Вивьен Воган - В сетях обмана и любви

– Сегодня в школах девочки изучают много интересного, – доказывал он. – Может, это убережет ее от неприятностей, пока она не повзрослеет немного? Пошли ее в школу для девочек!

– Когда она закончит, у нее будет шанс добиться в жизни успеха! – размечталась Молли.

– Да, и шанс отхватить респектабельного мужа тоже, – пошутил Рубел.

Вдруг они перестали говорить о Линди. Все сказанные ими слова, казалось, были проникнуты глубоким и более личным чувством. Они медленно повернулись друг к другу, не отрывая друг от друга глаз. Их губы встретились. Они оба вздрогнули от случайного треска сосновой ветки. Потом поцелуй соединил их снова: губы, руки, тела. Они походили на переплетенные ветки жимолости, сцепившиеся в своем стремлении к жизни. Они стояли, обнявшись, пока не почувствовали, что насытились, – словно один кусочек головоломки соединился с другим как раз в нужном месте, и они были этими кусочками головоломки, соединенными в единственно возможной комбинации, когда каждый дополняет другого.

Они целовались, и губы их были открыты, чтобы воспринимать ярче близость, языки пробовали вкус друг друга, тесно прижатые тела таяли под разделявшей их одеждой, которая казалась ненужной листвой, и стоило сбросить ее под ноги в уже опавшие листья. Все равно одежды было слишком мало, чтобы сдержать огненный поток, исходивший от тел и сливавшийся сквозь эту эфемерную преграду в клубок страсти.

– Молли, Молли, Бог мой, я мечтал держать тебя, вот так, в объятиях… мечтал днем, мечтал ночью…

Рубел покрывал поцелуями ей лицо. Его руки скользнули вниз по ее спине, он сильнее прижал к себе Молли, забыв обо всем, пока не стало слишком поздно, чтобы оставаться осмотрительным и не прижимать столь неосторожно к ней свою возбужденную плоть.

Но она не отстранилась. Напротив, Молли еще сильнее прижалась к нему, вызвав такой прилив возбуждения, сдержать который было уже невозможно. Прежде чем она поняла это, он снял ее шляпку и свой жакет, бросив их на землю, потом расстегнул ей блузку.

Молли рванула изо всех сил его рубашку, высвобождая края из брюк, и скользнула под нее руками, ощутив мягкую, горячую кожу и содрогание, вызванное прикосновением.

Но и этого оказалось недостаточно. Яростными движениями она помогла ему стянуть рубашку, которую Рубел отбросил в сторону, прижав затем Молли к покрытой волосами груди. Она слышала биение его сердца возле своего лица и улыбалась мускусному, небесному запаху, исходившему от него. Смешанный с ароматами леса, он опьянил ее, вызвав головокружение. Она провела руками по бокам Рубела и вверх по спине, наслаждаясь дрожью, которой его тело отвечало на ее прикосновения.

Когда его губы коснулись ее груди, освобожденной от миткаля, ей захотелось быть одетой в роскошное платье с кружевами. Первый раз в жизни Молли хотела быть обсыпанной тальком и одетой в шелка. Для него! Потом она забылась, в нестерпимом желании почти толкнув свою грудь к его рту и бесстыдно прижав бедра к его бедрам, чувствуя его возбуждение и желая Джубела так сильно, так сильно…

Он вдыхал ее пьянящий аромат, зная, что этот запах всегда будет напоминать ему жимолость, и всегда он будет думать о Молли, жимолости и этом огромном первозданном лесе, как о чем-то едином.

Их губы сомкнулись вновь. Он взял ее на руки и опустил на покрытую хвоей землю, подстелив рубашку. Рубел наклонился над Молли, словно впитывая в себя всю красоту этого мгновения: и окружавшего их леса, и этой женщины. Этой необыкновенной женщины.

Но когда телом Молли опустилась на мягкую, как подушка, постель из сосновых иголок, разум ее восстал. Вместо поскрипывания сосновой хвои она услышала под собой шуршание сена. Молли вдруг очутилась в сторожке… год назад, и этот красивый, страстный мужчина, пристально глядящий на нее, стал не Джубелом, а его братом Рубелом.

Она собирается повторить ту же самую ошибку! Резко выпрямившись, она случайно ударила его головой в подбородок, и он отпрянул. Вместо того, чтобы вскочить, Молли села на землю и заплакала, уткнувшись лицом в ладони.

– Молли, – он попытался обнять ее, она отстранилась, – что случилось?

– Я не могу!

Его сердце еще бешено билось от страсти, тело пылало от желания. Голос прозвучал слабо и глухо:

– Не можешь?

Молли всхлипнула. Рубел отвел ее руки от лица.

– В чем дело, любимая?

– Не называй меня так!

Он видел ее смущение и думал, что это он виноват во всем.

– Я поспешил?

Черт побери, он пытался сдержаться! Но это она сама была такой нетерпеливой…

– Нет, – ее рыдания усилились, поглотив слова. – … это я… это Линди…

– Линди? Причем тут Линди?

– Я очень беспокоюсь за нее, а сама делаю здесь то, чего, боюсь, как бы не сделала она.

– Это разные вещи!

– Почему?

– Линди – ребенок. А ты взрослая женщина. Ты можешь принимать решения.

– Я… такая несчастная…

Он погладил ее по голове.

– Нет, Молли, нет, ты… ты хорошая, очень хорошая.

– Нет, – ответила она между всхлипываниями. – Ты не знаешь меня, Джубел. Ты не знаешь…

– Тсс, Молли, тсс. Если это о… э… моем брате, то я знаю, он не думал причинять тебе боль, но я прошу у тебя за него прощение. Как же я ненавижу его за то, что он вытворил с твоей жизнью.

– Ты не понимаешь. Если бы ты знал правду, ты обвинил бы не его, а меня.

– Молли, любимая, не мучай себя, не мучай, – сильная душевная боль уменьшила его желание. – Пусть все это останется в прошлом, закончится.

– Это никогда не закончится. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу его. Каждый раз, когда ты дотрагиваешься до меня… каждый раз…

– Тише, тише, не надо, Молли.

Рубел сидел на корточках, медленно покачиваясь. С каждым новым напоминанием о той ночи в сторожке он все больше чувствовал бесполезность своих усилий. Рубел смотрел на Молли со все возраставшей тревогой. Она продолжала вытирать слезы и плакала еще сильнее. Она больше не рыдала, но бесконечная река слез текла по щекам. Он удержал себя от желания протянуть руку и вытереть их. Черт побери, он заслужил то, чтобы потерять эту женщину! Да, но эта мысль была ему невыносима. Он вытер ладонью свое лицо.

– Не думай, что я заблуждаюсь насчет… – Слушая, Молли насмешливо нахмурилась. – … того, что ты видишь во мне брата-близнеца каждый раз, как смотришь на меня, – закончил он.

– Но это не потому, что я хочу вернуть его, Джубел! Думаю, я его ненавижу. Когда я целую тебя, это тебя – тебя! – я целую. Это как раз то… – она снова уткнулась лицом в ладони. – О, Джубел, я не могу заняться с тобой любовью, потому что однажды уже занималась любовью с твоим братом.

Молли перестала плакать. Когда Рубел потянулся к ней, она позволила ему крепко прижать себя к груди.

– Я виновата, Джубел, очень виновата. Это была и моя вина тоже. Я была, как Линди. У меня закружилась голова от слепого увлечения, я была потрясена великолепными ощущениями, которые испытывало мое тело.

– Тише, я знаю, любимая, я знаю.

– Если бы я знала хотя бы… Если бы я знала, что однажды придешь ты, после того, как я разрушила… себе жизнь, тогда все было бы иначе… Действительно, я не…

– Тсс, любимая, тише, дай мне сказать тебе кое-что. Послушай меня!

Он прижал ее голову к своему ноющему сердцу, помедлил, не отваживаясь смотреть ей в глаза, и наконец сказал:

– Это неважно для меня, что ты и… э… Рубел были близки.

Стараясь вырваться, Молли извивалась, как червяк, в его руках, но он крепко держал ее.

– Хотя теперь, после того, что я узнал, я бы, возможно, застрелил этого негодяя, своего брата, даже если бы он только поцеловал твою руку.

Суббота прошла в суматохе, чему Молли была только рада, потому что дела помогали ей отвлечься от размышлений по поводу своих чувств к Джубелу и от воспоминаний о том лесном запахе, который распространился по всему дому, когда они вернулись в Блек-Хауз прошлым вечером уже после наступления темноты.

Ее надежды вернуться домой еще до ужина не оправдались. К тому времени, как они въехали на холм, в столовой уже зажгли лампы. Молли следовала за Рубелом по тропинке, подводившей к дому со двора. В тишине ночи слышались голоса.

Собака приветствовала их прибытие, лая и подвывая, как при покойнике в доме. Рубел помог Молли слезть с лошади.

– Тише, приятель, не созывай сюда толпу народа.

Рубел держал Молли за талию. Он поцеловал ее в губы нежно и страстно, как будто они по-прежнему были одни во всем мире.

– Пойдем.

– Нет, я пойду первой. Ты отведи лошадей. Будет лучше, если мы… разойдемся.

Он видел, как она посмотрела в направлении дома.

– Я не думал вернуться с тобой так поздно, Молли, прости…

– Все хорошо, – она пошла к дому. – Увидимся за ужином.

В столовой ужин уже подходил к концу, когда Молли вошла на кухню, приглаживая волосы, и встретила всепонимающие глаза Шугар. Она почувствовала, что краснеет. Прежде чем кто-либо из них смог заговорить, в кухню ворвались Вилли Джо и Малыш-Сэм.

– А где мистер Джаррет?

– А где мистер?

Шугар развернула их кругом и как следует шлепнула по заднему месту – с опытом, приобретенным за долгие годы практики.

– Живо возвращайтесь за стол, эй, вы двое!

– Я хочу видеть мистера.

Шугар подмигнула Молли:

– Я думаю, мистер скоро появится. Идите ужинать.

Молли хотелось спросить, но Шугар опередила:

– И вы тоже, мисс! И держите голову так, будто вы не сделали ничего дурного! Вам нечего стыдиться!

Но как вскоре поняла Молли, ей не удастся последовать совету. Клитус встал со своего места во главе стола, и когда Молли встретила его взгляд, ей захотелось повернуться и убежать.

– Мы очень волновались! Что с тобой случилось, Молли?

Она улыбнулась и приветственно кивнула остальным. «Слава Богу, только Бетти, Цинтия и Джимми Сью пришли сегодня посмотреть на Джубела», – подумала она, большая часть ее внимания была направлена на заднюю дверь дома в ожидании его появления.

– Где ты была, Молли? Разве ты не знаешь, что с наступлением темноты дикие звери…

– Садись на свое место, Клитус, и передай мне оленину.

Клитус подчинился с нескрываемым раздражением. Молли, наполнив свою тарелку, передала обратно Клитусу блюдо. Девушки вернулись к пустой болтовне, которую Молли едва слышала. Она заставила себя оставаться спокойной и непринужденной, несмотря на то, что была насторожена в ожидании скрипа задней двери дома.

Скрипа не было слышно. Но прогрохотала машина с лесорубами, и Молли подумала, что, возможно, девушки пришли не столько посмотреть на Джубела, сколько оценить нового поклонника Линди. При первом звуке подъехавшей машины они вскочили, чуть не сбивая друг друга с ног, поскольку каждая стремилась первой достичь кухни.

– Мы поможем Шугар, – объяснила Линди. – Извините.

Мальчишки последовали за ними, оставив Молли за столом наедине с Клитусом. Наступила неловкая тишина. Молли ковыряла вилкой пудинг.

– Эти девушки, – пожаловался Клитус, – делают больше шума, чем стая перепелов. Они хихикали и возмутительно вели себя в течение всего ужина.

Молли не ответила. Она не знала, что сказать, и не доверяла своему голосу. Разговор мужчин наполнил кухню. Молли услышала голос Джубела.

Клитус посмотрел в направлении кухни и снова перевел взгляд на Молли. Бросив салфетку на тарелку, он встал и пошел на кухню. Молли последовала за ним с возрастающим смятением.

Она увидела, что Шугар и девушки накрывают стол для лесорубов, а Вилли Джо и Малыш-Сэм обхватили Джубела за ноги, и он стоит у задней двери, не в состоянии двинуться с места.

– Где вы были с моей невестою? – потребовал объяснений Клитус.

Молли смотрела, как Джубел пытается освободиться от мальчишек.

– Ездили взглянуть на несколько сосен.

– Сосен? Черт! В лес? Когда множество сосен прямо здесь, в городе? Мне не нравится, что вы, Джаррет, обращаете внимание…

– Клитус, я никогда не старался обратить внимание Молли на себя.

Молли встала между ними.

– То была деловая… – она попыталась оправдаться, но запнулась.

Что ж, это было бы наполовину правдой! Но вторая половина – половина лжи – застряла у нее в горле. Она взглянула на Джубела. Блеск его глаз свидетельствовал о чем угодно, только не о деловой поездке.

– В следующий раз с делами обращайся ко мне, – предупредил Клитус. – Я обо всем позабочусь сам.

Крепко схватив, он повел ее через столовую в холл.

Когда он попытался вытащить ее на крыльцо, Молли внезапно остановилась.

– Спокойной ночи, Клитус.

– Спокойной ночи? И это все объяснения?

– Уже поздно, Клитус, и…

– Можешь не говорить мне, что уже поздно. Ты чересчур дорожишь своей репутацией, которая, как мы оба знаем, не слишком-то хороша!