Дина Лампитт - Уснуть и только

– Вам что, это не по вкусу? Помилуйте, такие вещи делаются с тех пор, как началась писаная история.

Джекилл тонко улыбнулся, но мысли Николаса уже вновь обратились к Генриетте. Он думал о том, где она может сейчас быть и чем занимается в данный момент.

– …Это приемлемо? – донесся до него голос Джекилла и, осознав, что тот ожидает ответа на какой-то вопрос, Николас поспешно сказал.

– Да-да, конечно.

– В таком случае, вы вернетесь в Мэйфилд и сосредоточите все усилия на поимке Чаллиса, предоставив нам братьев Джарвисов. Согласны?

– Хорошо, так мы и сделаем. Впрочем, я почти уверен, что он давно вернулся в Лондон.

– Может быть, – согласился Джекилл, на мгновение он нахмурился, но тут же вновь просиял: – Но если мы поймаем более крупную рыбу, не имеет значения, если одна рыбешка пройдет сквозь сеть.

– Разумеется, – благодарно кивнул Николас. – Мы вполне можем примириться с тем, что один из них исчез.

В то самое время, когда Генриетта и Джейкоб обменивались прощальными поцелуями, карета Люси Бейкер въехала на полукруглую аллею Лакхерст-Холла и остановилась перед стройными колоннами у входа. Люси вышла из карсты, дверь сразу же распахнулась, и показавшийся на пороге лакей сообщил:

– Мистер Лэнгхем навещает своих пациентов, мисс Бейкер, и будет дома еще не скоро. Желаете его подождать?

Все еще не остыв после перепалки со своим семейством, Люси довольно резко бросила:

– Да, я подожду, – и прошла в салон, сбросив по дороге накидку на руки другому слуге.

Там она села у окна и начала глядеть в него, думая о том, долго ли ей придется ждать возвращения Джона. В конце концов она решила, если понадобится, просидеть здесь хоть целый день, но не возвращаться домой.

Появился слуга, принесший освежительные напитки и легкую закуску. Подкрепившись, Люси прошла в кабинет доктора, чтобы взять какую-нибудь книгу из его обширной библиотеки. Но не успела она подойти к полкам, как ее внимание привлекла лежавшая на столе рукопись, озаглавленная «Заметки об опытах возвращения в прошлое Люси Бейкер, Джейкоба Чаллиса и Генриетты Тревор». Люси застыла на месте, раскрыв рот от изумления.

Значит, Генриетта тоже подвергалась эксперименту! Сознавая, что то, что она собирается сделать – очень некрасиво, и если Джон узнает о ее поступке, то это может даже положить конец их отношениям, Люси тем не менее торопливо сгребла со стола рукопись и поспешила обратно в салон. Там она опять заняла место у окна, позаботившись о том, чтобы ее не было видно снаружи и, и приступила к чтению.

Джон писал свои заметки, по-медицински строго придерживаясь фактов, в сухо научном стиле. Вступление, где он кратко описывал, как пришел к своему открытию, не представляло для Люси особого интереса, поскольку история эта была ей хорошо известна. Но то, что она прочитала дальше, заставило Люси в буквальном смысле схватиться за голову.

«Во время второго возвращения Джейкоба Чаллиса, – читала она, – за тридцать лет до его предполагаемой смерти от повешения он увидел себя парящим во тьме, что позволило мне предположить, что тот, кого повесили, был сравнителью молодым человеком. Однако я так боялся, что попытка выяснить личность этой особы приведет к повторной инсценировке смерти от повешения, причем на сей раз с фатальными последствиями, что велел Чаллису отправиться на четыреста лет назад. В этом случае он уверенно назвал себя Маркусом де Флавье, гасконским оруженосцем, и сказал, что живет в Мэйфилде, во дворце, где в его обязанности входит присматривать за душевнобольным братом архиепископа, которого Чаллис называл де Стратфод». Люси на мгновение отложила рукопись и, собравшись с духом, начала читать дальше:

«Наиболее ошеломляющим открытием этого воз вращения оказалось то, что Чаллис (как Флавье) заявил, что знаком с Маргарет де Шарден (см. заметки о возвращении Люси Бейкер), дочерью Маргарет Ориэль (отцом ребенка которой, по словам Маркуса-Чаллиса, он является), а также с гасконским рыцарем Полем д'Эстре. В таком случае получается, что Люси Бейкер и Джейкоб Чаллис знали друг друга в предыдущих жизнях, что является почти неопровержимым доказательством того, что такие жизни существуют». Перевернув страниц, Люси прочла. «Во время возвращении Люси Бейкер называла себя Маргарет де Шарден, женой Роберта де Шардена. Отвечая на вопросы, не выходя из состояния гипнотического сна, она сообщила, что он выбрал ее из двух возможных невест, чем она была чрезвычайно обрадована. Во время второго опыта, когда я возвратил ее в то время, когда она уже давно была женой Роберта, выяснилось, что она родила ему несколько детей, трос из которых – Хэймон, Пьер и Ориэль (см заметки о Джейкобе Чаллисе) – выжили. Последующие изыскания среди исторических документов убедили меня не только в том, что Маргарет действительно существовала, но также позволили узнать, что она пережила своего супруга, павшего жертвой Черной Смерти, и впоследствии вышла замуж за упомянутого Чаллисом Поля д'Эстре. Это еще одно доказательство того, что истории, рассказываемые пациентами во время погружения в состояние гипнотического сна, не являются плодом их воображения». Люси в изумлении затрясла головой. Итак, они с Чаллисом были знакомы в той жизни, когда она была Маргарет де Шарден. Это было почти за пределами человеческого понимания Люси перевернула следующую страницу.

«Наиболее ошеломляющим и даже шокирующим из всех, бесспорно, было возвращение а прошлое Генриетты Тревор. Собственно говоря, оно было настолько из ряда вон выходящим, что я внушил ей, когда она еще спала, навсегда забыть обо всем, что произошло во время эксперимента, и считать, что опыт не удался. Дело в том, что оказалось, что в предыдущей жизни мисс Тревор была МУЖЧИНОЙ!!! – Джон не только выделил это слово, но и поставил три восклицательных знака. – Более того, этот мужчина (назвавшийся Бенджамином Мистом, плотником из Мэйфилда) был влюблен в молодую женщину по имени Дженна Кэсслоу и устами мисс Тревор произносил по адресу своей возлюбленной слова, исполненные горячей любви и нежности, однако некоторые из них были весьма безыскусны и грубоваты. Совершенно невероятно, чтобы такая благовоспитанная особа, как мисс Тревор, могла знать подобные слова и изъясняться подобным образом. На основании этого следует отметить, что из всех трех возвращении это является наиболее убедительным доказательством существования предыдущих жизней, поскольку в данном случае наблюдается абсолютное несовпадение личностей из настоящей и предыдущей жизни».

Люси утерла лоб изящным платочком. Итак, Генриетта была мужчиной. Может быть, этим объясняется присущая ей сила воли? «Господи, – думала Люси, – я уже почти жалею, что наткнулась на это».

Она опустила глаза, чтобы перечитать последний абзац, и не услышала, как дверь салона открылась. Люси спохватилась, когда вошедший был уже на середине комнаты, и, подняв голову, увидела Джейкоба Чаллиса, застывшего перед ней с выражением откровенного ужаса на лице.

– Мисс Бейкер! – вымолвил он. – Я понятия не имел, что вы здесь.

Доверительно улыбнувшись, она сообщила.

– Зато я знала, что вы здесь, мистер Чаллис. Мистер Лэнгхем доверил мне вашу тайну. Вам не нужно меня бояться, я вовсе не собираюсь выдавать вас.

На лице Чаллиса отразилось облегчение.

– От всей души благодарю вас. – Он продолжал уже более спокойно. – Вы давно ждете? Насколько мне известно, мистер Лэнгхем сегодня вернется довольно поздно.

– Я пробыла здесь достаточно долго, чтобы прочитать вот это, – ответила Люси, показывая на рукопись.

– Что это?

– Описания вашего и моего возвращений в прошлые жизни.

– Как, мистер Лэнгхем проводил опыты и с вами?

– Джейкоб, прежде чем мы будем говорить дальше, я хочу, чтобы вы тоже прочитали эти заметки. Мне кажется, это поможет вам понять, почему, даже отбрасывая моральные аспекты, я никогда не смогу вас предать. Оказывается, мы уже знали друг друга.

Люси протянула ему листы, отложив в сторону те, что касались Генриетты, но он заметил это и спросил.

– Это что-то конфиденциальное?

– Это описание возвращения в прошлое еще одной особы.

– Мне нельзя этого читать?

Сама не понимая, почему она так поступила, Люси протянула ему листы со словами.

– Я выйду из комнаты, пока вы будете читать. Речь идет о вещах не только необъяснимых, но и весьма личных.

– Но о ком идет речь?

– О той особе, которая спасла вам жизнь, мистер Чаллис. Ни о ком ином, как о мисс Генриетте Тревор.

Обед давно закончился, а Джон Лэнгхем, Люси и Чаллис еще долго сидели за столом, попивая портвейн и рассуждая об удивительных открытиях доктора.

– Можем мы поговорить о Генриетте? – в конце концов, напрямик спросила Люси.

– Я не могу обсуждать пациента, это противоречит моей профессиональной клятве, – последовал осторожный ответ.

– В таком случае, я буду говорить о ней с Джейкобом, – заявила расхрабрившаяся от вина Люси. – Не думаете ли вы, что она была Ориэль?

– Мне кажется, это возможно. Но мы никогда об этом не узнаем, не так ли, мистер Лэнгхем?

– Я никогда не буду еще раз экспериментировать с ней, если вы об этом спрашиваете, – медленно ответил Джон – Это непорядочно – заставлять ее говорить такие вещи, когда она ни о чем не подозревает.

– Верните меня опять в прошлое до того, как меня повесили, – внезапно настойчиво произнес Джейкоб – Я должен разгадать эту шараду. У меня такое ощущение, что это прольет свет и на опыт с мисс Тревор.

Джон и Люси переглянулись, и она, теперь уже сама осознав действие портвейна, попросила:

– О-о, прошу вас, Джон, пожалуйста, сделайте это. Сегодня как раз та ночь, когда правда должна наконец выйти наружу.

– А вдруг мы услышим нечто не вполне подходящее для ваших ушей, моя дорогая?

– Тогда я заткну их, – смеясь, пообещала Люси.

Джона не потребовалось долго уговаривать, так что вскоре Джейкоб пересел в самое мягкое в столовой кресло и удобно устроился в нем, скрестив ноги. Люси с растущим изумлением наблюдала, как Чаллис закрыл глаза и, казалось, почти сразу погрузился в глубокий сон, несмотря на то, что продолжал разговаривать с Джоном.

– Я хочу, чтобы вы вернулись назад в ту жизнь, которая завершилась смертью от повешения. Вы меня понимаете?

Джейкоб кивнул и подтвердил.

– Да.

– Хорошо. – С возрастающей уверенностью Джон продолжал: – Я не хочу, чтобы вы вновь пережили повешение. Я совсем этого не хочу. Я хочу, чтобы вы вернулись на три месяца назад до этого и рассказали нам, где вы теперь.

Молчание. Джон снова повторил:

– За три месяца до вашей смерти, Чаллис. Где вы? Опять молчание, а затем Джейкоб вдруг испустил слабый стон.

– Святые небеса! – испугалась Люси. – Что это с ним?

– Не знаю, – тихо ответил Джон. – Сейчас попробую разобраться. – Повысив голос, он спросил: – Джейкоб, что это? Вы больны?

Чаллис заговорил гораздо более высоким голосом, чем обычно:

– Я хочу, чтобы Бенджамин пришел. Что могло его так задержать? Ох! – Он опять застонал.

Уставившись друг на друга, Джон и Люси в один голос воскликнули:

– Бенджамин! – и Люси добавила: – Итак, он был прав. Он ЗНАЛ Генриетту.

Но их беседа была прервана новым стоном Чаллиса.

– Боже мой, скорее бы он пришел. – Потом его лицо вдруг приняло осмысленное выражение, и он сказал: – Что бы ни было, больше я не буду кричать. Я переплыву это морс в одиночку, если так нужно.

– Что с ним происходит? – шепотом спросила Люси. – О каком море он говорит?

– Мне кажется, – потрясенно произнес Джон, – что Джейкоб переживает роды.

Они удивленно взирали друг на друга, в то время как Чаллис, с выражением полной сосредоточенности на лице, корчился в кресле.

– Господи, я хочу, чтобы здесь был мой муж, – сквозь стиснутые зубы, задыхаясь, проговорил он.

– Все хорошо, Дженна, – сказал Джон. – Он здесь. Он сейчас придет. Все будет хорошо. Ведь вы – Дженна, не так ли?

– Да, – выдохнул Джейкоб, – это мое имя – Дженна Мист. Он больше не уйдет от меня, правда?

– О нет, – очень серьезно ответил Джон. – Более того, теперь я уверен, что Бенджамин никогда не уйдет от вас, что вы будете вместе до скончания времен.

В этот июльский полдень 1721 года стояла воистину неописуемая жара. Наиболее чувствительные люди отсиживались дома, за задернутыми занавесями, некоторые искали отдохновения в прохладном полумраке трактира. Казалось, только те, кому надо было работать в поле, да круглые дураки способны высунуть нос на улицу в такую духоту, и Николасу Грею, направлявшемуся верхом на лошади в сторону Глинда, оставалось только решить вопрос о том, к какой из двух категорий он относится.