Мария Ветрова - Уведу родного мужа

— Эта доброта ее когда-нибудь погубит! — взвизгнул Иван Константинович, преодолев наконец очередную паузу. — Учтите, больная Вышинская, с этого момента лично я умываю руки!..

Задумчиво посмотрев на закрывшуюся за Иваном Константиновичем дверь палаты, Любочка с сожалением покачала головой и вздохнула.

— Не сердитесь на него, пожалуйста, — тихо попросила она Широкова. — Он сегодня с утра какой-то расстроенный… Может, у человека дома что-нибудь случилось… Допустим, жена заболела. Знаете ведь, как это бывает?

— Понятия не имею, — нахмурился капитан, — поскольку жены у меня, слава богу, нет…

— Правда? — обрадовалась она и, снова вспыхнув от смущения, сочла за благо перейти на официальный тон. — Вы, товарищ капитан, кажется, хотели меня о чем-то спросить?

— А?.. — Широков, не заметивший ни Любочкиной радости, ни смущения, поскольку отвлекся на личное, слегка вздрогнул. — Ах, ну да… Вообще-то это пустая формальность, ведь вы, скорее всего, не видели нападавшего. Но, может быть, у вас есть какие-нибудь предположения?

— Какие? — удивилась Любочка.

— Ну… У каждого человека ведь есть недоброжелатели, возможно враги…

— У меня никаких врагов нет, — тихо, но твердо сказала Любочка. — А если даже есть, то я этого не знаю. И если честно, совсем не хочу знать…

— Как это? — теперь настал черед удивляться капитану. — Вы что же, не хотите знать, кто вас едва не угрохал?! А если этот кто-то пожелает повторить свою попытку?..

— Насчет попытки — это уж как Бог даст, — отчего-то весело заявила Любочка. — А насчет того, что знать не хочу, кто это… Видите ли, Володя, я глубоко убеждена в том, что людей, что бы они ни сделали, нужно обязательно прощать…

— То есть?

— Прощать — и все, и чем быстрее — тем лучше.

— Впервые в жизни слышу такое от пострадавшей!

Капитан Широков вдруг почувствовал какое-то необъяснимое, абсолютно не соответствующее его званию и положению волнение.

— Послушайте, — сказал он, вглядываясь в Любочку с тревогой, — мне начинает казаться, что этот ваш сумасшедший доктор в чем-то прав! С такими взглядами на жизнь и вашей добротой вы же абсолютно беззащитны перед любым негодяем!..

Любочка улыбнулась и посмотрела на Широкова с нежностью.

— Вы когда-нибудь слышали, — спросила она, — что зло порождает зло?..

— Э-э-э… К-кажется, — пробормотал он и мгновенно вновь покраснел.

— А раз так, то и добро порождает добро! — завершила свою мысль Любочка. — А поскольку плодить зло я не собираюсь, следовательно, и опасаться за меня тоже не надо! Логично?

— Очень! — вынужден был признать капитан Широков. — Но согласиться с этим на практике и таким образом оставить вас без защиты я не могу… Тем более что вы в этом смысле уникальная женщина! Вам об этом кто-нибудь говорил?..

— Никто и никогда, — честно призналась Любочка и посмотрела капитану прямо в глаза.

— Вот что. — Пришедший в себя после таких потрясений следователь по особо тяжким преступлениям снова покраснел. — Я оставлю вам свой телефон. Дайте слово, что перед выпиской мне позвоните… Кто знает, удастся ли к тому времени поймать убийцу? Не исключено, что вам понадобится охрана! Я готов взяться за это лично! Так даете слово?

— Даю! — быстро сказала Любочка. — Даю вам честное слово, Володечка, что позвоню обязательно, если вам так будет спокойнее…

Мир, как это ни странно, все еще продолжал существовать в своем прежнем виде к тому моменту, когда я наконец сумела обратить на него внимание.

Обнаружила это я одновременно с тем, что мы с Фрэдом сидим в машине возле моего подъезда, что Фрэд только что завершил какой-то разговор по мобильному, смысл которого ускользнул от меня целиком и полностью.

— Лизочка, — нежно проворковал мой телохранитель, — скажи, пожалуйста, ты в состоянии идти? Можешь сама подняться наверх, войти в свою квартиру и никуда оттуда не выходить, пока я не вернусь?

— Нет! — произнесла я твердо, имея в виду, что без меня он никуда не пойдет и уж тем более не поедет. Но на сей раз проницательность Федору Степановичу, видимо, изменила. Потому что он, тут же выскочив из машины, обошел ее кругом, открыл мою дверцу, и в следующую секунду я оказалась у него на руках. Если дело и дальше так пойдет, у меня выработается идиотская привычка подниматься на свой этаж исключительно в его объятиях! Поскольку продолжалось это, если вы заметили, буквально с момента нашего знакомства.

— Ты что?! — попробовала я воспрепятствовать телохранителю, но было поздно, поскольку вознес он меня молниеносно и мы уже входили в квартиру… И первое, что я увидела и услышала, заставило меня тут же отвлечься от возмутительного поведения Фрэда. Потому что услышала я донельзя фальшивое пение Таньки. Наряженная в новую юбку, она уже была готова выйти из дома. Танькина физиономия сияла, светилась и переливалась всеми доступными ей оттенками радости и счастья…

По-моему, в последний раз подобные переливы я видела на Татьянином лице около двух лет назад, когда все-таки прорвалась на секундочку в ресторан «Русская песня» и, прежде чем ушлый охранник вытолкал меня на улицу, успела разглядеть тающую от любви Вилькину невесту…

Поинтересоваться, в чем дело, я не успела, потому что Танька и сама на меня набросилась, делая вид, что не замечает Фрэда.

— Отец согласился со мной встретиться и обсудить ситуацию! — радостно заорала моя подруга, едва телохранитель поставил меня на ноги. — Так что я надеюсь его упросить оставить мне машину, а то и новую купить… Вот увидишь!.. А квартира эта после покойника мне и самой не нужна, пусть он ее продает, а мне другую покупает… А?..

Никаких сомнений в том, что лично Татьяне удастся сделать со своим папашкой то, что не удалось по телефону, и даже больше, у меня не было. Уж если прокурор, прославившийся своей принципиальностью и тем, что никогда не отменяет собственных, в том числе ошибочных, решений, согласился повидаться с опальной Танькой, следовательно, она и впрямь его единственная ахиллесова пята… Что ж, хоть в чем-то наш дядя Витя остался похожим на человека!

В этот момент за моей спиной хлопнула входная дверь, и, обернувшись, я убедилась, что подлый телохранитель покинул место своей службы, предварительно не согласовав это со мной…

— Танька! — заорала я таким голосом, что отплясывающая вокруг меня танец радостной встречи любимой хозяйки Варька немедленно поджала хвост и шариком укатилась под тахту.

— Ты че?! — Подружка тоже испугалась и перестала переливаться. — Ты че орешь, Лиз?!

— Молчи! — прошипела я. — Говоришь, машина пока у тебя?

— Ну!.. Я ж тебе рассказываю…

— Молчи!.. Сейчас же едем в Куницыно!

— К-куда?.. — обалдела Танька, но быстро пришла в себя и завизжала: — К этой ведьме?! Никогда!!!

— Слушай меня внимательно, — закричала я так, что Танька поняла: снова стряслось что-то ужасное. — Дача по-прежнему Шуркина с… С Ларисой…

Труднее всего мне далось Ларкино имя. Танька открыла рот от удивления, потом закрыла его, лязгнув зубами. И, почти зажмурившись от страха и волнения, я произнесла остальное:

— Вилька сидит там, у них на даче. Он у Ларки. И думаю, это было никакое не отравление, а то, что мы поняли с самого начала… От него…

Я наконец посмотрела на Татьянину вытянувшуюся физиономию и, вновь неожиданно для себя, возрыдала… Но тут же взяла себя в руки. А потом и Таньку взяла за руку и потащила в прихожую.

Она шла за мной, как сомнамбула. Или как человек, внезапно увидевший привидение и не верящий своим собственным глазам. Но до нее вообще всегда все доходило дольше, чем до нас с Ларкой… Ларкой… Имя любимой подруги звучало в моем мозгу перекатами, наподобие эха. Наверное, потому, что я наконец произнесла все вслух, а до этого только мысленно сходила с ума, не в силах понять и осознать… И пытаясь из последних сил доказать себе, что Вилька и Лариска не преступники.

Еще мне показалось, что к Танькиной машине мы шли минимум час, а вовсе не считанные минуты. К реальности меня вернула она же.

— А как же отец? — вдруг вспомнила она, уже садясь в машину. — Он же меня ждет!.. Ой, Лизочка, а ты вообще серьезно?.. Ерунда какая-то выходит… Не поеду я никуда! Папа не простит, если…

— Замолчи! Еще как поедешь! — заверила я Татьяну. — А иначе выгоню тебя к чертовой матери, будешь жить в своей трупарне!

Танька вся съежилась и сделала попытку еще раз открыть рот, но я ее пресекла.

— Твой отец, — пояснила я, — если мы отыщем наконец Вильяма, только спасибо тебе скажет… Может быть, даже и мне тоже… Пойми, если Вилька жив, он там… Женщина, о которой рассказывала Эльвира, оказалась нашей… Словом, Ларисой…

— Ты хочешь сказать… — отчего-то шепотом начала Татьяна.

— Я ничего не хочу сказать! — рявкнула я. — Я проверить хочу, правда это или нет, ясно?! А ты, что ли, не хочешь? В конце концов, он не только мой муж, но и твой тоже, тупица ты эдакая!..

— Бывший… — прошептала Татьяна и завела машину.

Спустя несколько минут мы уже мчались по каким-то длинным и извилистым переулкам, направляясь кратчайшей дорогой к Волжскому шоссе.

Татьяна, видимо научившись этому от нас с Фрэдом, неожиданно приступила к самому настоящему допросу. И вела его с профессиональным занудством вплоть до поворота на Куницыно.

— Ну, что я тебе, дурище, говорила? — ядовито спросила Танька. — Всю жизнь тебе пытаюсь втолковать, что твоя обожаемая Ларочка еще та сволочь… Всегда такой была, еще в школе. А ты не верила, вот и получай теперь по полной программе! Вот только не понятно, почему я-то вместе с тобой страдаю!

— Да?! — немедленно взорвалась я. — Неужели и впрямь не понятно? Может, тогда напряжешь для разнообразия мозги и перечислишь мне десять признаков, отличающих тебя от Ларки?.. Разумеется, если про нее и Вильку все правда, а не просто идиотское стечение случайностей и нелепостей!

Припарковались мы, не доезжая до Шурочкиного гнезда. А дальше пошли пешком, причем Татьяна, к моему раздражению, почему-то двигалась перебежками от дерева к дереву, как партизан.

— Ты можешь идти нормально?! — окликнула я подружку. — На нас вон уже бабка какая-то вылупилась, как на ненормальных… Хочешь, чтобы какой-нибудь мнительный пенсионер милицию вызвал, что ли?

— Н-нет… — прошептала Танька и густо покраснела. — Я не знаю, почему так иду, просто не могу по-другому — и все тут!

К счастью, мы уже дошли до дома Ларки и ее сестры и стояли почти рядом с утопающей в зелени дачей. На вид гнездышко выглядело воплощением тишины и мира во всем мире. Увы, жизнь уже сумела меня научить простой истине, гласящей, что форма, вопреки утверждениям марксистско-ленинской философии, далеко не всегда соответствует содержанию. А точнее — и вовсе крайне редко… Поэтому, оставив снова задрожавшую от страха Татьяну на страже напротив калитки, я мужественно двинулась на территорию, принадлежащую коварным сестрицам.

Усаживая Таньку поудобнее в кустах, буйно цветущих у ограды соседского дворца, я поклялась себе в случае обнаружения Вильки собственноручно привести его сюда. Как выяснилось, Танька оказалась уже третьим после меня и Фрэда человеком, жаждущим лично взглянуть в его прекрасные глаза… Что ж, тоже имеет право!

Звонить в дверь я, конечно, не стала. Вместо этого, вспомнив, каким образом в прошлый раз просочилась на территорию дачи моя Варька, я воспользовалась ее способом. Благо прутья кованой ограды отстояли друг от друга не так уж близко.

В саду по-прежнему было тихо. Даже собаки — наверняка родные сестры и братья моей псинки — и те никак не среагировали на злостное нарушение закона о частных владениях. Скорее всего, Варькиных родственников сморила жара, и они спали… Тем не менее царившая тут тишина мне чем-то не понравилась… Решив, что напряженной она мне кажется от страха, а чьи-то недоброжелательные взгляды из-за каждого куста мерещатся от чувства вины за нарушение Гражданского кодекса РФ, я в очередной раз взяла себя в руки и осторожно двинулась вперед — к дому, стараясь не попадать на участки, которые хорошо просматриваются из окон. Входная дверь была крепко-накрепко заперта.

…И вот тут-то даже мои закаленные нервы не выдержали, и я, нарушая зловещую тишину, начала что есть силы барабанить в крепкие дубовые доски, вначале только руками, а потом и ногами. Дом словно вымер и производил впечатление морга во время обеденного перерыва. Но я — я всей шкурой чувствовала, что там, за запертой дверью, кто-то есть!..

— Шура, Ларка! — заорала я что было мочи. — Немедленно откройте, я знаю, что вы там… Это я, Лиза!..

Тут я наконец увидела под самым своим носом красивый бронзовый молоток на цепочке, со всей очевидностью предназначенный для стучания в дверь, и немедленно им воспользовалась… Лишь после этого мои предчувствия оправдались.