— У меня нет брата, — заявила она.

— Клео, вы просто должны передать нам историю Салли так, будто это случилось с вами, — с улыбкой произнесла Норма. — Вам понятно?

— Ничего мне непонятно! Какое мне дело до нее? — она небрежно махнула рукой в сторону Салли. — Мне итак отстойно, а вы ещё заставляете меня лезть в чужую шкуру!

— Вас здесь никто ни к чему не принуждает. Можете не делать этого, — снисходительно произнесла Норма, все также улыбаясь. — Если хотите, можете рассказать нам, что произошло с вами.

— А то вы не догадываетесь? — она громко цокнула языком.

— Вы знали насильника? — спросила и взглянула на Норму, которая одобрительно мне кивнула.

— Ещё бы! Это был мой отчим. Мамы не было дома, а этот козел напился и решил навестить меня в моей постели!

— Давно это было? — уточнила я.

— Почти три месяца прошло.

— Что вы почувствовали после этого? — вопрос психолога прозвучал, на мой взгляд, довольно странно.

Что можно чувствовать в таких случаях? Страх? Злость? Стыд? Унижение?

— После того, как меня отымел пьяный двухметровый жирдяй?

— После изнасилования, — добавила Норма.

— Не знаю, мне было очень больно. В нем же целая тонна! Ещё он бил меня, чтобы я не сопротивлялась.

— Я спрашиваю вас об эмоциях?

— Эмоциях? Типа грустила ли я и все такое?

— Да, что вы чувствовали? — повторила свой вопрос Норма.

— Ну, я представляла, как беру нож и нарезаю его мелкими кубиками, как для салата.

— Вы ощущали гнев? — спросила Норма.

— Если это так называется, то да, — она засунула в рот пальцы и вытянула жвачку.

— Клео, вы можете сказать, сколько вам лет? — Норма делала какие-то записи в своем блокноте.

— Мне исполнилось восемнадцать две недели назад.

— То есть, на момент изнасилования вы были несовершеннолетней?

— Док, да вы гений! — ухмыльнулась Клео.

— Вы сообщили в полицию?

— Нет.

— Почему? Вы боитесь?

— Этот кретин сказал, что вышвырнет меня из дома, если я открою рот. Мы с матерью живем у него.

— А ваша мать знает о случившемся? — вырвалось у меня.

— Нет.

— Почему? — спросила Норма.

— Я же уже сказала! Он выгонит меня из дома! Куда я пойду! С ребенком!

— У тебя есть ребенок? — вступила в разговор Глория.

— Пока нет. Врач советовал мне прийти к вам.

— Клео, вы беременны? — Норма поправила очки и отложила ручку.

— Да.

— От вашего отчима?

— Ну, конечно! Док, а ещё умная! Что спрашивать-то, все ж понятно! — Клео начала сомневаться в компетенции Нормы.

— Вы понимаете, что должны заявить в полицию? — спросила Норма, проигнорировав ее замечание.

— А зачем? Кто мне поверит теперь? Прошло столько времени?

— Мы вам поверили, поверят и другие. И советую вам поговорит с вашей мамой.

— Можно подумать, ей есть до меня какое-то дело! Она сама родила меня в шестнадцать.

— А что с вашим биологическим отцом?

— Каким?

— Родным.

— Да кто ж его знает? Не думаю, что мама сама в курсе того, кто он!

Не знаю, сработал ли тут прием «зеркало», или я по натуре очень впечатлительная, но мне стало трудно дышать, меня таки распирали чувства несправедливости и безысходности. Действительно, что делать этой одинокой и никому не нужной девушке? И каким человеком была ее мать, если не видела, что творится с собственной дочерью?

Закончив тренинг, Норма попросила Клео остаться для индивидуальной беседы. Я очень надеялась, что ей здесь действительно помогут. Напоследок Норма напомнила мне, что ждёт меня в среду на встрече группы тех, кто страдает от психологического насилия в среде своих сверстников. Моя история удачно вписывалась в категорию под названием буллинг, где мой «опыт» уже был не такой скудный. О травле в школе я могла рассказать намного больше.

Я вернулась в общагу и сидела за ноутбуком, отвечая на вопросы онлайн-теста по туристическому менеджменту, когда в комнату ворвалась Нэнси.

— Он не виноват, Хьюстон!

— Кто?

— Майкл!

— В чем не виноват? — это имя заставило мое сердце биться вдвое быстрее.

— Помнишь ту историю, что его якобы обвиняли в чем-то?

— Помню.

— Это было ещё на первом курсе, он избил одного парня до полусмерти.

Я могла очень легко представить эту картину. Достаточно вспомнить тот момент, когда он избивал Райана.

— За что?

— Этот засранец Джастин преподнес все совсем не так! Несколько парней, включая и этого придурка Джастина, затащили в общагу каких-то девчонок. Все были вусмерть пьяные. Один из парней решил продолжить знакомство с одной из них и потащил в свою комнату. Но девушка, похоже, в последний момент передумала и начала орать. Майкл услышал ее крики и ворвался в комнату того парня. Дальше ты знаешь. Отец того мудака, какая-то шишка, заставил своего сыночка заявить на Майкла, обвинив его в нападении. Самое поганое, что та девушка, не встала на сторону защитника и сказала, что вообще впервые его видит. Майкла могли посадить, но, видимо, кто-то замолвил за него словечко перед судьей. А тот парень потом и вовсе отказался от обвинений. Так что твой бывший настоящий рыцарь в сияющих доспехах, подруга! — с пафосом закончила свою речь Нэнси.

— Откуда ты все узнала?

— От Тома. Я встретила его сегодня после ланча. Спросила, связывался ли он с Майклом после его отъезда. Мы разговорились, и я решила воспользоваться моментом и выудила из Тома все, что он знал.

— Зачем?

— Обычный сбор информации, Хьюстон. Том звонил ему пару недель назад. Майкл в Джуно, как и собирался.

— Мне это неинтересно.

— Это правда? — Нэнси пристально смотрела на меня.

— Абсолютная правда, — соврала я, не моргнув глазом.

— Ну, как скажешь, милочка, — она многозначительно улыбнулась и вышла из комнаты.

А я пялилась в экран, совершенно не понимая того, что было написано в тесте. И откуда это противное чувство вины? В памяти всплыли те слова, что я сказала ему в порыве злости. А ведь Нэнси права, Майкл совершил хороший поступок. Пусть та девушка и оказалась неблагодарной дрянью, но ей удалось избежать изнасилования. Я вспоминала слова его матери о том, что Майкл взял на себя непосильную ношу, решив заботиться о своей семье после смерти отца. Вспоминала то, как он, ни секунды не раздумывая, бросился помогать незнакомым девушкам в задымленном здании. Да, Майкл умел вести себя по-мужски.

Но что это меняет? Он укатил в Джуно, заботливо прихватив с собой Натали.

Похоже, его забота распространяется на всех, кроме меня. Совершенно очевидно, что до меня ему нет никакого дела. А было ли? Он в один день взял и вышвырнул меня из своей жизни, вывернув мою душу наизнанку. Или это тоже чисто мужской поступок? Мне оставалось только заставлять себя ненавидеть его, но давалось это очень трудно. Как я могла его ненавидеть, если, на самом деле, безумно скучала по нему? Скучала по его улыбке, его рукам, его поцелуям, по его жарким объятиям, в которых я провела столько ночей. Я ни на минуту не переставала любить его, если не стала любить ещё больше. И, пусть, это смахивало на мазохизм, я бы ни за что не хотела расстаться с этим чувством. Я каждый день проигрывала в борьбе за независимость самой себе, одновременно радуясь и злясь, когда во мне вспыхивал тлеющий уголёк надежды на то, что Майкл вернется ко мне. И тут же мучила себя мыслями, что ни за что не позволю ему этого сделать. Я словно наказывала себя за те дни счастья, которые он подарил мне, перебирая в памяти минуты нашей близости и представляя его в постели с другой. Да, Натали была права. Четыре года — это не четыре месяца. Зная Майкла и его верностью своему слову, я верила в то, что он действительно мог пересмотреть свои отношения с Натали. Все люди ошибаются. Он мог принять ее раскаяние и дать ей второй шанс. Значит, чем-то она его зацепила, раз они пробыли вместе так долго. И теперь, когда я сама знала, какой спектр чувств можно испытывать к любимому человеку, от нежности до ненависти, понимала Майкла, как никто другой. Он увлекся мной, но эти несколько месяцев наших головокружительных отношений не смогли затмить то, что он испытывал к Натали. Пусть, он говорил мне, что равнодушен к ней. Возможно, он и сам так думал тогда. Но она приехала, и Майкл понял, кто для него важнее.

Звонить ему я смысла не видела. Его молчание и нежелание что-то наладить между нами говорили сами за себя. А унижаться я не собиралась. В любом случае, я знала, что никогда не забуду его и ещё долгое время буду вздрагивать, услышав его имя.

Майкл уехал и забрал с собой все, что мне было так дорого. Оставшись без любимого человека, я лишилась и любимого спорта.

Другого тренера в кампусе не было, но я часто приходила в спорткомплекс, чтобы отработать удары на мешке или поработать с грушей на растяжке. И каждый раз не могла избавиться от ощущения, что сейчас услышу его голос, который эхом разлетался по залу, когда он комментировал чей-то спарринг, советуя, как нужно двигаться или атаковать.

Единственным спасением от того, чтобы не умереть от тоски, была учеба, в которой я теперь благодаря своему одиночеству, как никогда преуспевала, а также встречи по средам и пятницам в центре психологической помощи. Добавим сюда подработку в университетский библиотеке. Это было идеально. За те два месяца, что Майкла не было здесь, мне порой некогда было не что думать о нем, я и поесть то не всегда успевала. И меня полностью устраивала эта новая жизнь и новая, пусть и не совсем, усовершенствованная я сама.

Было воскресенье — единственный день, когда я могла, как следует отоспаться и провести полдня в пижаме. Но сегодня меня лишили и этой привилегии. Звонок мобильного разрушил мой волшебный сон. Райан?

— Да? — еще не совсем проснувшись, ответила я.

— Дэвид умер, — проговорил он.

— Как умер? — сна словно и не было, но почему-то смысл этих двух слов, сказанных Райаном, я никак не могла уловить.

— Сегодня ночью. Вечером у нас было выступление в клубе. Затем мы с парнями решил выпить. Дэвида все не было. Я нашёл его в комнате, где мы оставляли инструменты, без сознания. Врачи не смогли ничего поделать. Этот идиот умер от передоза! Просто взял и отправился на тот свет!

— Господи, Райан! Мне очень жаль… Нэнси! Она знает?

— Нет. Я почему-то позвонил сначала его родителям, а потом тебе. Ты сама ей скажешь? Не думал, что быть дурным вестником, это так отстойно. Я бы мог пойти искать его раньше, понимаешь?! Он мог бы быть сейчас жив! Как мне теперь жить с этим? — каждое его слово отдавало болью и чувством вины.

— Подожди, Райан! Ты ни в чем не виноват! Ты знал, что он употребляет наркотики?

— Я видел, как он пару раз курил траву, но не более. Я все проморгал! Дэвид был моим лучшим другом ещё со школы, а я ничего не видел! Как мне смотреть в глаза его родителям?! Как?! Меня ничего не интересовало кроме музыки, и я не заметил того, что другу была нужна помощь! — он начал всхлипывает. — Мне так жаль, Алекс!

— Я сама все расскажу ей, а ты, пожалуйста, не вини себя! Это был его выбор.

— Спасибо, Алекс. Я бы не вынес, если бы мне пришлось сообщать об этом и Нэнси. Прости. Мне пора, меня ждёт офицер, я должен дать показания.

Было почти девять. Четыре часа я просидела в своей комнате. Сейчас я очень хорошо понимала Райана. Я сама ощущала себя виноватой за то, что произошло с его другом. Майкл был прав. Именно Дэвида он видел вместе с наркодилером в Анкоридже. Но реакция Нэнси на мои слова развеяла сомнения. А нужно было настоять, не знаю, как, но добиться истины. Мы должны были напрямую спросить Дэвида. И сейчас, возможно, я бы не стояла в нерешительности перед дверью в комнату подруги. Но уже ничего не вернуть. Дэвида больше нет. А я должна была стать тем самым дурным вестником и сообщить Нэнси новость, которая разделит ее жизнь на до и после…

29

— Привет! — донесся бодрый голос моего собеседника из трубки мобильного.

— Райан? Что стряслось? — последний раз я говорила с ним по телефону в день похорон Дэвида.

— Ничего. Буди подругу, — проговорил он спокойным тоном.

— Зачем?

— Мы едем на рыбалку.

— Куда?

— На рыбалку. Удочка, снасти, наживка, — ответил он.

— Я знаю, что это такое! Ты трезвый, Райан? — на мой взгляд, разговор у нас выходил довольно странный.

— Обижаешь, — дружелюбно ответил он. — Послезавтра мы уезжаем в Сиэтл. А через несколько дней у вас заканчивается семестр, до конца лета мы можем не увидеться.

— Всё-таки решился?

— Да, послушал одного хорошего человека. Дэвида нам не вернуть. Но мы сделаем все, чтобы победить в этом конкурсе в память о нем. У нас новый бас-гитарист, неплохой парень. Но…