Китинг поморщился и проворчал в ответ:

— Разумеется, она жива. Убивать ее сейчас не в моих интересах.

— Хвала Люциферу за это.

Китинг бросил щетку в ящик и принес Увальню ведерко овса.

— Но, Адам, черт возьми, какая разница? Если это и меняет что-нибудь, то лишь одно: теперь в моем полном распоряжении десять тысяч фунтов. Может, теперь-то я наконец сумею починить крышу в Хэверд-Глене.


Его решили отпустить


Груз преступления носить.


Так впредь подумай, что творишь,


Иль с Блэквудом в аду сгоришь, —



процитировал Гривз. — Кажется, так заканчиваются те стихи? Насколько я понимаю, таким и стал для вас финал.

— Несмотря на всю усталость, — отозвался Китинг, сжимая зубы и глядя на герцога в упор, — у меня так и чешутся кулаки: ужасно хочется кому-нибудь врезать. Так что благодарю.

Гривз взглянул на приятеля с удивлением.

— Но я не хочу драки, — сказал он, отступая на шаг.

— Вы недавно ударили меня, так что все было бы по-честному, за исключением одного: вы, Адам, — самодовольный лицемер, который вечно притворяется, что никогда не совершал ничего неподобающего. А ведь мы с вами оба знаем, что это не так.

— Черт возьми, Китинг, остановитесь…

— Нет.

Гривз вскинул перед собой ладони и на одном дыхании проговорил:

— Ваши десять тысяч фунтов достанутся вам не от Фентона. Это часть нового брачного контракта, который он заключил с Монтширом.

Китинг замер в изумлении.

— Что?..

— Очевидно, ваш дорогой кузен не так уж богат, поэтому и заключил с Монтширом сделку: если он сумеет вернуть Камиллу к алтарю, а ее семье — доброе имя, они отдадут ему в уплату более десяти тысяч фунтов приданого. И сверх того — пару лошадей. — Шумно выдохнув, Гривз опустил руки.

— Гнедых? — спросил Китинг.

— Да, именно так.

— Но как, черт возьми, вы об этом узнали?

— Она приезжала несколько часов назад и спрашивала про вас. Приезжала вместе с сестрой. Видимо, ее родные решили не спускать с нее глаз до самой свадьбы. — Герцог вытащил из кармана часы и открыл. — Осталось всего пять часов.

Китинг мысленно застонал. О боже! Камилла! Значит, она приезжала сюда, а он отсутствовал, потому что искал Элеонору. Он мог бы увидеться с ней еще раз, но Элеонора отняла у него и этот шанс.

— Но и это ничего не меняет, — проговорил он со вздохом. — Фентон нужен ей ради репутации, а не ради денег.

Гривз смерил приятеля гневным взглядом.

— Знаете, а вот теперь мне хочется врезать вам. — Сокрушенно покачав головой, герцог отвернулся и направился к двери конюшни. — Я умываю руки в отношении вас обоих, — бросил он через плечо. — Никогда еще не видел пары, в которой каждый настолько озабочен счастьем другого, что не замечает, что творится у него прямо перед носом. Спокойной ночи.

Китинг прошелся по конюшне, обдумывая слова приятеля. Нет-нет, Гривз ничего не понимает! Благопристойная жизнь гораздо больше подходит Камилле. Конечно, Фентон лжец, шут и холоден как рыба, но она все это переживет. Разумеется, ей придется обуздывать себя, придется соблюдать осторожность в высказываниях, но зато у нее будет крыша над головой, причем в собственном доме. Правда, дом этот выглядит… не очень-то. Да и мебель в нем не менялась десятилетиями, так что новые наряды Камиллы окажутся скорее ситцевыми, нежели шелковыми. И она больше никогда не увидится со своими подругами из клуба «Тантал» — со своей странной, но дружной новой семьей. Ведь такие встречи ее муж сочтет оскорбительными для себя и совершенно недопустимыми. Зато ей представится возможность пить чай с печеньем в обществе девиц, которые весь прошедший год высмеивали ее, — в обществе тех самых девиц, которые даже не впустили ее в дом, когда она была в страхе и отчаянии.

А у него, Китинга, появится новая крыша, и он даст торжественную клятву больше никогда не пить лишнего и не ввязываться в бессмысленные драки. И еще… Да-да, десять тысяч фунтов! К тому же ему больше не придется посылать деньги неизвестно кому…

Китинг со вздохом рухнул на деревянную скамью, стоявшую в конюшне. Может, всему виной была боль, по-прежнему гнездившаяся где-то внутри черепа, но оптимизм мало-помалу начинал пробуждаться в его душе. И в сердце. Сможет ли он так поступить со своим кузеном? И отважится ли Камилла отвергнуть Фентона во второй раз? Но неужели она выберет его — драчуна, пьянчугу и убийцу?

От этой мысли ему захотелось рассмеяться, а голова стала необыкновенно легкой и даже закружилась. Но сумеет ли он заполучить ее? Нет, не так. Хватит ли ему смелости спросить у нее самой и выслушать ответ, каким бы он ни был?

Китинг вытащил из кармана свои старые, потертые часы. Двадцать минут пятого, раннее утро. Поднявшись со скамьи, он похлопал Увальня по шее, вышел из конюшни и тотчас же направился к Басвич-Хаусу. Хорошо, если Адам еще не лег: им надо было срочно кое-что обсудить.

А ему, Китингу, еще и подумать, как раз и навсегда переписать финал проклятого стишка.



Леди Монтшир ущипнула старшую дочь за обе щеки.

— Ой, перестань! — запротестовала Камилла, уворачиваясь и прижимая к лицу ладони.

— Ты слишком уж бледна, дорогая…

— Так нарумянь меня. А уродовать незачем.

Мать нахмурилась и проворчала:

— Никто тебя не уродует. И поскольку ты оживилась впервые за все утро, извиняться я не намерена.

— Да, действительно, с какой стати тебе извиняться? Твоя дочь всего лишь выходит замуж за человека, который недолюбливает ее. Причем за эту свадьбу он получит немалые деньги. Зато ты сможешь рассказывать своим подружкам ханжам, что я наконец-то образумилась.

— Надеюсь только на то, что лорд Фентон уже понял, что ты совсем не умеешь держать язык за зубами, — парировала леди Монтшир. — Если бы ты вышла за него еще в тот раз, то сейчас бы вы с ним были уже друзьями. А теперь придется начинать с подозрений. И в этом виновата только ты одна. Но сегодня ты наконец-то выйдешь замуж.

— Да. Я же дала слово…

Мать даже не подозревала, что слово Камилла дала не родным и даже не будущему мужу, а мужчине, которого скорее всего больше никогда не увидит; мужчине, которого она любит и которого никогда не забудет; мужчине, счастье которого для нее важнее всего на свете. И это ее родственники должны быть ему благодарны.

Наконец мать перестала оправлять и одергивать на ней платье и отступила.

— Прелестно выглядишь, — заключила она.

— Мне больше идут темные цвета, — возразила Камилла, глядя в высокое зеркало.

Со своей светлой кожей и белокурыми волосами она действительно казалась слишком бледной в белом свадебном платье. И беззащитной к тому же. Но на этот раз она уже не была невестой-девственницей с наивными глазами, и потому, увидев себя вновь в том же платье, Камилла ощутила, как ее захлестывают неприятные воспоминания и как нарастает чувство безысходности и паники при мысли о том, что брак с совершенно незнакомым человеком окажется ловушкой. Вдобавок этот незнакомец по-прежнему держался отчужденно, так что ничего, в сущности, не изменилось. Изменилась только она сама.

— Пора в церковь, — объявила леди Монтшир и повернулась к младшим дочерям. — Пока что все оставайтесь здесь. Я сейчас вернусь. — Похоже, никто до сих пор не верил, что невеста не собиралась убегать.

— Камилла, о чем задумалась? — спросила Джоанна, кружась перед зеркалом в нарядном светло-голубом платье. — В тот раз я была в зеленом, и в нем меня уже все видели. Но это тоже мне идет, верно?

— Ты очень мило выглядишь, — сообщила Мария, взглянув исподлобья на старшую сестру. Так они переглядывались с тех пор, как минувшей ночью вернулись после тайной отлучки, но Камилла все же не понимала, о чем думала ее сестра.

— Спускайтесь, девочки! — послышался голос матери. — Карета ждет!

Камилла сделала глубокий вдох. «Это ради Китинга», — напомнила она себе уже в тысячный раз. Только благодаря ей он сможет получить деньги, которые ему так нужны. И лишь деньги могли проложить ему путь к встрече с сыном.

Поездка до церкви заняла всего двадцать минут, но все равно показалась Камилле сущим мучением, потому что все таращились на нее так, словно ждали, что она вот-вот превратится в птицу и упорхнет в окно кареты. И только одна Мария знала: если бы ее сестра хотела сбежать, то сделала бы это еще накануне ночью.

Оказавшись в церкви, все сестры вместе с матерью сразу же прошли в маленькую гардеробную. Перед тем как зайти туда, Камилла осмотрелась и заметила отца, стоявшего неподалеку от двери со скрещенными на груди руками. Он стоял с таким видом, словно охранял ее, дабы не допустить нового побега.

Китинг, наверное, уже уехал, как и собирался… Камилла представила его верхом на Увальне. Интересно, проехал он мимо церкви или нарочно выбрал другую дорогу, чтобы даже не приближаться к ней?

Внезапно за дверью послышались чьи-то голоса. Камилла не разобрала, о чем говорили, но было ясно, что разгорелся спор. Мать нахмурилась и выскользнула из комнаты.

Подсев к старшей сестре, Мария прошептала:

— Если ты любишь мистера Блэквуда, то как же можешь выйти за лорда Фентона? Я бы умерла от разбитого сердца.

— От разбитого сердца не умирают. А за Фентона я выхожу потому, что деньги, которые достанутся Китингу, более веская причина выйти за нелюбимого, чем соглашение, заключенное двадцать два года назад.

Тут дверь гардеробной открылась, и перед девушками появилась мать.

— Камилла, твои подружки приехали, — сообщила она, и глаза ее метали молнии. — Они сидят на задней скамье, все эти распутницы и развратницы! Твоему отцу они заявили, что разденутся догола, если он попробует выставить их. А если мы позволим им остаться, пообещали вести себя прилично.

Камилла усмехнулась.

— Умницы. Я очень рада, что они здесь.

— Но они испортят всю церемонию! Она должна стать твоим возвращением в приличное общество, а эти девки нарочно заполонили церковь, чтобы…

— «Эти девки» приютили меня, и лишь благодаря им я избежала весьма незавидной участи, — перебила Камилла. — Они останутся здесь.

Леди Монтшир гневно уставилась на нее.

— Как же я рада, что через десять минут сниму с себя всякую ответственность за тебя! Ох, ума не приложу, как меня угораздило вырастить тебя такой дерзкой. Мне останется лишь пожелать лорду Фентону удачи и терпения.

На этом спор завершился, и следующие десять минут они сидели молча, слушая звучное тиканье часов в углу. Сердце Камиллы, эхом вторившее часам, гулко билось, но, как ни странно, даже не собиралось разбиваться.

В комнату заглянул лорд Монтшир.

— Пора, — сообщил он.

И только теперь ее сердце болезненно сжалось. Пора под венец… Пора забыть о несбыточных мечтах… Пора встретить свою участь, какой бы она ни была…

Леди Монтшир и Джоанна вышли — видимо, поспешили занять свои места в первом ряду. Потом удалилась и Мария, в прощальном взгляде которой было больше сочувствия, чем ожидала увидеть Камилла. А затем подошел отец и предложил ей руку.

Тихо вздохнув, она положила пальцы на сгиб его локтя и вышла в зал церкви.

Именно в этот момент, тринадцать месяцев назад, она и сбежала. Подняв голову, Камилла взглянула на Фентона, смотревшего на нее так пристально и неотрывно, словно боялся, что она исчезнет, стоит только ему моргнуть. Но нет, на этот раз нет, потому что сейчас у нее имелась причина остаться.

Камилла шла к алтарю словно во сне. У алтаря же отец передал ее Фентону, а священник сразу забубнил что-то о святости брачных уз. Слушать его Камилле наскучило почти мгновенно.

Наконец священник спросил лорда Фентона, согласен ли он взять ее в жены. Маркиз даже не попытался переглянуться с ней — все его внимание было приковано к священнику, проводившему церемонию.

— Согласен, — подтвердил он.

А потом настала ее очередь. И теперь ей полагалось любить маркиза, почитать и повиноваться ему. Открывая рот, чтобы произнести слова брачной клятвы, она думала лишь о Китинге.

Внезапно задняя дверь церкви распахнулась, и Камилла, вздрогнув от неожиданности, обернулась и похолодела.

Китинг Блэквуд шагал по проходу между скамьями, устремив взгляд прямо на нее. Да, только на нее. Сердце Камиллы судорожно заколотилось. «О господи, что он делает?!» — крикнула она мысленно.

По церкви пронесся нестройный гул голосов: «Чертов Блэквуд!» И тут же со всех сторон посыпались всевозможные предположения о цели его прихода. Камилла же тем временем взглянула на своих друзей, сидевших на задней скамье. София, Пэнси, Сильви, лорд и леди Хейбери, герцог Гривз — все до единого улыбались.