Виктория Коннелли - Уик-энд с мистером Дарси

В книгах Остин речь идет о взрослении, самопознании. Счастливая развязка наступает не просто так – герои идут к ней трудной дорогой, а это никогда не привлекало Робин. До сегодняшнего дня.

Теперь она знала, что делать.

Уорвик пел в ванной. Он любил петь, но только тогда, когда никто его не слышал. Сегодня это была «Somebody to Love» группы «Куин», и звуки собственного голоса казались ему весьма приятными, хотя любой из соседей мог бы с этим поспорить.

Миновала очередная волшебная ночь в Перли, и Уорвик невольно улыбался, вспоминая о том, как он провел ее, – с Кэтрин. Как хорошо ему было рядом с ней. Когда он с ней, ему так… спокойно, в душе царит такая безмятежность. С Кэтрин он мог быть самим собой, а ведь он до сих пор не рассказал ей правду.

– Но я расскажу. Обязательно расскажу. В свое время. Все образуется, – обратился он к своему смутному отражению в запотевшем зеркале, но прозвучало это неубедительно. – Просто дай мне радоваться жизни в этот уик-энд.

Но радоваться жизни Уорвику было не суждено. Едва он оделся, как запищал телефон. Пришло сообщение от Нади Спаркс, его агента.

«Возможно, все-таки приеду на бал! Еще позвоню. Н.»

У Уорвика пересохло в горле. Надя имела в виду воскресный бал в Перли. Это было весьма престижное мероприятие, и люди, связанные с издательским бизнесом, всячески стремились оказаться в числе участников.

«Только не Надя», – думал он, быстро набирая ее номер.

Однако попал на голосовую почту и, выругавшись, отключился. Этого он совершенно не ожидал. Уорвик, конечно, обожал своего агента, но ему не хотелось встречаться с ней здесь. Она представляла Лорну Уорвик, а в этот уик-энд он был отнюдь не Лорной Уорвик, и всего, что грозило разоблачением, следовало избегать любой ценой.

В восемь часов Робин спустилась вниз. В холле никого не было, кроме дворецкого Хиггинса, который в это утро был облачен в ярко-синий жилет с блестящими серебряными пуговицами.

– Доброе утро, мисс, – поздоровался он.

– Доброе утро, – отозвалась Робин. – Я бы хотела увидеть Джейса – моего… э… жениха.

– Разумеется, мисс. Следуйте за мной.

Он повел ее в сторону библиотеки, открыл какую-то дверь, которую Робин раньше не замечала.

– Это Западная гостиная, – объяснил он. – Я взял на себя смелость сервировать здесь завтрак на двоих.

– О, огромное спасибо, – пробормотала Робин, заметив на столике поднос с овсянкой, фруктами, тостами, чаем и соком для нее и Джейса.

После вчерашнего происшествия они совершенно этого не заслуживали.

Дворецкий поклонился и вышел. Робин повернулась к Джейсу – из-под простынь виднелась лишь его лохматая голова. Она присела на стул около импровизированной кровати, размышляя о том, не следует ли его разбудить.

«Как легко сейчас просто взять и уйти», – подумала она.

Но бегство ни к чему не приведет, а Робин была настроена разобраться в их отношениях раз и навсегда.

– Джейс, – прошептала она.

Тот не пошевелился.

– Джейс!

– А?!

Он резко сел. Волосы торчали во все стороны, он морщился от страшной головной боли с похмелья.

– А, это ты, – буркнул Джейс, явно недовольный видом женщины, которой вчера сделал предложение.

– Ну конечно это я. А ты кого ожидал увидеть?

– Я подумал, может быть, это тот диковинный парень в жилете. Он возился тут, но я притворился, что сплю. А он все время кашлял.

– Это Хиггинс, дворецкий. Он принес нам завтрак.

Джейс снова поднялся, отбросил простыни и вдруг заметил, что раздет:

– Какого черта?

– Твою одежду выстирали и выгладили – вот она, – сказала Робин, указывая на стул, где были аккуратно сложены вещи Джейса.

– Вот черт! Надо почаще сюда заглядывать, – хмыкнул он, вставая и быстро одеваясь.

– Тебе вообще не следовало сюда приходить, – помолчав, произнесла Робин.

– Что значит – не следовало? – резко обернулся Джейс.

– Джейс, о чем ты думал?

Он надел брюки, а затем уставился на Робин с таким видом, словно она говорила на иностранном языке.

– О чем я думал? – повторил он, наморщив лоб. – О тебе. Я думал о тебе.

– Но раньше-то ты никогда обо мне не думал.

– Да о чем ты говоришь?!

Робин вздохнула:

– Надо наконец взглянуть правде в глаза. У нас с тобой ничего не получается.

Джейс ответил не сразу, потому что заметил завтрак и жадно набросился на еду.

– Возьми тост, Роб. Просто объедение.

– Джейс!

– Что?

– Ничего не получается.

– Да как же у тебя получится их взять, если ты там стоишь. Пойди сюда.

– Я не про завтрак – про нас с тобой.

Джейс удивленно открыл рот с остатками непрожеванного тоста.

– Не смотри на меня так, – сказала Робин. – Ты знаешь, что я чувствую. Ты просто не можешь этого не понимать. У нас все идет не так уже несколько лет, и мне правда очень жаль, я должна была сказать тебе об этом раньше. Дело в том, что я не знала, как сказать.

Джейс дожевал и проглотил хлеб, а потом снова непонимающе уставился на нее:

– Но ты же сказала «да». Ты сказала, что согласна выйти за меня, Робин.

Она кивнула:

– Я знаю, и мне очень жаль, прости.

– Ты не надела кольцо, – вдруг произнес он, глянув на ее руку.

– Да.

– Тогда отдай мне его обратно.

Робин нахмурилась:

– Ты получишь свое кольцо.

На лице Джейса промелькнули одно за другим выражения растерянности, недоверия, злобы и страха.

– Мне не нужно это кольцо, Роб. Оно твое. Я хочу, чтобы ты носила его и чтобы ты стала моей женой!

Забыв о еде, он бросился к Робин, упал перед ней на колени, стиснул ее руку.

– Ты не можешь меня бросить. Я люблю тебя!

– Нет, не любишь, Джейс. Это тебе только кажется.

– Как ты можешь так говорить? Ты же не знаешь, что я чувствую!

Бледность и запавшие глаза, обведенные темными кругами, придавали ему жутковатый вид.

Робин слегка наклонилась к нему.

– Мы просто привыкли друг к другу, – сказала она. – Ни ты, ни я никогда не жили ни с кем другим.

– И что в этом плохого?

– Ничего. Если бы мы на самом деле друг друга любили… но мне кажется, что никакой любви нет. Мы слишком разные.

– Но это же хорошо, разве не так? Инь и ям, и все такое.

– Ян, – поправила его Робин.

Джейс вздохнул:

– Я знаю, что не такой умный, как ты, и не читаю этих всяких книжек и прочего, но я правда люблю тебя, Робин. Правда люблю.

Она взглянула на Джейса. Глаза его наполнились слезами, и при виде этого ей тоже захотелось плакать.

– Прости, – пробормотала она. – Мне очень жаль.

Джейс опустил глаза на свои босые ноги, помолчал и снова поднял голову.

– Я был рядом с тобой, Робин, когда другие отвернулись от тебя.

Робин предчувствовала, что до этого дойдет, но отчаянно надеялась, что в такой момент Джейс не опустится до удара ниже пояса. Она прикрыла глаза, лихорадочно размышляя, как же вести себя дальше, и решила, что единственный выход – сохранять спокойствие.

– Я знаю. Я тебе очень благодарна за это. Ты был моим лучшим другом.

– Хорошо же ты обращаешься со своим лучшим другом, – буркнул он.

– Я не могу выходить замуж из благодарности! – обозлившись, заявила она. – Разве ты не понимаешь, что из этого не получится ничего хорошего?

– У тебя есть другой, так? – спросил он, и кровь внезапно бросилась ему в лицо.

– Нет никакого другого, – возразила Робин, отчаянно стараясь не усложнять ситуацию еще больше. – Речь сейчас о тебе и обо мне.

– Это тот чертов парень-лошадник? Потому что если это он, я с ним разберусь. – Джейс вскочил и направился к двери.

– Ты не слушаешь меня, Джейс! Он тут ни при чем – ни он и никто другой.

Джейс остановился и обернулся.

– Просто я тебя не люблю, – сказала она.

Стало очень тихо. Джейс закрыл глаза. Наконец-то он услышал ее.

За завтраком Кэтрин не смогла заставить себя проглотить ни кусочка. Это происходило с ней каждый раз перед выступлением – нервное возбуждение лишало аппетита. После лекции она жадно набрасывалась на еду, но до ее начала едва могла выпить чашку чая.

– Честно говоря, сегодня утром я почти ждала, что увижу здесь лошадь, – хмыкнула Дорис Норрис в дверях столовой.

За ней следовали Роуз и Роберта.

– Вижу, кто-то очень постарался, убирая здесь после вчерашнего, – заметила Роуз.

– Слава богу, – обрадовалась Роберта. – Когда ешь яичницу, не слишком-то хочется дышать лошадиной вонью.

– Как поживает новоиспеченная невеста? – осведомилась Роуз у Кэтрин, усаживаясь рядом.

– Я ее еще не видела, – ответила Кэтрин, надеясь, что с Робин все в порядке, и размышляя, куда подевался Джейс.

– Уверена, она просто цветет от любви, – задумчиво произнесла Роуз. Кэтрин не ответила, и Роуз заметила это. – Вы не согласны со мной, доктор Робертс?

Кэтрин помешала ложечкой в кофейной чашке.

– Мне кажется, ей надо разобраться в своей жизни и в своих чувствах, – ответила она.

– Значит, вы не считаете, что наша дорогая Робин счастлива? – Приятное лицо Роуз приняло встревоженное выражение. – Но она же сказала «да».

– Принцесса Диана тоже сказала «да», – парировала Кэтрин и поднялась из-за стола, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Она вернулась в свою комнату, еще раз взглянула на себя в зеркало и подумала, не стоит ли постучаться к Робин, узнать, как она себя чувствует. Однако решила, что этого делать не нужно. На месте Робин ей самой захотелось бы побыть одной и разобраться в своих чувствах без участия малознакомых доброжелателей. Так что Кэтрин занялась тем, что делала всякий раз перед серьезным выступлением. Однако, в отличие от некоторых докладчиков, в последнюю минуту она не просматривала конспект, не повторяла текст. Нет. В подобный момент следовало читать только одну вещь – один совершенный прозаический отрывок, который до сих пор имел над ней магическую власть. Он помогал вспомнить о том, что мир прекрасен, о том, почему она специализировалась на творчестве Джейн Остин. Это были ее любимые страницы из «Доводов рассудка» – письмо капитана Уэнтуорта к Энн.

«Вы надрываете мне душу. Я раздираем между отчаянием и надеждою».

«Ах, – подумала Кэтрин, – мистер Дарси, возможно, завоевывает девять из десяти сердец читательниц, но одно из этих десяти покорено пламенной страстью капитана Уэнтуорта».

«Я никого, кроме Вас, не любил… Лишь ради Вас одной приехал я в Бат. Я думаю только о Вас».

Кэтрин просто обожала эти строки! Это было лучшее романтическое письмо в романах Остин, и она восхищалась реакцией Энн.

«После такого письма – кто бы сразу опомнился?»

Этот эпизод мог тронуть самое черствое сердце, и, несмотря на то что перед выступлением Кэтрин следовало, наоборот, успокоиться, она не могла сопротивляться чарам страстного письма, и только оно вселяло в нее уверенность и оптимизм.

А в это время в Западной гостиной Робин отчаянно нуждалась в утешительных строках Джейн Остин. Однако она должна была вынести еще одну, последнюю сцену, прежде чем спастись бегством и уединиться с книгами в своей комнате.

– Думаю, тебе лучше уехать, – сказала она, молясь, чтобы Джейс отошел от двери и дал ей пройти.

Он медленно кивнул, и ее захлестнула волна облегчения – она даже удивилась его спокойствию.

– А как ты доберешься домой? – спросил он.

– У меня есть билет на поезд.

– Ты собиралась со мной порвать? – произнес Джейс, слегка улыбаясь, и она поняла, что он не собирается сдаваться без боя.

– Я ничего такого не планировала, Джейс.

– Знаю.

Наступило неловкое молчание. Никто не знал, что сказать. Они были вместе столько лет, и вот их отношения подошли к концу. О чем вообще говорят люди в такую минуту?

– Ну, наверное, мы еще увидимся, – наконец выдавил он.

– Обязательно увидимся, – ответила Робин.

Джейс кивнул. Вид у него был несчастный, но, по крайней мере, он как будто смирился с судьбой.

– Подожди меня здесь, я принесу кольцо, – вдруг вспомнила Робин.

Он покачал головой:

– Оставь его себе.

– Нет, это нехорошо.

– Оставь кольцо себе, Робин. Оно твое.

Она взяла его руку и слегка сжала:

– Спасибо.

Робин привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Она пошла к лестнице, думая о том, как ей повезло, – она отделалась от жениха без ужасной сцены. Может быть, за последние пару дней Джейсу приелись драмы.

«И слава богу!» – сказала она себе и начала подниматься по ступеням, не решаясь оглянуться.

– Робин, подожди! – (Она замерла на середине пролета.) – Я не могу… – (Робин обернулась.) – Я просто не могу отпустить тебя вот так.

Несколько человек спускались по лестнице в зал, где предстояло выступать докладчикам, другие выходили из столовой после завтрака. Робин поняла, что нужно срочно избавиться от Джейса. Она не могла рисковать и допустить очередную сцену, поэтому позволила ему приблизиться.