– Она не из тех, чье лицо можно забыть. – Сара устало улыбнулась. – И я больше не удивляюсь, узнав, что она устроила настоящий хаос среди твоих друзей.

– Да, она это сделала. – Фергусон вздохнул. – И теперь она здесь. Интересно, кто донес на меня?

– Ясно, что кто-то перехватил твое письмо. Она стояла возле почты и разговаривала с мистером Стрикером, словно они встретились там случайно. Она выдает себя за недавно овдовевшую женщину. Очень эффектную.

Йен резко вздернул голову.

– Со Стрикером? Я думал, он более осторожен.

– Быть может, они надеются, что его присутствие поможет выманить тебя, – предположила Сара.

– Возможно. – Потянувшись к Саре, Йен нежно провел пальцем по ее щеке. – Моя отважная девочка. Я столько всего взвалил на тебя!

Забывшись, Сара задумалась о том, каково ей будет, когда он уйдет, и попыталась не замечать той пустой пропасти, которую он за собой оставит.

Внезапно Йен повернулся к ней.

– Поезжай со мной, – сказал он.

Оторопев, Сара повернула к нему голову.

– Что?

– Мне же нужен кто-то вроде проводника. Мне не удалось достаточно долго побродить по округе, чтобы хорошенько изучить местность. – Он указал на дом. – Ты бы показала мне, как пробраться мимо солдат. К тому же все ищут рыжеволосого мужчину. А не пару. Мы составим с тобой грандиозную команду.

Но Сара уже качала головой, а короткий соблазн приключения быстро исчезал.

– И как я объясню свое разочарование? Как я смогу защитить женщин от Мартина, допустить, чтобы он забрал поместье? Как я смогу пережить хотя бы один день без тебя?

– Пусть Джордж займется этим, – предложил он.

Сара фыркнула:

– Думаю, даже ты на этот счет не обольщаешься.

Ему нужно уйти отсюда, прежде чем его поймают, прежде чем она пропадет навеки. И он никогда не узнает, как близка она была к тому, чтобы сказать «да».

Неожиданно Йен схватил ее за руку.

– Сара, – торопливо произнес он, – я говорю на полном серьезе. Пойдем со мной! Не только для того, чтобы ты проводила меня. Чтобы ушла отсюда!

Сара повернулась к Йену, готовясь резко возразить ему. Но в его глазах вспыхнул яркий свет – такой сильный, абсолютно искренний.

Вырывая у него руку, она отодвинулась назад.

– Ты сошел с ума? Я не могу отсюда уехать!

Йен не шевелился.

– Да, детка, можешь! – произнес он, поднимая руки. – Ты можешь! Что у тебя тут есть? Тяжелая жизнь без отдыха и поддержки. Джордж говорил мне, что старуха даже по имени к тебе не обращается.

Неужели каждый должен напоминать ей о том, насколько она никому не нужна?

– Какое отношение это имеет ко всему остальному? Это единственный настоящий дом, который у меня когда-либо был, Йен. И я его не брошу.

– Я могу дать тебе новый дом. Изменю твое имя и найду для нас место, где мы будем жить. Так что если Босуэлла и найдут, никто не сделает тебе ничего плохого. Это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя.

Отблагодарить чем? Очередной одинокой жизнью? Возможностью быть рядом с ним, но никогда ему не принадлежать? Как он может быть так жесток к ней?

Сара не хотела, чтобы Йен видел, какую боль причиняет ей.

– Ты хочешь, чтобы я просто ушла…

– Почему бы и нет? Разве ты не хочешь иметь свой собственный маленький дом? – Йен приблизился к ней так стремительно, что она даже не успела осознать этого, и взял ее за руку. – Я хотел бы убедиться в том, что с тобой все в порядке, что ты хорошо устроена. Что тебе не приходится постоянно работать. Ты заслуживаешь большего, Сара.

– Да, – сказала она, кивая. – А какую роль играть будешь ты в моей новой жизни?

Шотландец пожал плечами:

– Какую пожелаешь.

Конечно, может, она малюет его той же краской, что и других мужчин. Но уж слишком знакомыми показались ей его слова.

«Ты сможешь иметь маленький коттедж, городской особняк и экипаж…»

В конце концов, чего еще ей ожидать? Она ведь незаконнорожденная. Ей действительно повезет, если она подцепит еще одного баронета. И как только Сара могла поверить, что может ждать большего?

Бедная, сбитая с толку женщина. Она не может ждать большего. И все же ей хотелось.

– Уверена, что это очень щедрое предложение, – проговорила Сара таким же ледяным, как ее сердце, голосом. – Но все же я вынуждена от него отказаться.

– Почему? – настаивал Йен. – Что тебя здесь держит?

Самоуважение. Гордость. Единственная собственность, от которой она никогда не откажется.

Отступив на шаг, Сара обхватила свою талию руками. Может ли она горевать о том, что Йен такой же человек, как и любой другой, и хочет иметь все, ничем не заплатив за это? Он хоть понимает, о чем просит ее? В этом Сара не была уверена.

– Когда ты немного подумаешь об этом, Йен, – произнесла она, стараясь говорить ровным голосом, – ты сам поймешь, каков ответ на твой вопрос. А до тех пор тебе лучше подумать о том, как разыскать своих друзей.

– Я знаю, как разыскать друзей.

Она кивнула:

– Хорошо. Потому что твои враги действуют очень быстро.

А затем, прежде чем она смогла еще больше унизить себя, Сара отвернулась.

Йен не отпустил ее. Не успела она пройти и двух футов, как он схватил ее и повернул лицом к себе.

– Подожди, – проворчал он, заключая Сару в объятия.

А потом стал целовать ее.

Ей следовало сопротивляться. Позднее она клялась, что так и поступила бы, если бы не была так удивлена. Она ударила бы его, наступила ему на ногу и пнула бы его в пах коленом.

Но Сара этого не сделала. Она была удивлена. Две или три секунды. А потом оказалась надломленной, изумленной. Подчинившейся, поддавшейся огню, который запылал в ней так яростно, как будто она была сухими дровами для растопки. И дело не в силе рук Йена, обвивающих ее, дело в ней. Они были крепостью, бастионом, защитой и тюрьмой и сжимали ее так крепко, что она почувствовала, как пуговицы на его мундире внезапно отпечатались на ее нежной груди. И дело было не в его высоком росте, не в твердом, как камень, теле – теле воина, яростного защитника и еще более яростного разрушителя. И не в самом поцелуе – всепоглощающем и чудесном поцелуе, который, казалось, лишал ее силы и света – ее сердце. Все дело в его губах. В его мягких, ищущих губах, в таких подвижных, голодных и сладких, что Сара поняла, что готова открыться ему без принуждения. Она почувствовала, как ее руки словно сами по себе поднимаются к нему, стараясь изо всех сил прижать эти сильные, широкие плечи ближе, бесстыдно пытаются обхватить его, дотянуться до этих огненных прядей, вьющихся у его шеи.

Внезапно Сара ощутила желание обвиться вокруг Йена виноградной лозой, карабкаться по нему, как пышный вьюн. Ей захотелось ощутить на себе его вкус, его запах, почувствовать, как ее кожу царапает его борода, как его большие пальцы поглаживают ее. Ей хотелось огня. Хотелось стремительных, головокружительных и таких страстных объятий, которые оставили бы после себя только пыль.

О боже, подумала Сара, приподнимаясь на цыпочки, чтобы оказаться ближе к Фергусону. Она впилась в его губы, поглаживала их своими губами, сжимала их и исследовала как мечту, которую только что пробудила и которая вмиг превратилась в реальность. И он был теплым, мягким и податливым, этот рот, который прикасался к его губам, пил по глоточку, прижимался к нему крепче, когда Йен приподнимал голову и запрокидывал ее голову на своей ладони, чтобы почувствовать ее рот полнее, открыться ему, пригласить его в свою теплую сладость. И Сара повиновалась своим губам, ее язык проскользнул в его рот вдоль нижней губы, пробежался по его удивительно ровным зубам, робко почувствовал грубые движения языка.

Его язык… Его быстрый язык, который искал самую глубокую ямочку на ее языке и поддразнивал ее слабым ароматом виски и табака, который, знала Сара, будет вспоминаться ей позднее. Позднее, когда он отведет назад свои широкие плечи, свои сильные руки и свой умный рот. Позднее.

Так же резко, как привлек Сару к себе, Йен отпустил ее. Задыхаясь, он уперся лбом в ее лоб, а его руки все еще так сильно сжимали ее, что она ощущала биение его большого сердца и силу его восставшего естества, упиравшегося ей в живот.

– Вот поэтому я хочу, чтобы ты поехала со мной, – пробормотал Йен.

Он потерся щекой о ее волосы, а его пальцы запутались в ее волосах, затянутых в узел.

Сара пыталась перевести дыхание, овладеть своим телом, хотя этого она, признаться, желала меньше всего. Она была напряженной и податливой, горячей, жаждущей ласк и нетерпеливой. Ее женское естество изнывало по его ласкам, и ей ничего не хотелось так сильно, как притвориться, что никогда не должна покидать этот уголок безопасности, который на самом-то деле вовсе не был безопасным.

Ее сердце пело, удивляясь его страсти. Ее собственной страсти. Как она могла знать? Как она переживет это? Неожиданно мир оказался разрисованным более живыми красками цвета пламени, и она уже не знала, сможет ли вернуться к серым тонам, окрашивающим ее жизнь раньше.

– Именно поэтому я не поеду, – сказала она, уткнувшись лицом в его сюртук.

Он прижал Сару крепче, поглаживая ее волосы, а она впилась пальцами в его одежду, и ее тело содрогалось от силы желания.

– Я не имел в виду…

Она отодвинулась назад, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Нет, – смело произнесла Сара. – Имел…

От чувства новой вины его глаза потемнели.

– Думаю, – раздраженно произнес Йен, – так оно, возможно, и было. Извини, детка. Я был несправедлив. – Он покачал головой. – Я честный человек. Но все, чего я хотел с тех пор как впервые увидел тебя, так это уложить тебя в постель. Я умираю от желания сделать это.

Саре захотелось плакать.

– О… – прошептала она. – Не надо!

Отступив назад, Сара опять обхватила себя руками за талию – ей внезапно стало так холодно от того, что руки Йена больше не обнимали ее. Она задрожала, потеряв его мощную поддержку. Почувствовала себя болезненно, удивительно одиноко, когда его тела больше не было рядом. Господи, она же была в его объятиях всего несколько минут. Как трудно ей будет, если он останется хотя бы еще ненадолго…

– Я отказываюсь от предложения, которое тебя обижает, – промолвил Фергусон. – Но я изменю свою точку зрения на другое. Ты рисковала из-за меня. И я не могу оставить тебя здесь, чтобы ты оказалась наедине с последствиями этого.

– Но ты же не можешь силой заставить меня последовать за тобой, – заметила Сара. – Ты должен добраться до Веллингтона. А я должна остаться здесь, чтобы никто не узнал, что ты воспользовался нашим гостеприимством.

Он опять потянулся к ней.

– Я не оставлю тебя.

Сара ускользнула от него, сунув руки в карманы.

– У тебя нет выбора.


– Ох, мой дорогой, как ты меня волнуешь!

Стрикер был так сильно возбужден, что едва видел ее. Она была прекрасна. Она была соблазнительна и улыбалась, крепко обвиваясь вокруг него и положив руку на его плоть, прикрытую панталонами. Они находились в комнатах, которые он снял у зеленщика, и она была нага, как рассвет. И он собирался взять ее.

– Ты делаешь меня счастливчиком, Мина, – сказал Стрикер.

Ее улыбка была стара, как грех.

– А ты – меня, дорогой! Но совсем скоро ты сделаешь меня еще счастливее.

Улыбнувшись Мине, он взял ее за грудь. Это было весьма неучтиво. Но он чертовски хотел ее. Хотел прижать ее к стене. Хотел бросить ее на землю и гарцевать на ней, как на скакуне. Хотел перегнуть ее через стул и смотреть, как ее ягодицы содрогаются, когда он входит в нее.

Стрикер так увлекся, воображая, что он сделает с Миной, что едва смог расстегнуть пуговицы на своих панталонах. Она издавала низкие, чувственные смешки. Облако светлых волос спадало ей на плечи. Она держала руки за спиной, отчего ее груди приподнялись еще выше. Стрикер едва сдерживал себя.

А ведь, возможно, ему стоило сдержаться. Потому что его возбуждение было так велико, когда он пытался удержать дрожь своих рук, что он не услышал, как ее нож рассек ему кожу. Стрикер так и не расстегнул свои пуговицы. Вместо этого он скорчился на полу с перерезанным горлом, из которого, пульсируя, на вязаный коврик хлынула кровь, а Мина наблюдала за этим.

Она склонилась над ним, с ее ножа все еще капала кровь, а на красивом лице появилось выражение разочарования.

– Ах! – вздохнула Мина, нагибаясь, чтобы вытереть лезвие ножа о его штаны. – Слишком медленно. Слишком медленно, Мина даже не смогла порадоваться своей работе.

Ей пришлось поспорить со стариком, но в конце концов Мина согласилась, что если бы она, как обычно, оставила на Стрикере свои визитные карточки, то они не смогли бы обвинить в этом убийстве Фергусона. Так что никаких милых картинок на лице этого малютки, никаких сувенирчиков. Всего лишь искусно перерезанное горло. Мина снова вздохнула, думая о том, сколько возможностей у нее будет для того, чтобы отточить свое мастерство на Фергусоне. При мысли об этом на ее лицо вернулась улыбка.