Однако прошло довольно много времени, прежде чем он смог заснуть.

* * *

Майкл проснулся от ощущения, что к нему прижимается чье-то теплое мягкое тело.

Он инстинктивно обнял Аделу и почувствовал ее губы на своей щеке, прежде чем она воскликнула:

– Я заснула! Ох, Майкл, как я сподобилась совершить такую глупость?

– Ты очень устала, любимая.

Он заметил, что в щель между занавесками пробиваются солнечные лучи. Значит, наступило утро.

Майкл понял, что они с Аделой проспали всю ночь, не потревожив сон друг друга.

– Я ждала, пока ты поднимешься наверх, – продолжала щебетать Адела, – и мне хотелось так много сказать тебе в нашу первую брачную ночь. Как же я могла заснуть?

Майкл рассмеялся.

– Об этом подумал и я, когда увидел тебя, но потом решил, что у нас с тобой впереди целая жизнь, чтобы рассказать друг другу о нашей любви, так что давай начнем прямо сейчас.

Повернувшись к ней, он прижал ее к подушке.

Затем он принялся покрывать поцелуями ее глаза, нос, губы, впадинку у ключицы, и его поцелуи пробудили в ней чувства, о существовании которых она даже не подозревала. По телу девушки пробежала сладостная дрожь.

Он знал, что она была невинной, и потому должен быть очень нежен и ласков с ней.

Но его пожирал огонь желания, мешая ему мыслить трезво.

– Я люблю тебя, Господи, как же я люблю тебя! – горячо шептал он. – Ты олицетворяешь собой все, о чем я мечтал, но что уже отчаялся найти.

– И я тоже люблю тебя, муж мой. Ты самый добрый и славный мужчина на всем белом свете.

Добавить что-либо к этому было невозможно.

Майкл принялся целовать ее жадно, требовательно, исступленно.

Он чувствовал, как экстаз, охвативший Аделу, передается ему.

Наконец-то они стали одним целым.

Они поднялись к звездам, и он подхватил и понес ее прямо в обжигающий жар солнца.

* * *

Лишь много позже они сошли к завтраку, чтобы затем отправиться в Лондон.

– Когда мы приедем туда, – полюбопытствовала Адела, когда они выехали на главную дорогу, – где остановимся?

– В особняке Грейнджмур-хаус.

Она с удивлением посмотрела на Майкла.

– Разве в Лондоне есть дом с таким же названием? И разумно ли ехать туда?

– Думаю, что это лучшее место, куда мы можем поехать, – протянул в ответ Майкл, – потому что он принадлежит мне.

Глаза у Аделы изумленно расширились.

– Я не понимаю.

– Наверное, вчера, расписываясь в книге актов гражданского состояния, – отозвался Майкл, – ты не обратила внимания, что Адела Кроули вообще-то вышла замуж за человека по имени Майкл Мур.

Воспоследовало недолгое молчание.

– Ты сказал мне, что тебя зовут Майкл. Но я не понимаю, при чем тут…

Она осеклась.

– Разумеется, мне известно, что Грейнджмур-холл принадлежит Мурам, и именно потому там и находился Сирил Мур. Но ты…

У нее вдруг перехватило дыхание.

– Только не говори мне, что ты – новый герцог, о котором ходит столько слухов!

– Собственно, это я и есть.

– В это невозможно поверить! Миссис Смитсон все время причитала, что не представляет себе, что скажет новый герцог, когда прибудет в Грейнджмур и увидит, как ужасно ведет себя мистер Сирил.

– Теперь ты понимаешь, почему я должен был своими глазами увидеть, что там происходит, и для этой цели мне пришлось прибегнуть к маскировке.

– Конечно, понимаю, – согласилась Адела. – Иначе Сирил мог бы убить тебя.

– А ты, оказывается, намного сообразительнее, чем я предполагал. Именно это они и задумали. Со мной должен был произойти несчастный случай, и предполагалось, что я закончу свой земной путь в водопаде, после чего мой дальний родственник, кузен Сирил, станет шестым герцогом Грейнджмуром.

Адела негромко вскрикнула от ужаса и еще теснее прижалась к мужу, положив руку ему на колено.

– Но теперь все кончилось, – нежно сообщил ей Майкл, – и нам с тобой, дорогая, остается лишь дать слугам возможность привести поместье в порядок, прежде чем мы вернемся туда и займем свое законное место в качестве герцога и герцогини Грейнджмур.

– Я никогда не думала и даже представить себе не могла, что ты окажешься новым герцогом!

– Я и сам удивился не меньше тебя, когда, возвращаясь из Индии, добрался до Александрии и прочел в английской газете о том, кем стал.

Майкл переложил вожжи и свободной рукой накрыл ее ладошку.

– Теперь тебе нечего бояться, моя дорогая Адела, разве что того, что мы с тобой выглядим не слишком презентабельно. И потому первое, что мы сделаем, прежде чем покажемся на людях, – купим тебе приданое.

– Ой, Майкл, какая замечательная идея! Я так хочу выглядеть красивой ради тебя.

– Ты настолько красива, что очаровываешь меня вне зависимости от того, одета ты или раздета.

Он заметил, как покраснела его супруга, и подумал, что более трогательного зрелища еще не видел.

– Мы сделаем вот что, – продолжал он, – купим тебе самые прелестные и дорогие платья, какие только есть на Бонд-стрит, а я закажу себе новые костюмы от лучшего портного на Сэвил-роу.

– Это будет замечательно, – восхитилась Адела, – и мы займемся этим инкогнито?

– Разумеется. О том, что я прибыл из Индии, мы не станем объявлять поверенным, которые разыскивают меня, пока не обретем респектабельный вид.

Немного помолчав, он добавил:

– Я хочу дать им достаточно времени, чтобы привести Грейнджмур-холл в порядок, прежде чем мы явимся туда во всем блеске.

– Ты предусмотрел все, Майкл. Это очень умно с твоей стороны.

– Именно этого я и добиваюсь – произвести на тебя впечатление.

Они поехали дальше и только в сумерках наконец прибыли в Лондон.

Майкл неспешно ехал по Парк-лейн, пока не остановился напротив Грейнджмур-хауса.

Он передал вожжи Аделе, хотя в этом не было никакой необходимости, поскольку лошади очень устали.

Он вышел из экипажа и подошел ко входной двери, чтобы постучать в нее, отметив со слабой улыбкой, что со времени его последнего появления ее уже успели вымыть.

Потребовалось несколько ударов дверным молоточком и столько же минут ожидания, прежде чем он расслышал шаги Тернера в коридоре.

Тот очень удивился, отворив дверь и увидев на пороге Майкла.

– Мистер Моррис! – воскликнул старик. – Я никак не ожидал увидеть вас, хотя и спрашивал себя, что с вами сталось.

Майкл переступил порог и прошел несколько шагов по коридору, прежде чем остановиться.

– Боюсь, Тернер, что в прошлый раз, когда я заходил сюда и когда вы мне очень помогли, за что я вам искренне признателен, я обманул вас и вашу супругу. Я сказал вам, что меня зовут Мартин Моррис, хотя на самом деле я майор Майкл Мур.

У Тернера от изумления отвисла челюсть, и он тихонько ахнул.

– Вы хотите сказать, – запинаясь, пробормотал он, – вы имеете в виду, что вы и есть тот герцог, которого все так ждут?

– Да, я действительно тот самый герцог, но точно так же, как я хотел сохранить это в тайне, когда впервые пришел к вам, и не намерен предавать этот факт огласке до тех пор, пока не буду готов занять законное место.

Заметив, что Тернер уже готов забросать его вопросами, он продолжил:

– Со мной прибыла моя супруга, хотя никто еще не знает о том, что мы женаты. Я прошу вас и миссис Тернер позаботиться о нас несколько дней, пока мы подготовимся ко встрече с поверенными, которые разыскивают меня, после чего отправимся в Грейнджмур-холл, когда там будут готовы принять нас.

Тернер не ударил в грязь лицом.

– Разумеется, ваша светлость, – сказал он, – мы с женой сделаем все, чего вы от нас потребуете.

– Вот и прекрасно. А теперь помогите мне, пожалуйста, занести багаж из кареты – и, я полагаю, на конюшне отыщется место для лошадей?

– Там все готово, ваша светлость, а в соседней конюшне у меня есть приятель, Томкинс, который поможет вам управиться с лошадьми, пока мы не наймем грума.

– Именно это я и хотел услышать от вас.

Он вышел наружу и помог Аделе выбраться из экипажа.

– Миссис Тернер позаботится о тебе, а я пока отведу лошадей на конюшню, которая находится с другой стороны дома.

– Ты ведь ненадолго? – спросила Адела.

Майкл понял, что она боится разлучаться с ним.

– Если ты пройдешь вместе с Тернером к двери в сад и откроешь ее, я вернусь в дом через нее.

Старый слуга передал ему ключи, и Майкл повел лошадей вокруг особняка на конюшню.

Ему повезло, и он застал Томкинса, приятеля Тернера, стоящим у конюшни и курящим трубку.

Когда Майкл сообщил ему, кто он такой, Томкинс был только рад «подсобить» ему, как он выразился.

– Предоставьте это дело мне, ваша светлость, – сказал он. – Я сам займусь лошадьми. А уж как будет рад вашему возвращению мой приятель Билл Тернер! Им обоим уже давненько приходится очень нелегко, скажу я вам.

– Теперь трудностей станет меньше, – ответил Майкл.

Когда Томкинс взял лошадей под уздцы и повел их за собой, дверь в сад Грейнджмур-хауса распахнулась, и оттуда выбежала Адела.

Майкл взял ее за руку, и она взволнованно сообщила ему:

– Дом очень красив, и миссис Тернер говорит, что у нее все для нас готово.

– Мы ожидали нового герцога с той самой поры, как вы навестили нас, – сказал Тернер. – Разумеется, мы ни на миг не могли предположить, что это вы и есть, ваша светлость.

– Помните, что мы по-прежнему не хотим, чтобы поверенные узнали, что мы уже здесь. А теперь я прошу вас нанять слуг, которые нужны вам уже сейчас и понадобятся в будущем. Полагаю, двух лакеев, двух горничных и нескольких женщин для миссис Тернер на кухне будет достаточно.

Он заметил, как Тернер едва не поперхнулся от изумления.

Да ему и самому казалось забавным, что он преспокойно раздает подобные распоряжения, не задумываясь о том, как будет расплачиваться за них.

После импровизированного, но вполне съедобного ужина, хотя и составленного из остатков разных блюд, они удалились на ночь в главную спальню, которой испокон веков пользовались все герцоги и герцогини Грейнджмуры.

Майкл, вновь целуя Аделу, подумал, что наконец-то у них начинается настоящий медовый месяц и что лучшего он не мог бы и желать, даже если бы им и не приходилось скрываться.

На следующее утро он решил дать лошадям отдых и потому приказал Тернеру взять напрокат в платной конюшне дорогой экипаж с кучером.

Их отвезли на Бонд-стрит, где, как Адела заверила Майкла, знает самый изысканный и дорогой магазин готового платья в Лондоне.

– Мачеха, еще когда полагала, что папа очень богат, частенько вспоминала о нем, – рассмеялась девушка. – Он был настолько дорогим, что она не осмеливалась просить папу купить ей больше одного платья за раз.

– Ну вот, туда мы и поедем, – согласился Майкл.

– Ты уверен, что мы можем себе это позволить? – спросила Адела.

– Я всегда знал, что герцоги Грейнджмуры обладают несметными богатствами, и потому буду действовать исходя из этого предположения. Но, богат я или беден, ты, любимая, получишь самое роскошное приданое, как у самой королевы.

Адела рассмеялась.

Он видел, что девушка пребывает в радостном волнении.

Когда их привезли в магазин, Майкл пожелал увидеть его владелицу.

Он объяснил ей, что они с женой только что вернулись из-за границы и что их багаж, к большому несчастью, потерялся в дороге.

– Посему моей супруге требуются новые наряды, – сообщил он ей, – и я был бы вам признателен, если бы вы одели ее с ног до головы, причем как можно скорее.

Такой заказ любая владелица магазина получает лишь раз в жизни, особенно если речь идет о том, чтобы приодеть такую красавицу, как Адела.

Майкл уже предупредил жену о том, что было бы ошибкой с их стороны называть свои настоящие имена.

– Мы сможем раскрыть свое инкогнито, – настаивал он, – только после того, как будем готовы выслушать фанфары в свою честь здесь, в Лондоне, и шумные приветствия в Холле.

Кроме того, Майкл счел, что в газетах поднялась излишняя шумиха из-за того, что майор Майкл Мур стал новым герцогом, и потому назвался маркизом Грейнджем, а свою жену, соответственно, представил маркизой.

Подобное уведомление, как можно предположить, лишь ускорило выполнение их заказа.

Майкл добавил, что не желал бы распространения слухов и досужих разговоров о них до тех пор, пока их платья не будут готовы.

– Мы окажемся в затруднительном положении, – сказал он владелице, – если мою супругу пригласят на званый ужин или бал, а она вынуждена будет отказаться от него, поскольку ей нечего надеть.

Хозяйка магазина рассмеялась.

– Я прекрасно вас понимаю, милорд. Обещаю, что сохраню в тайне ваше прибытие в Лондон до тех пор, пока ее милость не будет готова затмить своей красотой всех прочих дам, что случится непременно!

Адела покраснела, а Майкл вдруг понял, что женщина говорит совершенно искренне.