Джуд Деверо - Укрощение

— Белье стирает… моя золовка, — солгала она, весьма довольная своей изобретательностью. — Я вернусь и пришлю ее тебе. Она будет рада выстирать твою рубашку.

Мужчина молча указал на пруд. Лайана поняла, что выхода нет. Морщась, она подошла к мутной воде и протянула руку к торчащему рукаву, но не дотянулась, поэтому нагнулась ниже… еще ниже…

И упала в густую жирную грязь. Попыталась встать, но держаться было не за что. Мужчина вцепился в ворот ее платья и вытащил Лайану из воды. Она стояла, задыхаясь от негодования, и хотела что-то сказать, но тут мужчина снова толкнул ее в пруд. В ледяную воду!

Однако ей удалось встать и зашагать к берегу.

— Я еду домой, — пробормотала она, готовая заплакать. — Джойс сделает мне горячее вино с пряностями, разведет огонь в камине, и я…

Но мужчина опять стиснул ее ладонь.

— Куда это ты собралась? А моя рубашка?

Она взглянула в холодные зеленые глаза, и внезапно страх исчез. Кем это он себя вообразил? И какое право имеет приказывать ей, даже если считает простой крестьянкой? Вообразил себя ее хозяином?!

Лайана промокла до костей и замерзла, но ее грела ярость. Поэтому она свысока улыбнулась незнакомцу.

— Твое желание — закон для меня, — пробормотала она и умудрилась сохранить спокойствие, даже когда он довольно хмыкнул, словно не ожидал иного ответа.

Повернувшись, она нашла длинную палку, вернулась к пруду, выудила рубашку и что было сил размахнулась, послав комок грязной ткани ему в лицо.

Пока он, ругаясь, пытался выпутаться из облепившей его ткани, она ринулась бежать. И поскольку знала лес куда лучше любого чужака, то прямиком ринулась к дереву с большим дуплом и исчезла внутри. И слушала треск сучьев, пока он топал по лесу. Он ни за что ее не найдет!

Она подождет, пока он уберется, найдет лошадь, оставленную на другом берегу пруда, и ускачет домой. Если он действительно охотник, она встретит его завтра в доме отца и с тайным удовлетворением выслушает его извинения за сегодняшнее поведение. Может, она даже позаимствует у Хелен платье, отделанное мехом и расшитое драгоценностями. И будет сверкать так ярко, что ему придется прикрывать ладонью глаза!

— Могла бы уже и выйти, — буркнул он, встав рядом с высохшим деревом.

Лайана затаила дыхание.

— Или хочешь, чтобы я пришел за тобой? А может, сразу срубить дерево?

Господи, как он узнал, где она? Наверное, блефует!

Поэтому она не пошевелилась.

Но в дупло просунулась большая рука, схватила ее за талию, вытянула на свет божий и прижала к широкой мужской груди. Его лицо было в грязи, но глаза горели, как у сатаны, и Лайане вдруг показалось, что он сейчас ее поцелует. Сердце тревожно забилось.

— Изголодалась по мужчине, верно? — фыркнул он, смеясь ей в глаза. — Так вот, у меня нет времени. Меня ждет другая девица.

Он снова толкнул ее к пруду.

Лайана решила, что появления перед ним в роскошном платье будет недостаточно.

— Я заставлю его пресмыкаться, — пробормотала она.

— О, неужели? — удивился он, явно подслушав.

Она развернулась и яростно прошипела:

— Клянусь, я заставлю тебя пресмыкаться! Ты еще пожалеешь, что так обращался со мной.

Он не улыбнулся. Лицо казалось высеченным из мрамора, но в глазах мелькнуло нечто вроде удивления.

— Долго придется ждать, потому что я намерен заставить тебя выстирать рубашку.

— Да я скорее…

Она осеклась.

— И что? Назови цену, посмотрим, смогу ли я столько дать.

Лайана молча отвернулась. Пожалуй, лучше поскорее покончить с этим, выстирать рубашку и убраться отсюда. Сегодня сила на его стороне, но завтра… завтра именно она будет держать бразды правления, а заодно кнут и цепи!

Лайана едва заметно усмехнулась.

На берегу пруда она встала, отказываясь ему повиноваться, чем еще больше рассмешила. Он поднял мокрую рубашку и бросил ей. Лайана инстинктивно схватила ее.

— Могла бы заодно захватить и это, — объявил он, вывалив ей в руки гору изобиловавшей вшами одежды, после чего встал на колени и принялся умываться.

Лайана ахнула и уронила мерзкие лохмотья.

— И побыстрее, — приказал он, — мне нужна чистая одежда, чтобы ухаживать за девушкой.

Лайана сообразила, что чем скорее отделается от него, тем скорее попадет домой. Поэтому она намочила рубашку и стала колотить ею о камень.

— Она вас не примет, — предрекла она. — Достаточно взглянуть на вас, чтобы убежать куда глаза глядят. Если в ней осталось хоть немного разума, бедняжка скорее спрыгнет с городской стены, чем согласится выйти за вас.

Он снова растянулся на травке и подставил лицо солнышку.

— О, не волнуйся, она согласится. Вопрос в том, соглашусь ли я. Мне сварливые бабы ни к чему. Я возьму ее, только если она смирна и послушна.

— И глупа, — добавила Лайана. Ей хотелось истребить вшей, поэтому она принялась колотить камнем по рубашке, но, перевернув ее, девушка заметила в ткани множество крошечных дырочек, проделанных острым камнем. Сначала она в ужасе раскрыла глаза, но тут же улыбнулась. Значит, выстиранная ею одежда будет напоминать рыбачью сеть, когда высохнет!

— Только последняя дура захочет такого мужа, — громко объявила она, пытаясь отвлечь его внимание от того, что делает.

— Глупые женщины — лучшие жены. А умная мне ни к чему. От умниц одни неприятности. Ну, ты уже закончила?

— Одежда ужасно грязная, так просто ее не отстираешь, — нежным голоском пропела она, с восторгом представляя его в дырявой одежде у дверей дома невесты. — И полагаю, женщины причинили тебе немало бед.

Еще бы, с таким-то тщеславием!

— Почти никаких, — покачал он головой, не сводя с нее глаз. Лайане не понравился его взгляд. Несмотря на мокрую одежду, ей почему-то было жарко. Сейчас он казался ленивым и спокойным, но она видела его в гневе. И знала, что ничего хорошего ждать не приходится.

— Так сколько, говоришь, у тебя детей? — тихо спросил он.

— Девять. Девять маленьких мальчиков, и все крепкие и здоровые, как отец. И их дяди, — нервно пробормотала она. — У мужа шестеро братьев, настоящие великаны, сильные, как быки! А уж нрав у них! Никогда такого не встречала! Только на прошлой неделе…

— Ну и лгунья, — спокойно заметил он, укладываясь поудобнее. — Да у тебя никогда не было мужчины!

Она на миг остановилась, перестав колотить его одежду.

— Да у меня была сотня мужчин! — выпалила она, но тут же прикусила язык. — То есть я была с мужем сотни раз и…

Господи, она совсем запуталась и выглядит настоящей дурочкой!

— Вот твоя одежда. Надеюсь, что вши выпьют из тебя всю кровь! Ты это заслужил!

Встав над ним, она уронила груду мокрой одежды на плоский твердый живот. Он не вздрогнул от холода, но продолжал смотреть на нее теплым манящим взглядом. Она сознавала, что наконец освободилась и может уйти, но почему-то не двигалась с места и не сводила с него глаз.

— Столь усердный труд должен быть вознагражден. Нагнись, женщина.

И Лайана неожиданно для себя упала перед ним на колени, прежде чем он успел приподняться. Положив большую ладонь ей на затылок, он запустил пальцы в ее волосы и припал губами к губам.

Это был не первый поцелуй в жизни Лайаны. Но ни один ее поклонник не обладал таким пылом. Его губы в отличие от манер были нежными и мягкими, и она закрыла глаза, отдаваясь ощущениям.

Именно такого поцелуя она ждала всю жизнь, и теперь руки словно по собственной воле обвили его шею. Она прижалась к нему всем телом, чувствуя тепло его нагретой солнцем кожи сквозь мокрую одежду. Он губами приоткрыл ее рот, и она ему позволила. Ее пальцы легли на его волосы, такие чистые и горячие, что она словно ощущала красные блики, игравшие в них.

Когда он прервал поцелуй и отодвинулся, она так и не открыла глаза. Только подалась вперед, желая большего.

— О нет, на сегодня хватит, — весело хмыкнул он. — Чистый поцелуй для девственницы. А теперь беги домой к своему покровителю. И больше не гоняйся за мужчинами по лесам.

Глаза Лайаны широко распахнулись.

— Гоняться за мужчинами? Я не…

Он чмокнул ее в губы и, задорно блестя глазами, поднялся.

— А кто шпионил за мной из кустов? Сначала нужно усвоить, что такое истинное вожделение, прежде чем пытаться его разжечь. А теперь беги, пока я не передумал и не дал тебе того, за чем ты пришла. У меня более важные дела, чтобы возиться с оголодавшей девственницей.

Лайана довольно быстро пришла в себя и вскочила.

— Да скорее в аду начнется снежная буря, чем я захочу такого, как ты!

Он было сунул ногу в мокрые брэ[2], но остановился и покачал головой:

— Меня так и подмывает заставить тебя подавиться этими словами. Но нет. У меня и без тебя полно дел. Может, позже, когда женюсь, разрешу тебе прийти. Посмотрю, не найдется ли для тебя времени.

О, на свете нашлось достаточно непристойных ругательств, чтобы выразить чувства Лайаны!

— Мы еще увидимся, — выдавила она. — О да, увидимся, но тогда не думаю, чтобы ты оставался столь же спесив. Молись за свою жизнь, крестьянин!

Она пролетела мимо него и ринулась туда, где оставила лошадь.

— Я и без того молюсь! — крикнул он ей вслед. — И я не…

Больше она ничего не услышала. Поспешно выхватив свою одежду из укромного места, она ринулась к лошади. Животное все это время спокойно ожидало хозяйку. Лайана сорвала платье, швырнула на землю и принялась топтать.

— Омерзительно! — воскликнула она вслух. — Грязные, подлые люди! — А она еще считала крестьянскую жизнь романтической! Они, видите ли, свободны! — Их некому защитить, — сказала она лошади. — Будь мой охранник здесь, располосовал бы эту свинью! А лорд Стивен заставил бы его ползать на коленях! О, как я буду смеяться, когда этот рыжий дьявол станет смиренно целовать туфли лорда Стивена! И что мне сделать с ним, Красотка? Колесовать? Четвертовать? Растянуть на дыбе? Выпустить кишки? Сжечь на костре? Да, пожалуй, это подойдет! Именно сжечь! Я устрою торжественный ужин, а сожжение на костре послужит развлечением для гостей.

Снова переодевшись в свое платье, она вскочила в седло и с ненавистью посмотрела в сторону пруда, представляя жестокую смерть незнакомца.

Вновь ощутив на губах его поцелуй, девушка тряхнула головой, чтобы отогнать неуместные мысли, но перед глазами стояла только великолепная обнаженная фигура, привязанная к столбу.

— Будь он проклят! — прошипела она и пришпорила лошадь. Но не проскакала и пятидесяти ярдов, как столкнулась с отрядом отцовских рыцарей. Человек пятьдесят, и все в тяжелом вооружении, словно отправляются на войну! Теперь они решили поискать ее у озерца! Почему они не подоспели к тому моменту, когда он швырял ее в воду или заставлял стирать одежду… или когда целовал…

— Миледи! — воскликнул старший. — Мы искали вас. Надеюсь, ничего не случилось?

— Случилось! — рассерженно бросила она. — В лесу на восточном берегу пруда…

Она осеклась непонятно почему. Но вдруг ей показалось несправедливым посылать пятьдесят человек против одного безоружного крестьянина!

— Кого вы заметили, миледи? Мы убьем его!

— Самую большую стаю прелестнейших бабочек! В жизни ничего подобного не видела! — пояснила она, ослепительно улыбнувшись рыцарю. — Я потеряла счет времени. Простите, что зря переполошила весь дом. Едем обратно?

Она повернула кобылку и поскакала впереди, растерянная и недоумевающая. Что она наделала? Может, и вправду лучше подождать и рассказать отцу о случившемся и о том, как обошелся с ней этот ужасный человек. Да, именно так. Она, как всегда, благоразумна. Отец знает, как с ним поступить. Может, велит заколотить его в усаженный гвоздями бочонок? Да, пожалуй, неплохая идея!

Роган смотрел вслед девушке, жалея, что у него не хватило на нее времени. Он с удовольствием бы коснулся этой белоснежной кожи… а волосы! Точного цвета гривы той лошадки, которая у него была в юности.

Лошади, погибшей в битве с Говардами…

Роган горько усмехнулся, натягивая вязаные чулки — шоссы. Палец попал в дырку чуть ниже колена. Роган, не задумываясь, подтянул чулки повыше и снова надел брэ. На этот раз мизинец ноги застрял в дырочке у самой щиколотки. Только тогда его заинтересовало столь странное обстоятельство. Сняв штаны, он поднес их к солнцу и узрел сотни крохотных дырочек. То же самое творилось и с чулками. Пока что они еще держались на честном слове, но не пройдет и двух часов, как пряжа начнет распускаться.

Роган схватил рубашку, уже зная, что и в ней полно дыр. Та же участь постигла шерстяную тунику.

Черт бы побрал наглую девчонку! Как он может жениться на наследнице Невилла, если одежда распадается прямо на нем! Ну попадись только негодница ему в руки, он…