— Может быть. Я не знаю. Как вы считаете, это поможет?

— Может быть. Я не знаю, — эхом отозвалась Гвин и широко улыбнулась. — Правда, могу сказать тебе, что после того, как выставишь себя полной идиоткой на репетиции, сделать какой-то там доклад — это вообще раз плюнуть.

Ванесса хихикнула, потом посерьезнела. Гвин догадалась, о чем она думает.

— Никто не станет смеяться над тобой, Несса. А не то я их побью. — Она снова посмотрела на часы и взяла сумку. — Послушай, мне пора на репетицию. Идем, я должна закрыть класс на ключ. Кстати, тебе известно, что я пробуду в школе только до каникул?

Ванесса вздохнула.

— Да. Мама сказала. — Потом ее лицо осветилось. — А после того, как вы снова вернетесь в Нью-Йорк, можно мне будет иногда навещать вас?

Гвин подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть идущего к ним по коридору Алека. Их глаза встретились, и сердце Гвин сжалось.

— Конечно, дорогая, — сказала она, отворачиваясь, чтобы запереть дверь. — Это будет замечательно.


Учитывая, что во время подозрительно тихого ужина Мэгги не сводила с нее глаз, Гвин совсем не удивилась, услышав поздно вечером стук в дверь своей спальни и тихий голос:

— Гвинни?

Да, видимо, детские имя и прозвище будут преследовать ее всю жизнь.

— Войдите!

Устав за день, Гвин рано облачилась в пижаму и халат, и теперь сидела, скрестив ноги, на кровати и писала — подумать только! — поурочные планы. Экономка бесшумно, как кошка, вошла в комнату, держа в руках небольшой поднос, на котором стояла чашка. Бобо поднялся на ноги, заставив Мэгги сделать шаг в сторону.

— Ах ты, лохматая бестия, я же могу сейчас расплескать все это, — сказала она.

Пес, извиняясь, махнул хвостом и снова улегся на свой коврик.

— Мне подумалось, что ты не откажешься от чашки горячего шоколада, — сказала Мэгги с вопросительной улыбкой.

— Спасибо. С удовольствием.

Экономка поставила поднос на тумбочку и сделала жест в сторону кровати.

— Можно мне присесть?

— Конечно, — сказала Гвин, пожимая плечами, и взяла чашку.

Устроившись на краешке кровати, Мэгги сказала:

— Я чувствую, что должна извиниться.

— Ну что вы, Мэгги, забудьте об этом.

— Нет-нет, я не имела никакого права налетать на тебя только из-за того, что была не в духе. И кроме того, ты права.

— Насчет чего? — Гвин откинулась на подушки и осторожно сделала глоток.

— Насчет продажи гостиницы, конечно. Если твой дед хочет продать гостиницу, это его дело. Не мое. И я не могу обвинять в этом тебя. Как ты сказала, не ты привезла покупателей.

Гвин помолчала, потом спросила:

— Поппи говорил еще что-нибудь об этом?

Мэгги покачала головой.

— Нет, он только позвонил Кэрол Хенли, чтобы та подъехала сюда. Ты знаешь, она в прошлом году получила лицензию риелтора, несмотря на недовольство своего тупоголового мужа, который не хотел… Но это не важно. Лицензия у нее есть, так что завтра она приедет и сделает — как это Ангус сказал? — ах, да, анализ рынка. Поможет нам понять, сколько стоит это место.

Слово «нам» резануло ухо Гвин, но она не подала виду.

— Вы ведь знаете, все это пока лишь планы. Может случиться много чего, что заставит его передумать.

Мэгги с подозрением посмотрела на Гвин.

— Но я думала, что ты…

— Послушайте, Мэгги. Я хочу только того, чтобы все были довольны. — Гвин вздохнула. Она и в самом деле начинает говорить, как Алек. — И кроме того, Алек согласен с вами. Не со мной.

— Ааа, — протянула Мэгги, — понятно…

— Но… ведь дело не только в гостинице, так?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Бросьте, Мэг. — Гвин поставила чашку на тумбочку, наклонилась вперед и обхватила руками колено. — Признайтесь. Как давно… — Она задумалась, подбирая слова, которые были одно не лучше другого. — Как давно вас влечет к моему деду?

Бедная женщина едва не подпрыгнула и прижала руку к груди.

— Гвиннет Робертс! Что вы себе позволяете?

Нисколько не смутившись, Гвин подперла коленом подбородок.

— Я не слепая, Мэгги, — спокойно ответила она. — И мне очень нравится эта идея.

Экономка покраснела, даже кончики ее ушей стали малиновыми.

— Какая идея?

— Не прикидывайтесь, — со смехом сказала Гвин. — Идея, чтобы вы двое были вместе.

Бобо пошевелился во сне, и Мэгги на мгновение бросила взгляд в его сторону.

— Дело в том, — наконец сказала она, — что сейчас это зависит не от меня.

— Так, значит… влечение все-таки есть?

Опустив глаза, Мэгги произнесла таким же голосом, каким могла бы сообщать о прогнозе погоды:

— Более правильно сказать, что я испытываю к нему определенные чувства.

Гвин рассмеялась.

— Именно на это я пыталась намекнуть, не используя слово «любовь».

— Я тоже избегаю этого слова, даже в мыслях, — призналась Мэгги. Потом бросила осторожный взгляд в сторону Гвин. — В моем возрасте такое, наверное, звучит совсем уж глупо?

— Не порите чушь! — Гвин проворно подвинулась ближе, поджав под себя ноги, и обняла пожилую женщину. — Если хотите знать правду, это звучит вдохновляюще. Я определенно надеюсь, что в пожилом возрасте все не заканчивается.

Мэгги фыркнула.

— Для некоторых все только начинается в этом возрасте. Или хотя бы возникает шанс.

— Понимаю… — Гвин спустила ноги на пол, и теперь обе женщины просто сидели рядом. — И что же вы собираетесь предпринять?

— Я не собираюсь ничего предпринимать! — ощетинилась Мэгги. — Это не мое дело.

— Тогда чье же?

— Вот что, дорогая, выслушай меня. Допустим, ты знаешь о моих чувствах. Но не вздумай подталкивать нас друг к другу. Я даю такие намеки, которые считаю нужным. И если Ангус воспользуется ими, хорошо. Если нет, то ничья гордость не пострадает. Но я не хочу, чтобы кто-то еще вмешивался в это дело, ты поняла меня?

Значит, самой Мэгги можно вмешиваться в дела других, а наоборот — нельзя, подумала Гвин. Однако она не стала говорить об этом.

— Да, я поняла. Он — мужчина и должен сделать первый шаг, так?

— Да. В этом отношении я старомодна. — Экономка понизила голос до шепота и сказала: — А поскольку мужчина, которого я люблю, тоже не молод, я думаю, что и он старомоден в этом вопросе. Так что пусть все будет как в наше старое доброе время. И никаких шуточек насчет того, что этого времени у нас осталось мало, — предостерегающе добавила она.

— Я об этом и не думала, Мэг.

— Вот и хорошо.

Некоторое время они сидели молча. Гвин взяла чашку и допила остывшее какао. Разглядывая осадок на дне, она спросила:

— Так, значит, вы теперь спокойно относитесь к тому, что Поппи может продать гостиницу?

— Нет! — последовал резкий ответ. — Но я готова согласиться с тем, что хочет Ангус. — Она скрестила руки на груди. — Видишь ли, любовь предполагает именно это. Готовность понять то, что хочет другой, даже если тебе это не нравится.

Гвин не смогла сдержать улыбки.

— Вы говорите со знанием дела.

Мэгги встала и расправила свитер. Потом взяла пустую чашку и поднос и пошла к двери. Открыв ее, она остановилась и обернулась.

— Я не ответила на твой вопрос о том, как давно меня влечет к твоему деду.

— И вы хотите ответить?

— Я люблю Ангуса столько же времени, сколько ты любишь Алека. Но разница в том, что я всегда понимала, что проявление моих чувств может навредить тем, кто мне дорог, и держала их при себе. Сейчас, когда Ангус свободен, моя любовь — если она нужна ему — не может причинить никому вреда. — Она слегка наклонила голову. — Можешь ли ты сказать то же самое о себе?

Она закрыла дверь, оставив Гвин с ощущением, что ее ударили.

ГЛАВА 14

За полторы недели Гвин выполнила то, что он, Алек, не сумел бы сделать и за два года.

Устроившись в заднем ряду зрительного зала, Алек наблюдал за репетицией. Он сидел, наклонившись вперед и обхватив руками спинку переднего кресла. С этого места было отлично видно все, что происходило на сцене. Гвин перебегала от одного участника спектакля к другому, подсказывая детям, как лучше произнести слова роли, и показывая, какие театральные приемы следует использовать, чтобы «текст зазвучал». Как и предсказывал Алек, дети буквально влюбились в Гвин. И было за что.

Взять хотя бы Ванессу. Всего несколько частных уроков и занятий в классе драмы повлияли на нее радикальным образом. В первый раз в жизни девочка смогла поднять руку на уроке и ответить на вопрос, не обливаясь холодным потом. И сделала тот доклад, о котором просил Алек. Ужасно боялась, но сделала.

Однако перемена, произошедшая с самой Гвин, была еще разительнее. Она ожила. Когда за обедом или в машине по дороге домой она рассказывает о том, что тот или другой ребенок сделал в классе или на репетиции, ее лицо буквально светится, а руки то и дело взлетают в выразительных жестах. А еще твердила, что не умеет ладить с детьми!

Несколько дней назад Марианна прислала заявление об увольнении. Она нашла себе место в другой школе, поближе к родителям, и написала, что не вернется. Вот если бы Гвин заняла ее место! Но та все чаще заговаривала о своем возвращении в Нью-Йорк. Видно, занимаясь с детьми постановкой пьесы, она еще явственнее осознала, как ей не хватает сцены. Да, театр у нее в крови. Что Алек может сделать, чтобы изменить ситуацию? Ничего.

После того, как Гвин начала работать, они лишь однажды сумели остаться наедине. В воскресенье после обеда она пришла к нему домой якобы для того, чтобы помочь с какими-то школьными делами. Но эта их тайная встреча получилась несколько скомканной, будто оба боялись, что в любую минуту может заявиться Мэгги.

Алек понимал, что в тех отношениях, которые связывали их сейчас, переплелось несовместимое — постоянство и незыблемость с эфемерностью. Это, конечно, неправильно. Но сделать что-то, чтобы изменить ситуацию, он не мог.

Да, он жаждал, чтобы Гвин осталась с ним, но в то же время он ни в коем случае не хотел лишать ее шансов на успех. А потому не позволял себе говорить о своих истинных чувствах к ней.

Не сказал он ей и о племяннике Мирты и Виолы, о том, чем тот занимается. Алек и сам не знал этого до сегодняшнего утра. Он стоял у машины и ждал Гвин, когда подошла Виола с просьбой встретить племянника и его семью на вокзале в шесть часов вечера. О его роде занятий она упомянула вскользь:

— Знаете, он ведь продюсер.

— Вот как? — пробормотал Алек, позевывая. — И чем же он конкретно занимается?

Виола хихикнула и ткнула пальцем его в руку выше локтя. На ее голове покачивались розовые бигуди с тщательно накрученными на них прядями голубых волос.

— Телевизионные шоу. Комедии. Он сказал, что как раз начинает сейчас новый проект. Главные роли уже распределены, а вот на второстепенные они набрали еще не всех актеров и после Рождества начнут пробы в Нью-Йорке. Это будет новое шоу Сьюзен Махони.

Алеку потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто это такая. Ну да, Сьюзен Махони, популярная голливудская киноактриса, лет сорока, с неординарным чувством юмора.

— Сьюзен Махони выступает в его телешоу?

— Брайан говорит, что она ищет себе постоянное занятие в Нью-Йорке, поскольку только что вышла замуж за этого журналиста из Си-эн-эн, — как же его зовут? — ах, да, за Питера Баррона. Поэтому они сейчас готовят пилотный выпуск нового шоу. Так сказал Брайан.

Получив согласие Алека встретить ее племянника, Виола удалилась. Он уселся в «блейзер» и, глядя сквозь ветровое стекло куда-то в пространство, задумался. В его еще не окончательно проснувшемся мозгу начала вырисовываться идея: а что, если этот Брайан Ньюман найдет роль для молодой актрисы, чья улыбка способна растопить декабрьский лед на озере Уиннисквэш?

Затем из дома выбежала Гвин. Она с трудом просыпалась по утрам. Если не считать того первого утра, когда ее возбуждение можно было объяснить избытком адреналина, накопившимся за выходные, по дороге в школу Гвин обычно дремала. Алек привык к ее полусонному молчанию и был рад тому, что у него есть время обдумать то, что сказала Виола. И составить некий план.

Ему вдруг пришло в голову, что все это напоминает сценарий старого фильма. Талантливая девушка из провинциального городка, телепродюсер, случайно остановившийся в маленькой гостинице… Все слишком уж похоже на «мыльную оперу». Но упускать такую возможность нельзя. Он в ответе за счастье Гвин. Эта мысль поразила Алека еще тогда, в первое утро после ее возвращения, когда они вместе ездили верхом. Он должен сделать все, что в его силах, чтобы она была счастлива. И в ее радости найдет свое удовлетворение…