— Эль, ты как будто жена тирана. Боишься каждого моего вздоха. Это твоя квартира, твоя кошка. Она может грызть диваны, рвать обои, копаться в лотке в три часа ночи… Все, что ей будет угодно.

— Дурак ты, Сашка, — обиделась Элина и отвернулась от него.

Алекс нахмурился. Он чувствовал себя сапером, который ошибается больше, чем один раз. И постоянно теряет по конечности. Что опять не так?

— Эй, девчонки, вы чего? — Легонько потряс ее за плечо. — Эля, чем я тебя обидел?

— Тем, что выкинул себя из моей жизни, — ответила она, разворачиваясь к нему. Ее ладони легли на его щеки и ласково заскользили по ним. — Саш, это наша квартира. Наша кошка. Наш ребенок. Наш коврик возле двери, — улыбнулась Элина. — Все наше. И не нужно вечно потакать мне во всем, будто ты никто и ничто, а всем здесь заправляю я.

— Хочешь, чтобы я превратился в командора и заставлял тебя ходить по струнке?

Пальцы Алекса проворными сороконожками накинулись на шею Элины, и она затряслась от безудержного смеха. Щекотка — смертельное оружие против нее! Нечестная игра!

— Нет. Я просто не хочу, чтобы у нас были такие роли: ты — слюнтяй и тряпка, а я — баба со стальными яйцами. Я не хочу такой быть. И моя беременность не обязывает тебя задерживать дыхание рядом со мной. Я же знаю, что тебя бесят шалости Виски. Ну так и отругай и ее, и меня, как ее нерадивую хозяйку, а не делай вид, что все нормально.

— Одолжишь яйца мне?

— Забирай навсегда!

Новая волна смеха брызгами смела возникшее между ними напряжение. Алекс не переставал гладить Элину, представляя, как уже совсем скоро у нее на руках будет посапывать его дочь. Его маленькая Мелисса Янг. Впервые эта фамилия станет символом искренней любви.

— Эля, я боюсь, что мы начнем ссориться и превратимся в комедийную семейку, у которой второй ребенок — бытовуха. У меня никогда не было серьезных отношений. Я никогда не делил квартиру с женщиной на условиях настоящей любви, а не в режиме койки. И кошки у меня никогда не было. Я никогда не убирал лоток в час ночи, не пылесосил по три раза за утро, ибо наполнитель разбросан по всем углам. Раньше я бы наплевал на желания своей пассии и приказал бы выкинуть кота к черту из дома, и меня бы нисколько не заботили ее чувства и желания. Я плачу, я заказываю музыку в этом баре.

— А сейчас платишь не ты?

— Сейчас, Эля, платишь ты. Своей любовью ко мне. К нашей дочери. Ты платишь своей теплотой и нежностью. И я не готов потерять эти золотые слитки из-за своей раздражительности или привередливости.

— Ты их не потеряешь. Наша любовь стоит немного больше, чем ссоры из-за грязной раковины или разбитой чашки. — Элина подтянулась ближе к нему и зарылась лицом в его волосы. Запах любимого мужчины. Запах любви и надежности, силы и безопасности. А она всегда думала, что это будет запах похоти и секса, меркантильности и циничности… — Грош цена отношениям, которые трещат по швам от каждого несогласия. Чрезмерный компромисс убивает отношения так же, как и излишнее упрямство.

— Тогда марш в ванную, а я пока приготовлю вам завтрак. Мелисса, радуйся, что можешь есть сейчас вкуснятину. Скоро будет только противная, — он шутливо высунул язык, — каша. А нет, сначала будет кое-что другое…

Алекс незаметно ущипнул Элину за грудь сквозь майку и подскочил с кровати, пока подушка не осела на его голове пухом. Девушка встала, хохоча и поддерживая живот. От смеха запершило в горле.

— Да что такое. — Кашель сполз болью в грудную клетку, и тонюсенький голосок паники сдавил горло. Через несколько секунд приступ отступил, и Элина выдохнула. — Слава богу.

— Эль, что за кашель? — уже возле нее крутится Алекс со своим постоянным беспокойством.

— Если бы я знала.

— Сейчас же запишу тебя к врачу.

— Зачем? Я была у него недавно. Ты же видел список лекарств: все там есть, от витаминов до жаропонижающих.

Взяв ее под руку, мужчина помог Элине дойти до кухни, которая уже дирижировала оркестром из фруктовой овсянки и травяного чая.

— Странное ощущение, — пожаловалась она. — Тело часто ломит, тошнит. Уже пора бы токсикозу пройти.

— У нашей малышки, видимо, характер не сахар, — отпустил шуточку Алекс, касаясь животика Элины. Он не мог ничего с собой поделать. Там, за этим слоем кожи и внутренних органов шевелит маленькими ручками и топает ножками его дочь. Его Мелисса.

— Ты еще поговори тут, папаша. Какая вкусная каша!

После выписки из больницы прошло уже много времени, они успели отобедать ни один раз всей семьей. Осталось только встретиться ее семье и семье Алекса. По отдельности все уже перезнакомились, кроме родителей. Новый Год принес с собой незабываемый аромат праздника, горячего чая, подарков и мандаринов. Элина вдохнула запах чая, переносясь в морозный зимний лес. Только дурацкий кашель и слабость не давали наслаждаться беременностью.

— Но ведь я постоянно нахожусь под наблюдением у врача. Говорит, осложнение от перенесенного вируса. В моем положении это нормально.

— Что в этом нормального? Рожать тоже будешь, кашляя?

— Рожать я буду, срывая горло от крика, — усмехнулась Элина, хотя роды ее пугали до чертиков.

— Я буду держать тебя за руку, если захочешь.

Алекс поставил на стол вазочку с шоколадными трюфелями, которые в последнее время составляли девяносто процентов рациона его девчонок, и приобнял Элину. День рождения дочери станет днем его второго рождения. Днем, когда Мелисса Янг привела на свет и его тоже, Сашку Янга. Его дочь сделала его человеком, даже не появившись на свет. Что же с ним станет, когда она улыбнется ему своим беззубым ротиком? Стрельнет игриво глазками, обрамленными пушистыми ресницами? А что же он почувствует, когда она скажет «Папа»? Кажется, это будут лучшие чувства после его любви к Элине.

— Как там твоя мама? — спросила девушка, набивая рот конфетами.

— Укатила уже к себе, у нее дочь вот-вот родит.

— Хотел бы познакомиться с сестрой? Сестрами, точнее…

Бархатный стул встретил его уставшее тело с распростертыми объятиями. Открытие аптек утомило. Ни минуты покоя: вечная беготня по разным инстанциям, часы работы над бумагами, постоянные проверки каких-нибудь нюансов. Впервые в жизни он что-то построил своими руками. Не сломал песочный замок, наступив на него ногой, а не разгибая спины, построил свой собственный. Осталось только дерево посадить.

— Такого желания нет. Я все понимаю, Эль. Эта встреча с матерью была просто показательным выступлением, для аплодисментов, так скажем. Картины маслом «Мать и сын» не получится, я это осознаю. Пусть она любит своих дочерей, у меня есть женщина, которая подарит мне любовь.

— Ну конечно, у тебя их даже две! — пропела Элина и шоколадными губами оставила на его щеке сладкий след. — Неужели с мамой совсем нет шансов на воссоединение?

— Почему же? Мы воссоединились. Не знаю, как этот прием называется в психологии, но мне всю жизнь нужно было это сделать — обнять маму и услышать от нее честный ответ, почему она так поступила. Больше мне от нее ничего не нужно. Это чувство недосказанности, незавершенности какой-то глодало меня день ото дня. Теперь я удовлетворил аппетит этого монстра. Он больше не точит на меня ножи.

— Сегодня поедем в аптеки? Не дождусь, когда уже можно будет набирать фармацевтов для работы. Чур, в одной буду работать я сама.

— Да сейчас! — Алекс перехватил у нее трюфель и съел сам, показывая Элине черный язык в ответ на ее хмурые брови. — Ты уж либо становись материю для Мелиссы, либо для коробок с противорвотными и жаропонижающими.

— Меня на всех хватит, и вообще…

Только что пришедшею в голову шутку прервал звонок мобильного. Элина переключилась на звонящего.

— Ого! Егор Иванович звонит!

— Это кто?

— Руководитель моей интернатуры. Я скоро вернусь, — радостно крикнула девушка и убежала в комнату.

— Звонок как раз вовремя. Остальные трюфели мои, — пробубнил мужчина, раскидывая блестящие фантики по столу.

Эти фантики — его прошлые маски. Похотливый кобель, отвратительный сын, худший на свете друг… Кем он только не был. Элина облагородила его. Бегущей строкой в сознании пронеслись строчки из недавно прочитанной книги Ремарка. Кажется, пришла пора произнести эти слова…

— Сашка! Сашка! — Элина ворвалась в кухню праздничным фейерверком и закружила вокруг себя пыль, превращая ее в блестки.

— Ну что, ты готова ехать? Бизнес не ждет. Чем быстрее мы закончим все формальности, тем быстрее откроемся.

— Сашка! — Она обняла его и положила голову ему на грудь. — Егор Иванович зовет меня попробовать себя на поприще преподавания в медицинском ВУЗе, где я училась. Он стал заведующим кафедрой, и у них нехватка кадров.

— Эль, ты беременна. Кто тебя возьмет на работу сейчас? А наши аптеки?

— Ты чего такой пессимист? Я не собираюсь устраиваться на работу ради денег, только ради удовольствия. Буду давать лекции по мере возможностей. Не дам пропасть своим знаниям, в которые я так много вложила. Ты не рад, Саш? Я везде успею: и в универе, и в аптеке.

— Да не в этом дело, Эля. — Он усадил ее на колени, совершенно не чувствуя тяжести веса любимой женщины. — Ты хочешь преуспеть везде, кроме материнства. Стаж в ВУЗе, наработанный опыт в аптечной сфере — это все ясно. Но и наша дочь вырастет. И что ты ей скажешь? Попросишь через тридцать лет прощение за то, что днями работала?

— Ну ты и дурилка, — улыбнулась Элина. — Естественно, наша малышка — самая главная и важная составляющая нашей жизни. Она теперь крутится вокруг нее. Но я также думаю, что Мелиссе будет неприятно узнать, что ее мать просидела свою жизнь на диване перед телевизором и холодильником. Я найду оптимальную возможность для совмещения ролей матери, преподавателя, фармацевта и, конечно же, самой лучшей жены. Не души мои амбиции, Саш, они и так всю жизнь хрипят от удушья.

— Хорошо, моя золотая. — Алекс качнул головой, признавая свое поражение. — Я так понимаю, ты сейчас на встречу со своим заведующим?

Элина энергично закивала и пообещала наведаться в аптеку тоже. Неужто солнце не только не закатилось за горизонт, а еще и стало светить ярче для нее?

***

Будь ты чист, как свежевыпавший снег, или даже чище, шишки все равно валятся на того, кто оказался на месте происшествия.

Пэлем Грэнвил Вудхаус «Радость поутру»

— Жень, да я серьезно! — в сердцах воскликнула Элина, предпринимая попытку вытащить коробку с каплями для носа. — Сейчас, подожди. Вытащила.

— Ты чем таким занята?

— Приступила к работе в одной из наших аптек. Ищу капли. А насчет преподавания: да, серьезней некуда.

— Элька, ты умеешь удивлять! Так, я что-то не пойму. Ты где работаешь-то?

Девушка вздохнула. Вот всем надо на пальцах объяснять! А кому-то еще и доказывать, что она не из спичек сделана, не сломается от умственного труда. Это, безусловно, про их любимого папочку, который считает, что ничего тяжелее чашки с чаем (теплым, а не горячим или холодным!) она не должна поднимать.

— Я работаю сейчас в аптеке и хочу продолжить это делать после родов, через какое-то время, конечно. А в ВУЗе еще пока работает прежний преподаватель. У нее не истекли две недели после увольнения. Как истекут, так уж и я примусь за дело.

— Страшно?

— Если только боюсь влюбиться в красавчика — студента, — кокетливо ответила Элина. — Ну а что, я женщина не замужняя.

— Зато при дворце, принце и королевском наследнике.

— Но тем не менее не замужняя.

— Ты опять нагнетаешь? Теперь я понимаю, как ты смогла выйти замуж за того кроманьонца Потапыча. Тебе просто нужно было замуж, и точка.

— Я не нагнетаю. Я ни слова Саше не сказала про свадьбу. И не скажу. Если он решится, то хорошо. А нет, так… Так квартира все равно моя, а алименты он будет обязан выплачивать.

— Да ты говоришь, как прожженная пожирательница алиментов, — рассмеялась подруга, и Элина тоже не устояла перед весельем. — Все будет отлично, Эля. Дай ему время. Он же был инфантильным молокососом до встречи с тобой. А тут ему и жена, и ребенок, и куча обязательств на блюдечке без золотой каемочки. Ему боязно.

Грудная клетка снова дала о себе знать болью, и кашель пронесся колючими шинами по гладким стенкам ее горла.

— Мамуля, ты все еще болеешь?

— Чертовщина какая-то. Пью таблетки, а лучше не становится. Мне уже рожать скоро, а я все еще не перестала лечиться.

— А врач что говорит?

— Что при беременности понижается иммунитет и все такое, что эти лекарства не навредят плоду. Но лекарства они и есть лекарства. Как они могут не навредить здоровому малышу?

— Саша что думает на этот счет?

— Эй! Тут есть кто-нибудь?! Сколько я должна ждать вас, черт возьми? — хриплый женский голос разбил вдребезги стекла ее хорошего настроения.