– Алла, вот мы с Женей в выходной приедем к тебе в гости! Посмотрим, как Танюшке живется у тебя.

– Я же тебе объяснила, бабушка, что живется ей хорошо! Ну скажи, Танюх! Хорошо?

– Вот увидим, – настаивала тетя Ира.

– Приезжайте, Ирина Сергеевна. – Стив понимающе улыбнулся. – В воскресенье приедете?

– Говорю же, приеду в воскресенье!.. А ты, Алла, все там же работаешь? В издательстве своем?

Услышав, что я бросила работу, тетя Ира как будто немного успокоилась, но тут же отыскала новый повод для недовольства.

– Значит, в школу Танюшку возите на машине? В пробках стоите?.. Дышите выхлопными газами?.. Сами – как хотите, а ребенка нечего травить!

– Что ж, тетя Ир, переводить Таню в другую школу? Она там привыкла…

– И в новой привыкнет! – перебила тетка.

– Зато у Тани теперь одни пятерки! – У бабушки за спиной Женя заговорщицки подмигнула мне. – Скажи, Танюх?

И Танюшка с детским тщеславием принялась расписывать, как исправила свои прошлогодние четверки и тройки на пятерки.

Особенно мне запомнился один эпизод. Танин пятый «В» писал изложение. На следующий день учительница раздала проверенные работы, и Таня долго-долго с замиранием сердца сжимала в руках тетрадь, не решаясь ее открыть. А потом открыла все-таки и увидела через дробь две оценки – 5/5. И она ужасно обрадовалась. Таня развела руки в разные стороны:

– Вот так!.. Нет, вот так! – На этот раз Танины руки еще шире растянулись по кухне.

– Осторожно, тарелку не смахни, – предупредила Женя с улыбкой, и все мы как один улыбнулись, переживая вместе с Танюшкой ее торжество.

– А все-таки оценки далеко не самое главное в образовании! – не сдавалась тетя Ира.

Я и без нее понимала – не главное, но, видя, как эти оценки радуют мою девочку, была готова до глубокой ночи просиживать над уроками. По утрам я еле продирала глаза. Хорошо еще, что Стив в последнее время взялся отвозить Таню в школу. В мои обязанности входило только приготовление завтрака и всякие мелочи типа форму погладить, волосы помочь расчесать.

После их ухода я занималась обедом, потом ехала за Танюшкой, а потом, как в детстве, садилась за письменный стол делать уроки. В школе меня неожиданно полюбили и даже выбрали в родительский комитет. Раз в неделю, как член родительского комитета, я ездила покупать какие-нибудь рабочие тетради, а на каникулах вместе с классной руководительницей Надеждой Федоровной должна была сопровождать пятиклассников в театр. Стиву, как мне кажется, нравилась моя новая миссия, но вслух он ограничивался ироническими замечаниями и мягкими насмешками.

Мы теперь редко оставались со Стивом вдвоем. В его отношении ко мне я ощущала глубокую, спокойную нежность – и больше ничего. Ну что ж, романтический период неизбежно проходит… как бы там ни складывались ваши отношения, что бы там между вами ни происходило… Иногда мне делалось грустно. Мужчинам никакая романтика не нужна! Стив приходит домой, ужинает, кому-то звонит, играет с Танюшкой… А если я, например, устрою ужин при свечах, как советуют в глянцевых журналах, спросит с досадой:

– У нас что, электричество полетело?

А ведь бывали у нас и романтические ужины… Но, видимо, всему свое время.

Правда, каждый месяц – двадцать седьмого числа – Стив преподносит мне букет роз. Танюшка многозначительно вздыхает:

– Вот дядя Степа – он действительно тебя любит. А папа никогда маме цветов не дарил. А Женька сама приучила Макса ей покупать цветы.

Я не поверила:

– Как это – приучила?..

– Очень просто. Капала ему на мозги: иди купи мне букет, у меня сегодня плохое настроение.

– Ну надо же!

– А теперь он сам покупает. Он у Женьки вообще ходит по струночке – я бы так никогда не смогла! А тебе дядя Степа дарит цветы, потому что ты очень красивая, – доверительно закончила Таня.

– Нет! – горячо возразила я. – Нет! Ты не думай: любят не за красоту.

В ответ Таня только пожала плечами – она еще ничего не могла сказать по этому поводу.

Мы скоро разошлись по своим комнатам, но я почему-то плохо спала в ту ночь. Все думала: любят, конечно, не за красоту, а за что – никто не знает точно. А любит ли вообще меня Стив или просто ему уютно и спокойно у меня в доме? И еще: он всем сердцем прикипел к Танечке. А куда девалась та сумасшедшая страсть? А куда, кстати, девалась Инга?

Проснулась я в половине шестого утра и опять вернулась к своим грустным, оборванным сном мыслям. Хорошо, что утром не нужно никуда идти. Если по ночам плохо спится, иногда можно и утром выспаться.

Но вдруг – о, ужас! – раздался короткий звоночек в дверь.

Я тотчас вскочила. Шаги босых ног гулко разнеслись по комнате. Стив что-то беспокойно пробормотал во сне. Я осторожно затворила дверь в спальню и в два прыжка оказалась в прихожей. Звонок повторился.

– Кто там? – спросила я сурово. Если это грабители, пусть дрогнут, услышав столь суровый тон. – Кто там?

– Я, – тихо ответили из-за двери.

– Ты?! Кто ты? – Я мгновенно узнала Светку, но не могла поверить, что за дверью стоит она.

– Алка, немедленно открывай!

Светка, в наглухо застегнутом плаще, с саквояжем и зонтом, шагнула в мою прихожую и тяжело опустилась на диван, стоящий напротив входной двери. Несколько дней назад мы закончили переоборудование гостиной в детскую – громоздкий гостиный гарнитур пришлось рассредоточивать по всей квартире. Наверное, для светло-зеленого велюрового дивана трудно было найти менее подходящее место, чем прихожая, но мы не нашли ничего другого.

Светка долго молча сидела на диване и, опустив глаза, рассматривала узоры напольной плитки.

– Зачем ты сделала эту дурацкую перестановку? – спросила она наконец. И, не дождавшись ответа, продолжала: – А чьи это ботинки?.. У тебя мужик?

– Угу.

После моего возвращения из Киева мы не слишком часто созванивались со Светкой. Она глубоко переживала внезапное и необъяснимое исчезновение Кирилла – вот я и не решалась заговорить о переменах, так стремительно произошедших в моей судьбе.

– Новый мужик?.. Ты не говорила-а, – без всякого интереса протянула Светка.

– Новое – хорошо забытое старое.

– А кто у тебя был старый? Еще до Стейна?.. Я никого не помню…

– Да ты с ума сошла – до Стейна?! Это давликановские ботинки. А он преспокойненько спит в комнате.

– Вы помирились? – как-то тускло продолжала расспрашивать Светка.

– Нас очень сблизила Танечка, – будто оправдываясь, сказала я. – Стив решил, что тоже должен о ней позаботиться.

– Это хорошо. Хорошо… Значит, вы с ним теперь одна семья? Нормальная семья, и даже с ребенком… – подвела итог Светка.

Она в принципе все правильно говорила, но уж очень выходило скучно и буднично. Еще будничнее, чем было в действительности. Или она сознательно стремилась представить ситуацию таким образом? У меня – нормальная скучная семья. А у нее – неземная, романтическая любовь! Она одна такая из тысяч, из миллионов!

– Раздевайся. – Я с опозданием вспомнила об обязанностях хозяйки. – Проходи на кухню. Сейчас кофе будем пить. Ты в Москву в командировку приехала?

– Нет, не в командировку, – по-прежнему тускло отвечала Светка, поднимаясь с дивана.

– Нет? А зачем?

– Ты с кем говоришь, Алена? – послышался из спальни голос Стива.

Я объяснила: у нас гости, из Киева приехала моя подруга Светлана, с которой ты, кстати сказать, знаком.

Стив – человек воспитанный, реагировал абсолютно адекватно:

– Доброе утро… как доехали… прошу к столу…

Но я-то сразу догадалась, что от Светкиного появления у нас в доме Стив далеко не в восторге.

Хорошо, что сейчас утро и он торопится: надо успеть Танюшку в школу отвезти и в офисе вовремя появиться. Вовремя – это у него такая болезнь. Но главное, Стив очень хочет, чтоб и персонал его фирмы заразился этой болезнью, и именно поэтому никогда не опаздывает на работу.

Стив с Танюшкой, как обычно, позавтракали и отправились по своим делам. Светка за завтраком ничего не ела – выпила только маленькую чашечку кофе. Все утро я исподволь наблюдала за ней и в конце концов окончательно утвердилась в мысли, что моя подруга чем-то очень сильно расстроена. Неужели бедняжка так страдает из-за Кирилла? А я-то думала… А мне казалось, что разрыв с ним будет для Светки величайшим благом. Зачем же я полезла не в свое дело?! Зачем посоветовала ему исчезнуть?! Как знать, быть может, именно тот мой совет стал для Кирилла последней каплей, разрешившей все сомнения…

– Ну теперь рассказывай, для чего ты приехала в Москву, – спросила я, когда за Стивом и Танюшкой закрылась дверь.

Светка раздумывала.

– Для жизни, – выдала она наконец. – Как принято теперь выражаться – на ПМЖ.

– Как – на ПМЖ? А Ромка, банк, Киев?

– Этого больше нет. – Светка тихонько вздохнула.

– Чего нет?

– Ромки и банка. А без них мне нечего делать в Киеве.

Боже мой! В Светкиной жизни случилась какая-то катастрофа. Я сейчас же вспомнила свой давнишний сон: зареванную Светку и хорошеньких девочек. Девочки снятся к диву, но диво, оказывается, может выглядеть очень по-разному.

– На работе? – догадалась я. – Тебя подставили? Кинули?

– Нет. – Светка усмехнулась какой-то странной каменной усмешкой. – Меня не подставишь и не кинешь. Знаешь, многие пытались, только без толку все.

– Но ведь ты сказала: банк в прошлом.

– Точно, в прошлом. Вчера вечером сдавала дела новому управляющему.

– Да зачем же?! Ты столько положила труда…

– Ромка, – ответила она коротко.

– Что – Ромка?

– Заставил уйти! Уйти и из Киева уехать.

– Ромка? Заставил? Так он же обожал тебя!

– Думаешь, обожал? Как же! У него любовница была, содержанка – танцовщица из кордебалета. Молоденькая, Янке моей ровесница почти.

– Ну и женился бы на своей любовнице, – фыркнула я. – Не больно он тебе нужен был! Я думаю, ты не возражала.

– Не возражала, – спокойно согласилась Светка. – Я, конечно, не возражала против его женитьбы. Брак наш – ирония судьбы. Зато я возражала против того, чтобы Рома после развода завладел всем моим имуществом. Это было! Возражала, еще как!

– Имуществом? Он ограбил тебя? Снял деньги с твоего счета?

– Какие деньги? – усмехнулась Светка. – Ты думаешь, у меня были деньги? Все, что я заработала в «Холдинвесте», истрачено на Раздольное.

– А Ромка порывался Раздольное продать? За спиной у тебя?

– Нет, он хотел, чтобы продажей я занялась сама, а ему только денежки.

– Вот как! Многого же он хотел!

– Нет, не многого! И хотел не на ровном месте! Ромка шантажировал меня видеозаписями, сделанными в Раздольном.

– Что? – Я никак не могла понять, о чем она говорит. – Какие записи?

– Обычные. Все Раздольное, оказывается, напичкано камерами видеонаблюдения.

– И он снимал? Шпионил за тобой?! За вами…

– Начнем с того, что он все знал про Кирилла. С самого начала знал – и провоцировал меня, как только мог. Ну и спровоцировал в итоге – пригласил Кирилла в Раздольное. Понял, что я не выдержу его адских искушений, все просчитал. А недавно предъявил мне свои трофеи. Алка, это ужасно! Я никогда не думала, что при свете белого дня это все так ужасно выглядит! Он силой меня заставил все записи просмотреть… Алка, там Кирилл! Я ведь с самого Раздольного, с той нашей злополучной поездки, ни разу не видела Кирилла…

– А что с ним, ты не знаешь?

– Знаю. Вернулся к жене. Общие знакомые передали.

После этой реплики мы помолчали. Светка, я уверена, думала о Кирилле, а я не хотела ей мешать.

– Ромка дурак – думал, я испугаюсь. Надеялся, что ради карьеры, ради места топ-менеджера в банке я стану платить ему. Все рассчитал, скотина! Говорит: «Отдам тебе всю вашу порнуху!.. В обмен на деньги за Раздольное». А сам с «этой порнухи» копий наковырял. Хотел, чтоб я ему ренту пожизненную выплачивала! Как же, щас!! Одного только не учел мой Рома: мне надоел, прямо-таки осточертел Киев. Киев без Кирилла – не Киев! Я в этом городе находиться не могла! Теперь пусть сидит со своими записями! – Светка неожиданно злобно сверкнула глазами. – Пусть их себе в одно место заткнет! Пусть всем покажет! Пусть весь Киев знает, что его старуха жена (ты же помнишь, я его почти на десять лет старше!), пусть все знают, что я в гробу его видала! Изменяла ему! Пусть! У-у, ненавижу! Ты не представляешь: я себя совсем по-другому почувствовала, когда вернулась в Москву. Просто сошла с трапа самолета…

Дальше она не могла говорить. Слезы затопили ее глаза, щеки, хлынули в кофейную чашку, на стол и на свитер.

И я решила: пусть плачет. Выплачется – будет легче.

Но судя по всему, Светка не испытывала особого облегчения. Ее трясло и колотило. Она не могла удержать в руке чашку, не могла сделать глотка воды. А потом она вдруг смолкла и сразу заснула. Заснула сидя, привалившись к стене.