.

Она осоловело моргает. Слишком возбужденная, чтобы сходу понять, почему все прекратилось.

— Нет? — разглядывает меня, удивленно приподняв брови, и шумно дышит.

— Нет.

— Ты меня не хочешь, — облизывает губы. — Брезгуешь. Дошло, наконец…

— Я хочу тебя.

— Именно поэтому ты два дня подряд меня отталкиваешь. После других уже не так хочется, правда? Зная, что они…

Не даю ей договорить. Отталкиваю к стене, так что она слегка прикладывается затылком. И вскрикнув, оглушенная, широко распахивает глаза. Я лишь усилием воли гашу вспышку ярости. Медленно-медленно одной рукой нащупываю ее руку, прикладываю к изнывающему члену, а второй ласково касаюсь ее щеки. Это убийственный контраст — ярость, которая меня раздирает, и нежность.

— Что ты…

— Тш-ш-ш…

Большим пальцем сминаю ее губы. Приближаюсь лицом к лицу. Сдвигаюсь левее и просто дышу ей. С губ Саши срывается то ли всхлип, то ли вздох. Её пальцы на моей эрекции сжимаются. Она дергает ширинку, но я не позволяю ей проявить инициативу. Отрицательно качаю головой и подхватываю ее на руки.

— Что ты делаешь? Я тяжелая, Ринат! Прекрати… Я сама могу дойти до кровати…

— Просто помолчи.

Отношу ее в спальню. Дверь закрыта, так что у входа случается некоторая заминка. Оно и к лучшему. Мне нужно собраться с силами перед тем, что я собираюсь сделать. Подношу Сашу к кровати и осторожно опускаю на постель. Она тут же подтягивается выше, но я не позволяю. Опускаю ладонь на ее гладкий живот. Устраиваюсь между ее ног на коленях.

— Чем тебе не угодила кровать? — делано весело смеется Сашка.

Веду вверх по ее безупречным икрам, пальцами ощупываю колени… Касаюсь небритой щекой бедра.

— П-прекрати! Мне это не нравится…

Врет. Я же кожей чувствую, как она заведена. Как пульсирует ее кровь, как сокращаются мышцы… Развожу ноги шире и целую внутреннюю поверхность бедра. Она течет. В тусклом свете прикроватных ламп я вижу серебристые дорожки на коже. Слизываю их, и меня так ведет, что я теряю всякую бдительность. Воспользовавшись этим, Сашка с силой меня отталкивает.

— Я же сказала, что мне это не по душе!

Она пытается встать, и ей это почти удается. В последний момент у меня получается ее удержать. Но так просто сдаваться Саша не собирается. Она брыкается, изворачивается, и в ходе борьбы каким-то чудом переворачивается на живот. Но уж тут я наваливаюсь на нее всем телом. Сопротивляться дальше бессмысленно.

— Что тебе не по душе? Нежность? — хриплю ей в ухо. — Как именно тебе не нравится? Так?

Едва касаясь, целую спину, веду языком вниз по позвоночнику и осторожно сжимаю в ладонях её попку. Я знаю, что она не считает, будто достойна этого. Как знаю и то, что если я не сломлю ее прямо сейчас, дальше все будет только хуже.

Она всхлипывает и отчаянно бьется. Но наши силы и близко нельзя сравнить. Целую ее плечи, очерчиваю пальцами дуги ребер. Повторяю, какая она красивая, как сильно она заводит меня, как я люблю… А эта глупышка беззвучно плачет. О том, что именно плачет, я понимаю по тому, как начинает вздрагивать ее хрупкое тело.

— Ты же не веришь мне, правда? В мою любовь… — Всхлипывает еще громче. — Знаю, что не веришь. Я тебе докажу… Хочешь? Ты только не брыкайся больше, ладно? Это все усложняет…

Сашка влажно всхлипывает. Но затихает. И только ее плечи трясутся в безудержной дрожи. Я привстаю. Еще не до конца поверив, что моя взяла. Упираюсь ладонью в матрас. Так при желании она запросто может откатиться. Но ничего подобного не происходит. Тогда я медленно спускаюсь ниже. Поглаживаю ее, как норовистую кобылку. Медленно, успокаивающе. Разминаю одеревеневшие мышцы спины, сминаю ягодицы. Лишь когда Саша полностью расслабляется, осторожным движением развожу ее ноги. Конечно, было бы лучше, если бы она лежала на спине, но… Черт с ним! Прокладываю дорожку поцелуев вниз, пощипываю губами кожу. Сашка то стыдливо зажимается, то абсолютно бесстыже выпячивает попку, максимально открываясь для моих губ и языка.

— Ринат… — шепчет в подушку, — Ринат… Господи.

Переворачиваю ее на спину и, перед тем как продолжить, внимательно гляжу в ее блестящие от слез и желания глаза.

— Ты не можешь этого хотеть, — шепчет упрямо, очевидно, все еще считая себя недостойной.

Не отрывая от нее взгляда, сползаю вниз, чтобы наглядно ей продемонстрировать, как она ошибается. Я хочу. Я преклоняюсь.

Глава 19

Саша

То, что делает Ринат, становится для меня потрясением. Катарсисом, которого я прежде не знала. Я не представляю, сколько это длится. Я напрочь теряюсь в случившемся. Может быть, проходит всего минута, а может, тысячи лет. Мне все равно. Время замирает в одной точке. Стрелки часов останавливаются, когда я начинаю свое погружение в бездну… О, да! Я сама… по доброй воле ныряю все глубже и глубже, несмотря на дикий страх утонуть. Зарываюсь пальцами в его короткие волосы, бессвязно что-то шепчу, мечусь на подушках и неистово подталкиваю бедра навстречу его умелому рту. И падаю… падаю… падаю. На самое дно. Почти смирившись с предстоящей смертью. Уже готовая ее принять. Как вдруг оказывается, что там, на дне, на этой чудовищной глубине под толщей всего того, что на меня давит сверху, дыхание утрачивает всякий смысл. И страх уходит, как уходит все напускное и ненужное. Остаемся лишь я и он. Он и есть моя жизнь. Он и есть эта глубина, до которой мне хватило смелости дотянуться. Я с громким криком растворяюсь в ней и проваливаюсь в забытье.

Когда выныриваю — в комнате темно. Едва дыша, веду рукой по прохладным простыням. Я снова одна. Но нужна ли мне эта передышка? Переворачиваюсь на спину и вновь прокручиваю в голове события вечера. Прислушиваюсь к себе. Ну, и как мне теперь с этим жить? А без этого… как?

Улыбаюсь. Чудом преодолев смущение, надеваю его рубашку и отправляюсь на поиски Рината. Не нахожу его ни в кабинете, ни в кухне. Растерянно переминаюсь с ноги на ногу посреди коридора. Со стороны террасы доносятся странные звуки. Будто кто-то… боксирует. Подхожу ближе. Так и есть. Ринат изо всех сил колотит грушу. В его ушах — эйр подсы, и, конечно, он не слышит звука моих шагов, а значит, я могу, воспользовавшись ситуацией, тихонько за ним понаблюдать. Мне нечасто выпадает такая возможность. Усаживаюсь на подлокотник кресла и залипаю.

А между тем за окном светает. Еще блеклый розовый свет озаряет комнату, желтые листья кленов вспыхивают языками пламени, в отблесках которого я, кажется, вижу каждую капельку пота на груди Орлова. Мое сердце мучительно сжимается. Я не знаю, чем заслужила этого мужчину. Просто не знаю. Может, он и есть моя награда за то, что тогда случилось?

— Давно тут сидишь?

Вздрагиваю. Ринат стоит, распахнув настежь французское окно, и небрежным движением растирает полотенцем взмокшую голову.

— Не знаю.

— Не холодно?

— Нет.

Вдыхаю пахнущий морозной сыростью и палой листвой воздух. По ногам действительно тянет. Я ежусь то ли от этого, то ли от того, что не нахожу слов… Всегда не нахожу, хотя мне столько всего ему нужно сказать.

А потом, как озарение! Ведь я могу ответить Ринату на том же языке, на котором он сам говорил со мной еще недавно. Он поймет. Потому что даже голос тела может звучать по-разному. Теперь я это точно знаю. Он меня научил.

Медленно подхожу ближе. Глаза в глаза. Легко улыбаюсь и касаюсь его горячей груди ладонями. На контрасте со сквозняком прикосновение обжигает. Я судорожно втягиваю воздух и даже на секунду отдергиваю руки. Я вся — обнаженный нерв.

— Мне надо в душ. Я ужасно потный.

— Ничего. Тебе все равно предстоит вспотеть, так какая разница, когда это случится?

Откуда во мне берутся силы шутить? Не знаю. Но мне нравится эта легкость. Я наслаждаюсь ей. И ему она по душе тоже.

— Звучит как угроза, — Ринат склоняет голову к плечу, и в розовом свете зарождающегося утра сверкает белоснежная полоска его зубов.

— О, нет. Это просто констатация факта.

Подхожу еще на шаг ближе. Медленно наклоняю голову и целую его грудь. Языком не спеша слизываю соленые капли. И это вообще не противно.

— Сашка…

Я теперь не хочу брать его нахрапом.

— Можно? — спрашиваю, будто в первый раз, поднимаюсь на носочки, целую его колючий от проступившей щетины подбородок, скулы. Замираю, позволяя ему выбирать — отвечать на мой поцелуй или нет.

— Даже не сомневайся, — подтверждает он.

Трогаю губами его приоткрытые губы. Медленно и тягуче. Эта новая сдержанность дается мне нелегко. Моя тяга к нему настолько ошеломляющая и непреодолимая, что я едва её обуздываю. Все внутри дрожит мелкой-мелкой дрожью. С губ срываются тихие скулящие звуки, хотя мы просто целуемся. Довольно невинно, надо сказать.

— Ох, детка…

Ринат не выдерживает первым и резко подхватывает меня на руки, заставляя ногами оплести его торс. Полы рубашки расходятся. Напряженные вершинки сосков с силой проходятся по жестким волоскам на его груди. Я запрокидываю голову и выстанываю что-то бессвязное. Слова сливаются в сплошной поток. Ринат освобождает одну руку и накрывает мою голову, чтобы удобнее было целовать. Его ладонь такая широкая, что мой затылок утопает в ней полностью, а я тону в окутавшей нас нежности и сползаю чуть ниже. Напряженная эрекция вжимается в сладкое местечко между моих ног, и при каждом шаге это болезненное надавливание становится все нестерпимее. Мне приходится напоминать себе о том, что это мое шоу. Поэтому когда мы оказываемся в спальне, я нехотя отвожу от себя его нежные руки.

— Нет. Пожалуйста, позволь теперь мне… Можно?

Пячусь к кровати, прочно удерживая Рината за руку. Сажусь. Весь мой опыт прямо сейчас — ничто. Меня сковывают неуверенность и страх.

— Смелей, девочка. У тебя получится, — очень мягко и по-мужски уверенно подбадривает меня Ринат. С трудом нахожу в себе силы поднять на него взгляд. Глаза Рината полуприкрыты, и если не заглядывать в их глубину, можно подумать, что он абсолютно спокоен, но я-то вижу… вижу их шторм. И он подхватывает меня, придавая недостающую смелость.

Поддеваю пальцами резинку на шортах и стаскиваю их вниз. Налитая тяжелая плоть мешает сделать это беспрепятственно. Я закусываю губу и помогаю освободить сначала ее. Веду большими пальцами по выступающим бедренным костям. По поджарому животу, дугам ребер. Взгляд Рината тлеет, дыхание учащается. Мне хочется кричать «я тебя люблю». Но пока я разговариваю с ним дрожащими руками, губами и своей нежностью. Опускаю ресницы, чуть сдвигаюсь влево и веду широко открытым ртом выше. Ринат начинает задыхаться. Его бедра приходят в движение. Он трется об меня, как большой кот. Обхватываю его поджарые ягодицы. И замираем так. Ни он, ни я не решаясь сделать следующий шаг. Лишь спустя несколько тактов сердца моего подбородка касаются его пальцы. Запрокидываю голову.