Джудит Макнот - Укрощение любовью, или Уитни

– О тебе, – недоуменно протянул Стивен. – Пора доказать твоему отцу и всем сплетникам, что мои намерения чисты и благородны.

– Но ты сам утверждал, что светские кумушки тебе безразличны.

Скорее заинтригованный, чем встревоженный такой реакцией, Стивен нежно провел костяшками пальцев по гладкой щечке.

– Но небезразличны слухи, которые касаются тебя, – возразил он, – а они могут быть весьма неприятными, если мы не объявим о помолвке немедленно после твоего возвращения из Испании. До отъезда нас постоянно видели вместе, и если не предпринять немедленных мер, разразится скандал и твоя репутация будет погублена.

– Мне все равно. Это не важно. Единственный, кого это касается, – мой отец, а он никогда не слушает сплетен. Все может продолжаться как прежде.

– Черта с два! – бросил Стивен и, потрясенный ее легкомыслием и непростительной наивностью, тряхнул Эмили за плечи. – Послушай, – без обиняков заявил он, – рискуя показаться непростительно грубым, я должен спросить, хорошо ли ты понимаешь суть того, что происходит в постели между мужчиной и женщиной?

Эмили залилась краской, но смело кивнула и попыталась вырваться, но Стивен только крепче стиснул руки.

– В таком случае ты просто обязана сознавать, к чему ведут наши отношения и та страсть, которая пылает между нами. Прямиком в спальню, можешь не сомневаться. В мою спальню. Но только после того, как ты станешь моей женой. Отвечай, Эмили, – приказал он, не сводя с нее пристального взгляда, – ты влюблена в меня?

– Да, но выйти за тебя замуж не могу.

– Почему, черт побери?

– Потому что отец обручил меня с Гленгармоном!

Стивен отшатнулся, словно от удара.

– Когда? – рявкнул он.

– Накануне отъезда в Испанию, – пролепетала девушка, в отчаянии ломая руки, и Стивен ради нее попытался успокоиться.

– Но это немыслимо! Омерзительно! Он не может заставить тебя выйти за старика! Я не позволю!

– Мы ничего не сумеем сделать! Земли Гленгармона граничат с нашими, а мой отец так долго мечтал объединить владения. Еще его отец и дед только об этом и говорили. И единственный способ получить желаемое – выдать меня за маркиза. Гленгармон хочет меня достаточно сильно, чтобы пожертвовать поместьем и домом. По брачному контракту они составят вдовью долю.

– Весь этот разговор – сплошное безумие, и твой отец, должно быть, рехнулся. Но ты, Эмили, ты вполне здорова, и отец не имеет права приносить тебя в жертву старому дураку.

– Дочерний долг – повиноваться воле отца. Все знают это, и ты тоже! – вскрикнула Эмили.

– Ну так вот, я уверен, что ни один отец не смеет губить дочь, выдавая ее замуж за отвратительного высохшего дряхлого старца ради нескольких акров глины и грязи. И я сегодня же скажу ему это в лицо!

– Стивен, – устало пробормотала девушка, – даже если тебе удастся убедить его не делать этого, в чем я сильно сомневаюсь, он никогда не позволит тебе стать моим мужем.

– Боюсь, ты недооцениваешь силу моего убеждения.

Из глаз Эмили ручьем хлынули слезы.

– Не стоит предаваться бесплодным мечтам, питать несбыточные надежды. Ты проиграешь. Обязательно проиграешь. Неужели не видишь… не хочешь понять…

– Что именно?!

– Мой отец герцог. И Гленгармон станет герцогом после смерти отца. Именно поэтому мой отец желает этого брака, но умри Гленгармон завтра, он все равно не разрешит мне выйти за тебя. Поищет другого жениха с блестящим титулом, – всхлипнула Эмили, обнимая Стивена. – О Боже, как ты мог так поступить со мной? Как мне жить с Гленгармоном, зная, что ты хотел видеть меня своей женой? Конечно, сплетники именно это утверждали, но ведь не зря же говорят также, будто многое девушки верили… верили, что ты собираешься сделать предложение, но обманывались…

Слезы промочили сорочку Стивена, но он прижал Эмили к сердцу.

– Не плачь, родная. Тебе станет плохо. Я найду способ выйти из положения, вот увидишь…

Но Эмили, словно не слыша, продолжала:

– Для меня ты стал принцем из волшебной сказки, красивым, смелым, благородным и таким же недостижимым, как сон. Я никогда не позволяла себе думать, что ты в самом деле меня любишь.

Стивен хотел что-то ответить, но тут в дверь постучали.

– Кто там? – нетерпеливо крикнул он.

– Лакей из Гренд-Оук привез записку, милорд, – ответил дворецкий. – Говорит, дело крайне неотложное.

В нынешнем своем состоянии Стивен представить не мог, что существует нечто более срочное, чем происходящее в этой комнате. Но уже через минуту понял, что не учел капризы судьбы, которая часто забавляется, обрушивая сокрушительные удары на невинных и доверчивых.

– Немедленно велите кучеру поставить экипаж у крыльца и ждать меня, – приказал он дворецкому.

И, повернувшись к измученной, встревожено глядевшей на него Эмили, обнял ее.

– Я должен немедленно ехать. Моя невестка упала, и матушка боится, что роды начнутся преждевременно. Слишком рано… – пробормотал он скорее себе, чем ей.

Эмили проводила его до дверей, быстро семеня, чтобы не отстать.

– Ты едешь а Гренд-Оук?

– Нет, к семейному доктору. Он живет не слишком далеко, в часе езды от тебя, но мои лошади отдохнули, и я, можно сказать, уже на полпути к нему. Так или иначе, лакей добрался бы позже меня.

Не обращая внимания на дворецкого и слуг, Стивен притянул к себе Эмили и припал к ее губам быстрым крепким поцелуем.

– Верь в меня и нашу любовь, – шепнул он и, сбежав по ступенькам крыльца, приказал кучеру не жалеть коней.

Эмили вернулась в гостиную, укуталась в шаль и села поближе к огню. Но согреться так и не смогла: слишком неумолим был холод, царивший в душе.

Несколько минут спустя в комнату вошел отец, и девушка поспешно встала, охваченная неизъяснимой тоской.

– Моя карета только что разминулась с экипажем Уэстморленда, – рассерженно объявил герцог, – а его чертов кучер едва не спихнул меня в канаву!

– Стивену пришлось срочно уехать: случилась беда, – пояснила она, слишком расстроенная, чтобы заметить свою обмолвку: отец ни в коем случае не должен был знать о столь фамильярном обращении к мистеру Уэстморленду. – Его невестка упала, и все боятся преждевременных родов. Он поскакал за доктором.

– Какая жалость! – небрежно бросил отец, но тут же забыл об Уитни, занятый собственными переживаниями. – Уэстморленд сообщил Дженкинсу, что желает поговорить со мной. Не знаешь, что ему нужно?

Эмили растерянно кивнула, но тут же постаралась взять себя в руки и приготовиться к неминуемой буре, которая вот-вот на нее обрушится.

– Он намеревался просить моей руки.

Лицо герцога побелело от бешенства.

– Идиотка! Дура безмозглая! Что ты наделала! Как допустила до такого?!

– Не знаю… это так неожиданно…

– Неожиданно!!! – прогремел он, но, по-видимому, вспомнив о слугах, немедленно понизил голос до яростного шипения: – Будь ты проклята! Неужели не понимаешь, что натворила? И что же ты ему ответила?

– Правду. Сказала, что уже обручена с Гленгармоном.

– И это все?

– Нет. Объяснила, что должна выйти за маркиза лишь потому, что ты давно мечтал присоединить его земли к своим и моя обязанность повиноваться твоим желаниям.

– И как он это воспринял?

– Ужасно расстроился. Папа, пожалуйста, поверь, я никогда не думала, что чувства Стивена так глубоки. Правда, последнее время распространились всякие слухи и предположения, но я попросту не обращала на них внимания.

– Господи Боже, что за несчастье! Ты поставила меня в безвыходное положение, при котором придется отказать Стивену Уэстморленду и смертельно оскорбить не только его, но и все семейство!

Рассеянно взъерошив волосы, герцог долго метался по комнате, прежде чем объявить:

– Есть только один выход! Ты немедленно выйдешь замуж за Гленгармона! Утром он может получить специальное разрешение, и вы сразу же обвенчаетесь.

Эмили подняла глаза на отца, но тут же отвернулась и уставилась в огонь.

– Хорошо, папа, – покорно пробормотала она.

Насмерть перепуганный Клейтон мерил шагами вестибюль. Такого ужаса он не испытывал даже вчера, когда Уитни, зацепившись за край ковра, покатилась со ступенек. И теперь он изнемогал от страха, не сводя глаз с двери у верхней лестничной площадки. За этой дверью мучилась его жена, пытаясь дать жизнь их ребенку двумя месяцами раньше положенного срока. И теперь судьба матери и младенца зависела от Господа и искусства Хью Уиткома.

За последние двадцать четыре часа мнение Клейтона о Хью с каждой минутой становилось все ниже. Прибыв накануне, он осмотрел Уитни и твердо уверил мужа, что и мать и дитя в полной безопасности. Только сегодня утром он подтвердил свой первоначальный диагноз.

– Нет никаких признаков того, что малыш просится на свет из-за несчастного падения, – твердил он Клейтону и остальным домочадцам, – но я на всякий случай останусь до вечера, присмотреть за герцогиней.

К этому времени Клейтон, лишившись всякого присутствия духа, опустился до того, что стал угрожать доктору:

– Если существует хоть малейшая возможность преждевременных родов, следующие два месяца вы просидите здесь, и попробуйте только сделать шаг за ворота!

Склонив голову набок, Хью Уитком рассматривал герцога с тем веселым сочувствием, которое неизменно питал к мужчинам, которым предстояло впервые стать отцами.

– Позвольте осведомиться, из чистого любопытства, разумеется, какими средствами вы собираетесь меня удерживать?

– Поверьте, это не составит ни малейшего труда! – отрезал Клейтон.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул Хью. – Мне просто интересно. Видите ли, когда ваша матушка, за месяц до вашего рождения, серьезно простудилась, то, насколько я припоминаю, тогдашний герцог угрожал заточить меня в подземелье Клеймора. Или то был граф Саттон? Нет… граф всего лишь отослал мой экипаж домой и не позволил мне воспользоваться своим.

Но улыбка мгновенно сползла с лица доктора, когда из комнаты вылетела горничная Уитни и, перегнувшись через перила, закричала:

– У леди начались боли, мистер Уитком!

С тех пор прошло несколько часов, но за все это время Клейтону позволили увидеть Уитни лишь дважды, и то на несколько минут. Бедняжка, лежавшая на огромной кровати, выглядела такой маленькой, бледной и хрупкой, но в перерыве между схватками храбро улыбалась мужу и даже попросила его посидеть рядом.

– Я люблю тебя и обязательно подарю чудесного красивого ребенка, только нужно немного подождать, – обещала она Клейтону, скрывая страх за ободряющими словами.

Клейтону сразу стало легче, до той минуты, когда тело жены выгнулось от невыносимой муки.

– Тебе лучше уйти, – выдавила она, закусив губу до крови.

Клейтон сорвал беспомощную ярость на Уиткоме:

– Черт побери, неужели вы ничего не можете сделать?

– Могу, и первым делом выгоню вашу светлость отсюда, чтобы ей не пришлось тревожиться еще и за вас.

Через час Клейтон вновь потребовал пустить его к жене, и хотя врач попытался задержать его у двери, Уитни слабым голосом попросила мужа войти. Она еще больше побледнела, на лбу выступили крупные капли пота. Клейтон опустился на колени, пригладил ее волосы и глухо выговорил:

– Больше я такого не допущу. Никогда. Не позволю, чтобы это снова случилось с тобой.

Прежде чем Уитни успела ответить, по ее телу вновь прошла судорога боли, и Клейтон, вскочив, схватил ее в объятия и принялся укачивать, как ребенка.

– Прости меня, – хрипло прошептал он, смаргивая слезы. Но тут его снова выставили за дверь и больше не впускали.

Правда, время от времени Уитком появлялся, чтобы утешить расстроенное семейство и дать очередной лживый прогноз о скором появлении младенца. Но Клейтон уже ничему не верил.

С трудом оторвав взгляд от двери, он посмотрел на часы. Начало десятого. В отчаянии он побрел в гостиную, где как на иголках сидели мать и Стивен в компании лорда и леди Джилберт.

– Уитком – невежественный осел! – с порога рявкнул он. – Немедленно посылаю за повитухой… нет, за двумя!

Леди Джилберт вымученно улыбнулась.

– Уверена, что малыш вот-вот родится. И все будет хорошо, – заверила она, хотя, по мнению Клейтона, сама была до смерти перепугана.

Лорд Джилберт подтвердил предсказания жены энергичным кивком и услужливо поддакнул:

– С минуты на минуту. И не о чем беспокоиться. Не она первая, не она последняя.

По мнению Клейтона, лорд Джилберт паниковал куда сильнее жены.

Стивен отнял ладони от лица и в немом отчаянии уставился на Клейтона. Очевидно, слишком уважал старшего брата, чтобы лгать ему в лицо.

Вдовствующая герцогиня встала и подошла к сыну:

– Я сердцем чувствую, что тревожиться нет причин и с ними все будет хорошо.

Клейтон побелел и ринулся к графину с бренди, стоявшему на боковом столике. В последний раз он слышал эту фразу из уст матери, когда ее любимая кобыла заболела. Бедное животное не дотянуло до утра.