— Я… я не могу сказать. Ты выглядишь не старше Келдана.

Мимолетная улыбка обозначила ямочки на его покрытых щетиной щеках.

— Да. — Он колебался, печально глядя ей в глаза. — Но родился триста лет назад.

Авриль услышала, как ахнула Жозетт. Сама она была не в состоянии произнести ни звука. Ей показалось, что вечернее небо закружилось у нее над головой, слова Хока продолжали эхом раздаваться в мозгу, словно волны, бьющиеся о берег. Триста лет. Триста лет… Три. Сотни.

У Авриль было такое ощущение, что из нее выкачали весь воздух. Она не могла дышать. В горле непроизвольно заклокотало что-то похожее на смех.

— Вот так шутка! Ты не можешь быть… Нет, это определённо розыгрыш! Никто не может жить триста лет…

— По сравнению с многими здешними жителями я человек среднего возраста.

Авриль протестующе затрясла головой, уже понимая, однако что Хок вовсе не дразнит ее. Совершенно очевидно — нет. В его низком голосе не было и намека на иронию. Но не было и счастья. Он стоял совершенно серьезный и молча смотрел на нее.

Словно только что сообщил нечто простое и бесспорное. Авриль пришлось опереться на руку, чтобы не упасть. К своему великому удивлению, она обнаружила твердую почву под ладонью.

— Ты хочешь сказать, что все эти… все эти купцы, пахари и ремесленники там, в городе…

— Гораздо старше, чем кажутся. Иные намного старше, чем выглядят. Мы, иннфодт, взрослеем к тридцати годам, а потом получается так, будто время… — он пожал бронзовым плечом, — останавливается. В сущности, мы даже не знаем, каков наш предел. Если он вообще существует.

Жозетт смотрела на Келдана, потрясенная и расстроенная:

— Вы хотите сказать, что можете жить вечно?

— Мы не знаем, — ответил ей Хок. — Испокон веков люди стремились открыть секрет вечной молодости — они называли его «живой водой»« Оказалось, то, что они искали, находится здесь. На Асгарде. Это открытие случайно совершила более шестисот лет назад группа норманнов, путешествовавших в поисках новых морских путей на запад. — Его губы изогнулись в горькой усмешке. — Но что это, до сих пор остается загадкой. Тайной…

— То есть вы не знаете, благодаря чему именно обретаете здесь, на Асгарде, долголетие? — догадалась Авриль. — Не понимаете, что именно вас исцеляет?

— Да, — кивнул Хок, голос у него стал хриплым. — Но что бы это ни было, оно имеет свою цену. Мы не можем жить в других местах. Мы каким-то неведомым образом связаны с этим островом, являемся его частью, как он является частью нас самих. Оставаясь здесь, мы можем жить чуть ли не вечно. — Хок снова посмотрел прямо в глаза Авриль. — Но там, в вашем мире, нам отпущено всего шесть дней.

Авриль почувствовала глухой, тяжелый удар в сердце, у нее перехватило дыхание.

— Вы не можете покинуть остров? — тихо спросила она наконец. — Вы… — Она долго не могла найти нужное слово, а когда нашла, страшно удивилась: — Вы его пленники?

Хок качнул головой:

— Большинство из нас так не считает. Асгард, как бы там ни было, чудесное место. Рай, — Он обвел рукой залитый солнцем берег и густой, прохладный лес. — Давным-давно старейшины установили закон, согласно которому никто не должен совершать вылазки отсюда даже на самый короткий срок. Это было нужно, чтобы защитить остров и сохранить его тайну. Но теперь в этом даже и необходимости особой нет. Обычно иннфондт никуда и не рвутся: они здесь счастливы. Но не все, — подсказала Авриль.

Но не ты. Она догадалась об этом по той горечи, которая звучала в его голосе. По его тоске. Внезапно возникшая мысль просто ошеломила ее: у них гораздо больше общего, чем она могла предположить. Авриль очень хорошо понимала, что значит для человека со столь сильным характером и вольным духом ограничение свободы. Каково жить вот так триста лет!

Вспомнив о книгах, которые она нашла в его ванингсхусе Авриль почувствовала, как что-то больно сжалось у нее в груди. Книги были написаны в молодости, сказал ей тогда Хок. Он наверное, мечтал путешествовать, побывать во всех этих дальних странах. Какой мукой, должно быть, было для него покидать остров время от времени всего на несколько дней, с жадностью ловить образы необозримого мира, наслаждаться свободой и знать что неизбежно придется возвращаться. Она удивлялась, что он вообще при этом решался на такие вылазки. Потом вспомнила, что ему приходилось иногда это делать — это было частью его обязанностей воктера.

— Да, не все счастливы навсегда быть привязанными к острову, — тихо признался Хок, глядя на свой корабль, покачивающийся на якоре. — В конце концов, мы ведь норманны. Тяга к путешествиям, к освоению новых земель у нас в крови. — Лицо его стало напряженным. — Но тот, кто поддается искушению, кто пытается перешагнуть порог шести дней, расплачивается жизнью.

По тому, с какой горечью он это произнес, Авриль догадалась, что среди этих безумцев были близкие ему люди.

У нее перехватило горло. Прежде Авриль считала, что Хок живет в своем ванингсхусе на утесе один, потому что ему так нравится, потому что он натура замкнутая, отшельник.

Оказывается, это не так. Сегодня днем, да и прежде не раз она имела возможность убедиться, что это неправда. И быть может, он не всегда был одинок.

Так одинок! Неуверенный голос Жозетт прервал затянувшуюся паузу.

— А как же мы? — прошептала она. — С-с-к-колько проживем мы?

Тень пробежала по лицу Хока, словно он надеялся, что этот вопрос не возникнет.

— Не очень долго, — едва слышно произнес он. Авриль потеряла дар речи. Глаза наполнились слезами. Хок повернулся к Жозетт и со стоическим видом объяснил:

— На Асгарде ваши жизни продлятся дольше обычного. Вы доживете, быть может, лет до семидесяти пяти и почти на все это время сохраните молодость и здоровье.

— А потом? — прошептала Авриль. Не решаясь встретиться с ней взглядом. Хок продолжал смотреть на Жозетт:

— Только те, кто зачаты и рождены здесь, являются иннфодт — урожденными. Любой, кто попадает сюда после своего рождения, навсегда остается утлендинг — чужеземцем. — Помолчав несколько мгновений, он добавил: — Смертным.

Жозетт взглянула на Келдана. Тот сидел, напрягшись от ожидания, и глядел на жену с надеждой и отчаянием. И еще одно чувство светилось в его глазах — чувство, которое Авриль сразу же распознала, хотя не была уверена, что Жозетт сумеет понять его.

Любовь.

— Но тогда зачем вам привозить нас сюда, если вы все равно нас переживете? — осуждающе спросила Жозетт. — Почему бы не жениться на своих женщинах — на иннфодт?

— Это древний обычай, — пояснил Хок. — Когда первые мореплаватели — их было двадцать мужчин — открыли наш прекрасный остров, они решили никому не рассказывать об этом удобном месте, чтобы весь мир не ринулся сюда и не погубил их поскольку они находились тогда очень далеко от дома, то сочли за благо прибегнуть к бытовавшему тогда среди норманнов обычаю и…

— Украсть для себя невест, — сухо закончила за него Авриль. — Откуда-нибудь поближе.

Хок кивнул:

— К несчастью, первооткрыватели Асгарда прожили жизнь ненамного дольше обычной. Только их дети — первое поколение, рожденное на острове, — стали иннфодт. Они оказались первыми, кому не было суждено умереть: достигнув тридцатилетнего возраста, они перестали стареть. — Хок замолчал, глядя на море, потом продолжил: — Но это поколение обнаружило, что союзы между уроженцами Асгарда бесплодны.

Авриль начала понимать, сердце у нее бешено заколотилось.

— Большинство мужчин-асгардцев довольствуются тем, что постоянно обитают на острове и женятся на асгардских женщинах, — продолжал Хок охрипшим голосом, — но мужчина, который хочет иметь детей, должен совершить рискованное плавание за пределы здешнего мира и украсть для себя жену-чужеземку. Теперь мало у кого есть желание так рисковать, потому что внешний мир становится все более перенаселенным, опасным и в нем с каждым годом все больше насилия.

Жозетт прикрыла рот рукой.

— Так вот почему ты привез меня сюда? — в изумлении уставившись на Келдана, спросила она. — Ты хочешь, чтобы тебя была семья?

— Да, именно поэтому он привез вас сюда, — ответил за него Хок, ласково глядя на Жозетт. — К женам-чужеземкам здесь особое отношение, а Келдан хотел жениться на особенной женщине-чужеземке. На той, которая похитит его сердце. На женщине «с искоркой жизни», как он говорил. В тот самый момент, увидел вас, он сразу понял, что вы — именно та женщин. Единственное, чего он хочет, — это жить с вами в ванингсхусе, который построил на лугу, сделать счастливым каждый день вашей жизни… Вырастить маленького плотника… или двух.

Жозетт зажала рот рукой, слезы внезапно полились у нее по щекам. Не произнеся больше ни слова, она отпустила руку Авриль подошла к Келдану и опустилась рядом с ним на колени.

Коснувшись рукой его лица, Жозетт произнесла что-то по-норманнски.

Радостный возглас облегчения вырвался у Келдана, он горячо обнял Жозетт и, прежде чем зарыться лицом в ее темные волосы, что-то благодарно сказал Хоку.

— Йа, йа, — рассеянно ответил Хок, потом встал и направился к Авриль.

— Я не понимаю, — озадаченно сказала та. глядя на него снизу вверх. — Что она ему сказала?

— Она сказала, что любит его. — Хок оглянулся. Келдан и Жозетт слились в долгом поцелуе, никто в мире не существовал для них в этот момент… Они медленно опустились на песок.

Хок откашлялся и протянул руку Авриль, чтобы помочь ей встать:

— Думаю, нам нужно на время оставить их одних.

Глава 18

Они несколько минут они молча шли вдоль берега, потом Хок произнес:

— Авриль, мне трудно поверить, что тебе нечего сказать.

Авриль не подняла головы, продолжая ворошить водоросли длинной палкой, подобранной на песке. Оставив Илдфаста там где произошла их встреча с Жозетт и Келданом, они брели пешком вдоль берега бухты. Бухта была такой большой, что ее можно было бы назвать заливом, и имела форму огромной буквы U разомкнутым концом обращенной в открытое море. Сиреневые сумерки вот-вот готовы были смениться темнотой. Авриль смотрела на плещущуюся у ее ног ледяную воду. Еще раньше она сняла туфли и распустила волосы, ветер превратил их в огромную взъерошенную копну.

— Ты должен простить меня, но я действительно не знаю, как разговаривать с мужчиной, которому триста лет, — наконец произнесла она.

— Это вовсе не трудно. Я пока не глухой, несмотря на столь почтенный возраст, — беспечно заметил Хок.

Она повернулась и в угасающем сером вечернем свете посмотрела ему в глаза:

— Ты полагаешь, что подобная шутка должна меня развеселить?

— Не знаю. — Он скрестил руки на широкой груди. — Это ты должна сказать мне, что чувствуешь, беседуя со мной. Но ведь ты уже разговаривала с мужчиной, которому триста лет, — разговаривала каждый день с тех пор, как мы встретились в Антверпене.

Авриль лишь молча смотрела на него, не в состоянии разобраться в мыслях, которые набегали друг на друга, словно воли на мелководье у нее под ногами. Она отвела упавшие на лицо встрепанные ветром волосы. Да, то, что он сказал, — истинная правда: перед ней стоял Хок, тот самый мужчина, который похитил ее, который постоянно дразнил ее, боролся с ней… спас ей жизнь. Который искушал ее и возбуждал. Утешал. Нежно держал в объятиях.

Именно он пробудил в ней желания, мечты и чувства, которые, как она считала, ей уже никогда не будет дано испытать снова.

Но ему было триста лет! Он прожил на этой земле несколько веков еще до того, как она появилась на свет.

И останется здесь надолго после того, как она умрет.

— Авриль, — нетерпеливо сказал Хок, подходя ближе, — не нужно смотреть на меня так, словно у меня на лбу только что выросли оленьи рога. Я такой же, каким был вчера…

— Да, и, совершенно очевидно, будешь таким и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра…

— Очень утешительно, что ты сохраняешь способность столь разумно мыслить, — холодно заметил он.

Авриль выронила туфли, которые несла в руке.

— Ты должен понять меня и простить за то, что мне несколько труднее, чем Жозетт, привыкнуть ко всему этому. Она ведь счастливо вышла замуж всего лишь за пятидесятилетнего мужчину. А я… — Она тряхнула головой и посмотрела на свои босые ноги. — А я теперь даже не знаю. кто я. Может быть, я схожу с ума?

— Ты сомневаешься в том, что я тебе сказал? В том, что видела собственными глазами? Неужели ты думаешь, что я зачем-то сочинил столь невероятную историю?

— Ней, я так не думаю. — Авриль тяжело сглотнула и нехотя посмотрела ему в глаза. — И именно это больше всего пугает меня. Я тебе верю. Я насмотрелась здесь достаточно для того чтобы не сомневаться в том, что ты говоришь правду.

Выражение его лица смягчилось.

— Авриль, я знал, что тебе будет трудно принять это. — Протянув руку, он поймал прядь ее длинных волос. Вот почему и не хотел так рано рассказывать тебе все это.