Джорджетт Хейер - Вдова поневоле

– Можно подумать, я тебя чем-то смертельно обидел, – заметил его опекун, наставник и старший брат. – По крайней мере, мог бы пожелать миссис Чевиот доброго вечера!

Юный мистер Карлион только сейчас заметил Элинор и уставился на нее, растерянно мигая.

– Привет, кузина Элинор! – наконец поздоровался юноша. – Как вы здесь очутились? А я-то думал, будто вы лежите в постели у себя в комнате! – Он подозрительно огляделся по сторонам. – О, полагаю, произошло какое-то невероятное событие, но вы, конечно, не собираетесь мне ничего рассказывать.

– Ники, перестань в конце концов дуться! Это же глупо! Конечно, я собираюсь тебе все рассказать.

– Ты не сделаешь этого! – поторопился остановить старшего брата Джон Карлион.

– Ерунда! Ники принимал во всем деле значительно больше участия, чем я! И мне кажется, он имеет право знать, чем оно закончилось.

– Чем меньше людей будут об этом знать, тем будет лучше. Дело чертовски серьезное, Нед… Но это так на тебя похоже – обращаться с серьезными вещами, как с какими-то пустяками.

Ники, покрасневший до корней волос, произнес дрожащим от обиды голосом:

– Если вы считаете небезопасным рассказывать мне, можете ничего не рассказывать. Хотя почему вы боитесь, что я проболтаюсь, ума не приложу. Вспомните, ведь секреты всегда выдавала Гасси, а не я!

Джон, поняв, что серьезно обидел младшего брата, произнес напряженным голосом:

– Ники, ради Бога, перестань валять дурака и говорить глупости! Ты не болтун, но можешь непроизвольно выдать какой-нибудь секрет! Во всяком случае, пусть Нед сам решает, как поступить! Дело в том, что бумаги нашлись, и Нед считает, что Бони их продает Бедлингтон, а Фрэнсис пытался только вернуть их и погасить скандал, который может вспыхнуть, если о краже станет известно!

– Бедлингтон! – пробормотал юноша, открыв рот. – Бедлингтон? Клянусь Юпитером, какая жалость, что я держал Баунсера при себе, пока старик был в Хайнунсе. Ведь я боялся, что моя собака его укусит!

Прошло немало времени, прежде чем удалось уговорить Ники не задавать больше вопросов, подняться к себе и поменять запачканные грязью бриджи и сюртук на более подходящий для стола костюм. Сначала юноша с недоверием отнесся к догадкам лорда Карлиона, но его недоверие, пожалуй, проистекало большей частью из укоренившейся неприязни к Фрэнсису Чевиоту, чем из какого-нибудь разумного возражения. Ники с большим удовольствием считал бы предателем Фрэнсиса Чевиота, чем лорда Бедлингтона. Ему казалось, что произойдет огромная несправедливость, если кузена Фрэнсиса оправдают.

Когда Ники услышал, как Эдуард Карлион нашел в часах на камине секретную памятную записку, у него на какое-то время испортилось настроение. Юный мистер Карлион с упреком посмотрел на старшего брата и вновь в его голосе послышались холодные нотки. Всем стало понятно, что потребуется немало такта и усилий, чтобы вернуть парня в его обычное доброе расположение духа. Как и следовало ожидать, для человека, обладающего таким веселым характером, как Ники, оказалось невозможным долго таить в себе злость.

Эдуард Карлион догнал Ники на лестнице, взял за руку и спросил:

– Ники, ты что, хочешь заморозить меня до смерти своей холодностью?

Юноша слегка улыбнулся и ответил:

– Должен заметить, по-моему, ты поступил не очень красиво, Нед!

– Да, я поступил очень некрасиво, – согласился лорд Карлион.

– Как будто мне нельзя доверять!

– Конечно, это полный абсурд!

– Я склонен даже считать твое поведение своевольным и эгоистичным, поскольку, если уж на то пошло, я принимал в этом деле большее участие, чем ты! А ты даже не позволил мне разделить со всеми самую волнительную часть!

– Я плохой и злой человек, – покорно признал лорд Карлион. – Одного не пойму: почему ты так долго терпел меня? Но если я попробую исправиться, может, мне удастся добиться твоего прощения.

– Нед! – вспыхнул Ники, мгновенно ощетинившись. – Я еще не встречал большего негодяя и наглеца, чем ты! И если ты считаешь меня болваном, который не знает, когда ты пытаешься поиздеваться над человеком, то смею заметить, ты сильно ошибаешься.

– Ругай меня, как хочешь, Ники. Я заслужил твои упреки! Только имей в виду, что на ужин зажарили гуся и если ты опоздаешь…

– Вот это да! – воскликнул Ники, немедленно забыв все обиды. – Правда, будет гусь? Тогда мне не жалко, что я гонялся за стариной Баунсером, поскольку в противном случае мог бы пропустить гуся!

Юный мистер Карлион помчался переодеваться к ужину. Он так быстро закончил свой вечерний туалет, что успел спуститься в столовую, когда все только садились за стол.

Пока в столовой находились слуги, разговор касался самых безобидных тем, какие только могли прийти на ум четырем людям, чьи головы были заняты одним-единственным вопросом, и посему был скучным и отрывистым. Но после того, как со стола убрали остатки гуся и принесли торт «чантильи», лорд Карлион знаком отпустил дворецкого и слуг.

Не успела за дворецким и двумя лакеями закрыться дверь, как Джон Карлион, который весь ужин просидел, погрузившись в мрачное молчание, признался хриплым голосом, что как ни старается, никак не может принять решение.

– Зачем тебе что-то решать? – весело осведомился Ники. – Нед сам все решит за тебя!

Миссис Чевиот не выдержала и улыбнулась, но Джон серьезно сказал:

– Должен признаться, я сейчас жалею, что вообще узнал обо всем этом деле. Конечно, мне не следует говорить такие слова, и я не хочу сказать, будто не желал раскрыть этот заговор, но… В общем, дело оказалось чертовски запутанным. Может быть, послушаться Неда и не усложнять его еще больше? Все было бы намного легче, если бы Эустаз не был нашим кузеном!

Ники тут же заявил, что это обстоятельство, на его взгляд, совсем не усложняет дело. Слова юного мистера Карлиона вызвали горячий спор, который продолжался до тех пор, пока его светлость, не принимавший в нем участия, не решил вмешаться и строго указать, что ни временное исключение из университета Ники, ни практичность Джона, которые хотя и являлись сами по себе очень интересными темами для обсуждения и грозили завладеть вниманием спорящих, не имели никакого отношения к важному вопросу, обсуждаемому за столом!

– Я не вижу, с какой стати меня можно называть практичным. Только потому, что…

– Но Нед, ты должен признать…

В этот момент дверь открылась, и в столовую вошел дворецкий.

– Милорд, – бесстрастным голосом объявил он, – вашу светлость желает видеть мистер Чевиот. Я отвел его в Алый салон.

Дворецкий замолчал в ожидании ответа. Эдуард Карлион начал вставать из-за стола, но Джон его опередил.

– Подожди, Нед! – негромко, но требовательно обратился он к старшему брату.

Лорд Карлион на мгновение задержал на нем взгляд, потом бросил через плечо дворецкому:

– Передайте мистеру Чевиоту, что я выйду к нему через несколько минут.

Дворецкий поклонился и вышел из столовой. Ники с пылающими от возбуждения глазами воскликнул:

– Клянусь Богом, это уже переходит всякие границы! Подумать только, у кузена Фрэнсиса хватило наглости явиться к нам в Холл! Ей-Богу, он, должно быть, открыл часы еще до того, как добрался до города. Ну что ж, тебе сейчас и карты в руки, Нед! Можно мне пойти с тобой? Очень хочется посмотреть, какие фокусы он попытается выкинуть! Эдуард Карлион покачал головой.

– Нед, будь осторожнее! – попросил Джон. – Ты не должен выходить к Чевиоту безоружным!

Брови Карлиона удивленно поднялись.

– Мой дорогой Джон, не могу же я принимать гостей с пистолетом в руке!

– Ты же сам говорил, что Чевиот очень опасный человек!

– Может, я и сказал это, но я никогда не называл его дураком. Убить меня в моем собственном доме после того, как его впустил мой дворецкий? Такое впечатление, что у тебя размягчились мозги, Джон.

Джон Карлион покраснел и неохотно рассмеялся.

– Может, ты и прав, но по крайней мере позволь мне пойти с тобой!

Ники немедленно запротестовал, но старший брат заставил его замолчать, повелительно подняв руку.

– Нет, – покачал головой Эдуард Карлион, – мне кажется, его может смутить твое присутствие. К тому же я хочу, чтобы вы оба развлекали миссис Чевиот. Я поговорю с кузеном Чевиотом с глазу на глаз.

– Но Нед, что ты собираешься предпринять? – напряженным голосом поинтересовался Джон.

– Это будет зависеть от обстоятельств.

– Должен признать, что наглость Чевиота переходит всякие границы. Вот так просто взять и приехать в Холл… Сейчас все выглядит, как будто… Но я не собираюсь отдавать ему памятную записку!

– Тогда тем более оставайся здесь, – решительно заявил его светлость и вышел из столовой.

Эдуард Карлион нашел Фрэнсиса Чевиота у камина, в котором горел огонь, в Алом салоне. Мистер Чевиот поставил одну ногу в начищенном до блеска высоком сапоге-ботфорте на каминную решетку и сжимал рукой в белой перчатке край каминной полки. На нем по-прежнему был подбитый мехом плащ, правда, шарф он снял. В улыбке, которой кузен Фрэнсис встретил хозяина Холла, была какая-то неприятная неподвижность, но он произнес со своей обычной томностью:

– Мой дорогой Карлион, вы должны простить меня за столь поздний визит! Я умерен, вы меня простите. Всем известно, что вы очень справедливый человек, и, надеюсь, признаете и свою вину. Простите меня, но должны ли мы оставаться в этой комнате, стены которой обиты алым бархатом? Этот цвет плохо действует мне на нервы и напевает печаль. К тому же здесь довольно прохладно, а вам, боюсь, известна моя склонность к простудам.

– Ваша склонность к простудам мне известна лишь из ваших собственных слов. – очень сухо ответил лорд Карлион.

– О, но это совершенная правда! – заверил его Фрэнсис Чевиот. – Вы не должны думать, будто я всегда говорю неправду, поскольку я иду на это только в самом крайнем случае.

– Пойдемте в библиотеку! – предложил лорд Карлион и повел гостя в библиотеку.

– Ах, здесь значительно лучше! – одобрительно кивнул Фрэнсис, окидывая комнату критическим взглядом. – Алый и золотой цвета… полагаю, они прекрасно подходят для определенных ситуаций, но сейчас не одна из них. – Чевиот развязал на шее завязки плаща и сбросил с плеч тяжелое одеяние. С его лица сошла улыбка. Он подошел к огню и признался: – Знаете, дорогой Карлион, я сильно устал… можно сказать, с ног валюсь от усталости… от этой игры в прятки в темноте, в которую мы с вами играли. Особенно мне жаль, что вы ведете себя так скрытно и осторожно. По-моему, это ваша ошибка. Вы должны согласиться, что это ошибка! Если бы вы только посвятили меня в свои тайны, я бы избавил вас от многих хлопот и забот.

– А миссис Чевиот от разбитой головы?

Фрэнсис Чевиот задрожал.

– Умоляю, не напоминайте человеку с такими тонкими чувствами и слабыми нервами о столь отвратительном происшествии! Какая ужасная необходимость! Полагаю, сейчас с миссис Чевиот все в порядке? Если хотите знать, я до сих пор не могу прийти в себя от этого печального эпизода! Знаете, Карлион, вы бы значительно облегчили мне задачу, если бы развивали в себе откровенность, которая, на мой взгляд, является превосходной добродетелью. Конечно, я с самого начала догадался, что вы подозреваете меня. Надеюсь, я не принадлежу к числу дураков, но мне так и не удалось точно определить, что вам известно и как вы узнали об этом.

– От Джона. Он рассказал мне, будто пропала некая секретная памятная записка, – терпеливо объяснил лорд Карлион.

– Ах, так вот оно что! Как всегда, наш вездесущий Джон. Готов держать пари, в его обязанности не входит знать об этой записке. Как неприятно сознавать то, что в определенных кругах наших чиновников процветает болтливость и неосмотрительность! Кстати, надеюсь, записка находится у вас в полной безопасности?

– Да.

– Ну что ж, хоть за это следует поблагодарить Бога! Позвольте похвалить вас за быстроту, мой дорогой Эдуард. Я очень надеялся, что неосторожное замечание миссис Чевиот о библиотечных часах останется незамеченным вами. Однако я забыл… Ведь вы всегда славились неприятным качеством не пропускать ни единой мелочи, которую от вас хотели скрыть.

– Памятная записка у меня, можете не беспокоиться, – прервал его лорд Карлион. – Насколько я понял, вы явились сюда, чтобы выяснить, не удастся ли вам уговорить меня передать ее вам.

– Совершенно верно, – улыбнулся Фрэнсис Чевиот. – По моему глубокому убеждению, это было бы самым мудрым решением возникшей проблемы.

– Да, и тем не менее, вам придется убедить и меня.

– Да, я боялся этого. Мне придется убеждать вас, хотя было приложено столько усилий… напряженных и зачастую очень болезненных… чтобы уклониться от необходимости делать это. Ах, может, мне следует с самого начала сделать предельно ясной одну простую вещь. Хотя я и подвержен простудам и предпочитаю кошек собакам, я не продавал секретную информацию агентам Бонапарта. Как унизительно говорить об этом! Мой интерес к этому делу не личный и не патриотический… вы обратили, надеюсь, внимание на то, что я поздравил вас с этой восхитительной добродетелью, которую мы обсуждали несколько минут назад!.. И все же говорил ли я с полной откровенностью, когда сказал, что мой интерес в этом деле не личный? Пожалуй, лучше сказать просто: я хочу избежать скандала. Не знаю, почему, но у меня такое ощущение, что человек, обладающий вашим блестящим умом и здравым смыслом, должен испытывать такое же желание.