Вова уже летел ко мне с широким полотенцем. Он был возмущен до предела.

- Штейр, б...ь, ты что, дол...б? Какого хрена ты вытворяешь?!

Женя расхохоталась. Я откинула со лба взмокшие волосы.

- Чего ты ржешь, кобыла? Зубы отбели, тогда скалиться будешь!

Она переменилась в лице. Мне показалось, что вот-вот расплачется. Я встретила внимательный взгляд Димы и медленно отстегнула от пояса телефон. С него тут же полились ручейки воды. Вода плескалась даже в экране, превращая картинку-заставку в набор ярких кубиков.

Повисла офигевшая пауза. Прекратила ржать Женя, замер в двух шагах Вова с распахнутым полотенцем, моментально сбросил свой покер-фэйс Штейр, переведя ошарашенный взгляд на телефон в моей ладони.

- Черт... Ася, я... Я же не подумал...эта робкая смелость, трансформировавшаяся в подобие флирта? - Вы правда не выдадите меня Веронике Андреевне?..

Договорить она так и не успела. Толкнула было дверь, чтобы войти, и застыла на месте от грохота в недрах квартиры. Десятки мыслей пронеслись в уставшем мозгу. Ограбление?!

- Оставайтесь здесь! - отрывисто бросил Соколов, прочитав по Асиному лицу все её опасения.

Ася потом будет спрашивать себя, почему не допустила мысли о Славе. Потому, что в квартире царила темнота? Или не ожидала такого от того, кто хоть и не ставил ее ни в грош, но все же оставался мужем?

Следила за Юрием, который уверенно шагнул в темную прихожую, поежилась, когда он ударом кулака включил свет и решительно направился на источник шума. Застыла в нерешительности, соображая, что же делать: последовать за ним или в целях безопасности остаться на лестничном пролете. И лишь когда грохот повторился, прерванный криком Славы, опомнилась, кинулась следом за Соколовым, не глядя под ноги и больно ударившись об угол комода бедром.

В их со Славкой спальне было темно, если не брать во внимание огни города, рассеянный свет которых проникал через окно. Но это не помешало ей рассмотреть забившуюся в угол визжащую девицу, натянувшую до подбородка то самое одеяло, пододеяльник к которому Ася совсем недавно с любовью утюжила. Голую девку на порядок моложе нее.

- Б**дь, че застыла?! - резанул слух шокированной женщины сиплый голос Славика.

Евтеева перевела взгляд на своего благоверного, скорчившегося в позе зародыша у ног Соколова, который занес было руку для удара и ждал исключительно вердикта Аси - бить или не бить того, кого нашел в спальне.

Слава сплюнул на пол, и Асю буквально обдало волной оглушающей ненависти:

- Долго еще этот урод будет меня трясти, твою мать?..

Глава 7.

Сейчас все закончится. У него нет никакого права вмешиваться в чужие семейные разборки. Его не просили об этом напрямую. Того, что произошло, достаточно. Именно так. Достаточно. Сколько раз в молодости он по глупости выгребал за то, что вступался за женщин, которые становились на сторону своих обидчиков?

И чем сегодняшняя ситуация отличалась от тех, что происходили с ним ранее?

Автомобиль занесло на скользком полотне пригородного шоссе. Скрип шин, резкая отдача в плечо с фантомной вспышкой боли в давнем ножевом. Он давно пообещал себе не вести намеренно хронологию своих боевых увечий. Но сейчас эта боль отрезвила. Она словно кричала о том, что где-то так же расцветает пышным алым цветом ей подобная.

И он знал, где ее источник. И это была далеко не физическая боль.

"Ассаи, черт тебя побери..."

Он просто сбежал, сказав себе, что его не касается чужая семейная ссора. Сам виноват. Счел слишком интимным вопрос о наличии супруга? Получи и удивись. Попал в силки распространенного стереотипа о том, что такие женщины, как Настя Евтеева, чаще всего одиноки. Черта с два. Таких быстро прибирают к рукам бытовые садисты с комплексом неполноценности, потому как для них это шанс возвыситься за счет унижения спутницы.

Уверенные в себе дамы не то что не посмотрят в сторону такого... оставим эпитеты, Славы, еще и высмеют так, что надолго запомнит свое истинное место. Но когда эти лузеры встречают женщин, подобных Асе, непонятно какими щупальцами считывают их психотип - вот тогда из слабаков прут манипуляторы, которым позавидуют правители. А много ли надо, чтобы растоптать самооценку женщины с глазами девочки, каждый день вбивать ей и словом, и делом, что без него она ноль без палочки? Что никто ничего ей не должен в этом мире, одна радость у нее в жизни - мужчина обратил внимание. Точка. Салоны красоты, отдых, дети, если они не входят в его планы, - блажь.

Ее запрягают - она пашет. На работе, на кухне, да каждую секунду своего существования рядом с подобным трутнем. Штейр редко ошибался в людях. Ему хватило беглого взгляда на этого человека, чтобы понять: нигде он не работает, превратил жену в ломовую лошадь без права на ласку и отдых и настолько не ставит ее в грош, что шлюху в семейную постель приволок, не опасаясь спалиться. Был уверен, что она стерпит. Поплачет, не посмев повысить голос. А он с гордым видом будет заколачивать новые гвозди в гроб, где заживо похоронено ее достоинство: сама виновата. Бревно в постели, поэтому и привел. Торчишь на работе, а приносишь в дом копейки, поэтому не смей указывать мне, как себя вести. И вообще - закрой рот, иначе выставлю к черту. Терпи и радуйся, что участвовать в "тройничке" не заставил. Ведь пошла бы, и вякнуть не посмела...

Почему он так реалистично увидел эту картину? Заглушил мотор у обочины и сжал виски руками, без цели вглядываясь в бликующий мокрый асфальт. Штейр никогда не вел себя подобным образом со своими женщинами. Наверное, просто сильно презирал таких, как ее Слава.

Хотел ему вломить. От всей души. Превратить это сытое лицо бытового деграданта в кровавую маску и заставить целовать сапоги Ассаи. И причем отделал бы так, что добился б искренности от этого урода.

А потом увидел ужас в ее глазах. Настолько сильный, что он не отправил женщину в обморок, а подхлестнул адреналином. Наверняка Евтеева сопоставила безумие притаившегося зверя в его глазах с тем, на что вдоволь насмотрелась в клубе. Испуганно вжалась в стену, выставив руки, как будто защищаясь, а в глазах немой призыв не устраивать кровавое мочилово вытеснял страх на пару с обреченностью. И совсем не муж был тому причиной.

Он сбежал именно поэтому. Из-за ее страха. Представив, каким она его видит, и испугавшись того, что это осознание с ней сделает.

Так он решил это объяснить. Ему было тяжело признаться самому себе в том, что же произошло на самом деле, когда он даже не увидел, нет, уловил кожей и обонятельными рецепторами ее страх.

Оно подняло голову. Черное Ничто, которое в его сознании спало летаргическим сном. Долгим и почти непробудным. Может, именно поэтому Штейр никогда не придумывал ему прозвищ.

Обезличить свою слабость - тоже победа. О том, что пиррова, он никогда не думал. Но сейчас, ощутив первые тревожные звоночки его пробуждения, не стал рыться в бардачке автомобиля в поисках таблеток с давно истекшим сроком годности - они обладали лишь легким седативным эффектом и не могли унять демона под именем Ничто. Разжал пальцы на висках, легкая боль полыхнула в фалангах, расслабляя тиски напряжения.

Впереди - полотно загородной трассы с отражающейся в свете фар разметкой разделительной полосы. Резко обрывается массив березовой рощи, за ней белое поле. Как чистый лист, на котором можно писать свою историю.

"Ты же никогда не верил в знаки, черт тебя подери..."

Рев стартера, выворот рулевого колеса. Это не его руки сейчас исполняли опасный трюк на трассе, к счастью, пустынной. Это даже не его сознание отметило вдали приближающиеся огни фуры, рассчитало расстояние с точностью математика и пришло к выводу, что угрозы столкновения нет. Почему в тот момент мужчина так отчаянно отрицал тот факт, что его тянет именно к ней, в глубину ее глаз, познавших столько боли, до ненормального, одержимого желания сжать в объятиях и вытеснить все, что было до него, в одно прикосновение?

Наверное, все просто. Мы все с детства заложники образов. Тех, которые нам навязывает общество. И это такое же абстрактное ничто, сотканное из чужого мнения, непонятно кем и когда придуманных правил и тотального осуждения всего, что за гранью понимания, как и то, с чем он так долго сражается внутри себя.

Нормы морали неидеального социума сейчас вопили во всю глотку о его долге защитить женщину, слабый пол, от нападок негодяя. И тот факт, что негодяй как бы являлся ее супругом и ее же осознанным выбором, опять оказался незначительным поводом махнуть на все рукой.

Почему он должен придумывать оправдания себе и своему безумию, с которым научился жить и существовать в мире, если хочет ее? Эта женщина воспламенила кровь в его жилах, всего лишь оказавшись в опасности, представ перед ним уязвимой и беззащитной... и одновременно такой гордой, что не стала просить о помощи.

Хотя, скорее всего, ей никто и никогда не помогал. Поэтому и не просила.

В этот раз впереди все такое же серое полотно дороги, но вдалеке, вместо заснеженных полей и оголенных лесопосадок, огни мегаполиса. Еще свежа ассоциация с новогодними огнями, атмосферой праздника и предчувствием чего-то грандиозного. Обязательно все изменится и исполнятся заветные мечты. У кого- то они примитивны. А о своих собственных Юрий редко с кем говорил. Но почему-то именно сейчас рука метнулась к телефону, неосознанным движением.

Он не успел взять его в руки. Алекс сейчас занят, прилетели Валерия с сыном. И, что куда прозаичнее, Штейр понятия не имеет, о чем с ним говорить и как попросить совета. Их отношения почти всегда строились на равных. Но если Анубис заподозрит, какие именно желания сейчас обуревают лучшего друга в отношении женщины, далекой от Темы... разговора как минимум не получится.

Сашка все поймет по его глазам, даже если в них будут отсутствовать эмоции. Очень уж давно они знают друг друга. И необходимость в дружеском совете очень быстро перерастет в конфликт и затяжные споры по поводу вседозволенности и ее пагубных последствий.

Юрий не хотел разногласий с другом. Да и советов тоже не хотел, жест был исключительно инстинктивным. У него перед глазами стояла испуганная Ася со слезами, которые так часто приходилось прятать, чтобы не дать врагам повод с легкостью ее уничтожить. И даже это никогда не спасало. Не ее вина, что так много слабых людей хотели падения женщины, сильнее их во всех отношениях.

Мозг запомнил маршрут до мелочей. До каждой высотки спального района, красочных вывесок супермаркетов и автомобилей на парковке перед домом. Если бы у Соколова сейчас спросили, в какой именно подъезд он так стремительно несется, какую кнопку жмет на хромированной панели лифта и в какой квартире живет Настя Евтеева, - замер бы на месте, не сообразив, о чем спросили и куда ему дальше идти.

Подсознание привыкло фиксировать самые важные детали в любой критической ситуации. В зонах боевых действий по-другому нельзя, нет времени на долгие размышления. Выбор делается молниеносно. Практически состояние аффекта, но это необходимо, чтобы выжить. В обычной мирной жизни такая реакция пока еще не доставляла проблем, больше помогала принимать правильные решения на основании шестого чувства. Не хотелось думать, что однажды эта система даст сбой.

Штейр бы выбил двери, если бы ему не открыли. Посмотрел в отмороженное лицо латентного алкоголика и подонка, который даже не осознавал того, какие эмоции вызывает его тихая забитая супруга в мужчинах с кодексом чести, и едва не сплюнул от омерзения.

Он не ударил его тогда, в спальне. Не сделал этого и позже, прекрасно понимая, что напугает Асю своей агрессией. И без того увидел страх на ее лице. Как же сейчас хотелось не играть в благородство и вбить полуистлевшую сигарету прямо в челюсть Славика, сминая десны и зубы в кроваво-белое крошево! А все потому, что этот урод выглядел вполне довольным жизнью. Этакий царек, уверенный, что ему сойдет с рук такое вот скотское поведение.

Бытовой тиран напрягся, но лишь на несколько секунд. Его пока еще не разбитые кулаком Штейра мясистые губы изогнулись в мерзкой улыбке. В тупых глазах с поволокой алкогольного опьянения застыла бравада дворовой шавки, а страх еще не занял своих позиций. Мозг уже мало соображал от выпитого.

- Решил присоединиться? Поздно. Гулянка закончилась.

- Где она? - спокойно спросил Соколов, сжимая кулаки, чтобы не дать выход гневу. Он видел подобную реакцию на свой взгляд довольно часто. Только в кино от такого умения пристально смотреть ломаются злобные враги и теряются оппоненты. Таким вот дегенератам, как Слава, больше понятен язык мата, повышенного тона и угроз. Спокойствие воспринимается едва ли не как слабость противника.