Даниэла Стил - Верить в себя

Оба машинально повернулись в сторону фотографа, и Кэрол успела шепнуть Мэтью:

— Улыбайся. Раз уж попался — улыбайся. Мэтью последовал ее совету, и репортер сфотографировал их еще раз.

— Когда меня снимают вот так неожиданно, — шепнул он, — на фото я всегда выгляжу как убийца, которого застали на месте преступления.

— В подобных случаях надо только улыбаться, — посоветовала Кэрол, когда они вошли в вестибюль отеля. — Когда знаменитость улыбается в объектив — это просто новость; когда она начинает злиться или, не дай бог, лезет на фотографа с кулаками — это уже очень горячая новость. Не будем останавливаться на полпути, поднимешься со мной?

— Мечтаю об этом, — откликнулся Мэтью. Теперь и ему, и Кэрол было, по большому счету, безразлично, попадет ли их фотография в газеты или нет. Они не собирались ничего скрывать, хотя, конечно, предпочли бы обойтись без лишней шумихи.

Когда они поднялись в номер, Мэтью снова поцеловал Кэрол. Они были одни — Стиви уже уложила вещи и отправилась спать. Только ноутбук Кэрол все еще стоял на столе, но работать она не собиралась.

— Я словно опьянел от тебя, — шепотом сказал Мэтью, крепче прижимая ее к себе. Он и вправду не только с нетерпением ждал новых открытий, которые им предстояло сделать в Калифорнии, но и вспоминал, как хорошо им было когда-то.

— В таком случае постарайся поскорее протрезветь, — ответила Кэрол, которая если чего и боялась, так это повторения безумства, владевшего обоими много лет назад. Быть может, дело было в возрасте, но теперь она предпочла бы крепкую, спокойную привязанность бурной страсти, которую они пережили когда-то и которая не принесла им ничего хорошего. Она так и хотела сказать, но, заглянув в его удивительные глаза, подумала, что Мэтью — это не Шон, он всегда был и до сих пор остался волевым, импульсивным, порывистым, не знающим, а точнее — не признающим преград человеком. В нем не было ни покоя, ни умиротворения. Любовь, ненависть, страсть — все это он доводил до крайности, хотя сам часто от этого страдал. Шону тоже были доступны сильные чувства, и все-таки он был другим. Пожалуй, только сейчас Кэрол окончательно поняла, что так привлекало ее в Мэтью. Он словно заряжал ее своей энергией, своей страстью, он был человек-вызов, и в этом отношении они были идеальной парой. Их объединенной энергии хватило бы, чтобы перевернуть мир. Поначалу именно это и испугало Кэрол, но потом она привыкла. Или, точнее, снова привыкла.

В этот последний вечер Мэтью надолго задержался в ее номере. Но ни он, ни Кэрол не осмеливались переступить через невидимую черту, за которой лежала восхитительная и пугающая область телесной близости. Отчасти оба удерживались от этого, страшась неосторожно разрушить тот хрупкий мостик, который они воздвигли между собой за последние дни, но главным препятствием был врачебный запрет. Кэрол только недавно оправилась от тяжелой травмы, и врачи рекомендовали ей не торопиться с возвращением к интимной жизни. Тогда этот совет не показался Кэрол актуальным — в ее планах ничего подобного не предвиделось. Мэтью прекрасно понимал ситуацию и не торопил события. Сейчас его волновало, как Кэрол перенесет долгий перелет. Он даже вызвался отвезти ее в аэропорт, и они договорились, что он заедет в семь утра. Регистрация начиналась в восемь, а вылет — в десять. Молодой врач-невропатолог, который должен сопровождать Кэрол, обещал быть в «Ритце» в половине седьмого, чтобы осмотреть ее перед вылетом. Он условился об этом со Стиви, сказав, что это будет обычная процедура.

В половине первого ночи Мэтью ушел. Кэрол пребывала в прекрасном настроении, когда чистила зубы и надевала ночную рубашку. Она радовалась, что наконец возвращается домой, и мысленно перечисляла дела, которые ей предстоит сделать в первую очередь. Дел, которые запланировала Кэрол, набиралось немало, но удивляться этому не приходилось — ведь ей фактически предстояло начать жить заново.

На следующее утро Стиви разбудила ее в шесть, и к приезду врача Кэрол успела привести себя в порядок и позавтракать. Невропатолог действительно был молод — на вид ему было лишь немногим больше двадцати, и Стиви даже проворчала что-то неодобрительное по поводу его возраста. Ее мнение, однако, изменилось в лучшую сторону, когда она увидела, как быстро и профессионально врач провел осмотр. Накануне Кэрол попрощалась со своим врачом-невропатологом, подарив ей часы от «Картье» — из белого золота и с секундной стрелкой — практичные и изящные.

Ровно в семь прибыл Мэтью. Как и всегда, он был элегантен в темно-синем костюме с галстуком. Такой официальный вид, на взгляд Кэрол, придавал Мэтью солидности. Сама она, по его словам, выглядела «до неприличия молодо» в джинсах и просторном сером свитере, который надела, чтобы чувствовать себя в самолете удобнее.

— Ничего, сейчас мы это исправим! — весело откликнулась она на его замечание и, стоя перед зеркалом, стала накладывать макияж на случай встречи с фотографами. На ее руке поблескивал браслет — вчерашний подарок Мэтью. Он тоже надел новые часы и то и дело поглядывал на них, поднося руку к глазам, хотя до отлета оставалось почти три часа и опоздать они никак не могли.

— Вы, ребята, великолепно выглядите, — одобрительно заметила Стиви. Как и всегда, организация отъезда легла на ее плечи, и она успешно с этим справилась. Стиви договорилась с гостиничной охраной, раздала чаевые горничным, консьержам, коридорным и регистраторам, попрощалась с сиделкой и отдала распоряжения охранникам, которые должны были сопровождать Кэрол до аэропорта.

— Твоя Стиви — настоящий административный гений! — восхитился Мэтью, когда коридорный пришел за вещами и они наконец вышли из номера и спустились на лифте вниз.

— Ты прав, она работает у меня уже пятнадцать лет и за это время не допустила ни одной серьезной ошибки. Кстати, Стиви собирается сопровождать меня, когда весной я приеду в Париж.

— И что, ее супруг не будет возражать? — удивился Мэтью. Как раз вчера Кэрол рассказала ему, что Стиви в ближайшее время выходит замуж.

— По-видимому, нет. Зная Стиви, я предполагаю, что она включила подобные поездки в условия брачного контракта, — со смехом сказала Кэрол.

В аэропорт поехали на двух машинах: Кэрол ехала с Мэтью в его «Пежо», а Стиви, врач и охранники — в наемном лимузине. Дежурившие у отеля репортеры, которых Кэрол уже начала узнавать в лицо, поспешили запечатлеть ее в последний раз, и Кэрол, ослепительно улыбнувшись в нацеленные на нее объективы, помахала им рукой. Сейчас она выглядела настоящей кинозвездой, и никто, глядя на нее, не мог бы даже предположить, что еще совсем недавно она находилась между жизнью и смертью. Даже шрам на скуле, скрытый искусно наложенным макияжем, был совершенно незаметен.

По дороге Кэрол и Мэтью оживленно обсуждали свою будущую встречу в Калифорнии и то, что они будут делать потом. И Кэрол вспомнила, как пятнадцать лет назад они вот так же мчались в аэропорт по тому же самому шоссе. То утро было совсем иным: Мэтью был подавлен и мрачен, а сама она то и дело начинала плакать. Тогда ей казалось, что она больше никогда его не увидит. Правда, Кэрол несколько раз сказала, что какое-то время спустя она, возможно, вернется, но сама она в это не верила, да и Мэтью, похоже, догадывался, что они расстаются навсегда. Сегодня же предстоящая разлука не печалила Кэрол, да и Мэтью был исполнен самых радужных надежд и ожиданий.

В аэропорту они зарегистрировались и прошли в зал для пассажиров бизнес-класса. Мэтью, учитывая его прежний статус, беспрепятственно пропустили вместе с Кэрол. Пока Стиви занималась багажом, сопровождающий их доктор проверил пульс Кэрол и основные рефлексы. Он нашел их вполне удовлетворительными. Кэрол, казалось, нисколько не волнуется, хотя это, конечно, было не так.

Когда объявили посадку, Мэтью проводил Кэрол до выхода налетное поле. Там они задержались на минуту, обнялись и поцеловались.

— Сегодня все было по-другому, правда? — сказал Мэтью, и Кэрол поняла, что он тоже помнил о том печальном утре пятнадцатилетней давности.

— Да, — согласилась Кэрол. — Жизнь дала нам еще один шанс. А тот день был, наверное, худшим в моей жизни.

— И в моей тоже, — сказал Мэтью и крепче прижал ее к себе.

— Будь поосторожней, когда поедешь назад, — попросила Кэрол. — Не гони, хорошо?

— Ты тоже береги себя, — сказал Мэтью. — И помни: тебе совершенно некуда торопиться, не старайся сразу вернуться к прежней жизни — побольше отдыхай, гуляй, купайся. Голливуд и все твои дела подождут, да и книга твоя никуда не денется, — наставлял он Кэрол. В последние дни прогресс, который сделала Кэрол, был особенно заметен, но Мэтью опасался, что стоит ей вернуться в Калифорнию, как она опять включится в работу, не жалея себя.

— Мой юный доктор сказал, что я в полном порядке! — возразила Кэрол.

— Все равно не стоит испытывать судьбу, — ответил он вполне серьезно. Мэтью хотел добавить что-то еще, но тут к ним подошла Стиви и поторопила Кэрол — посадка уже заканчивалась. Кэрол повернулась к Мэтью.

— Ну, мне пора…

— Желаю тебе счастливого Рождества, дорогая, — сказал он.

— И я тебе тоже… Не скучай. Я сразу тебе позвоню, как только доберусь домой, — пообещала Кэрол.

Они снова поцеловались, и на сей раз рядом не было фотографов, которые могли бы им помешать. Их поцелуй был таким волнующим, что Кэрол удалось отстраниться от Мэтью, лишь сделав над собой усилие.

— Мне и вправду пора… — шепнула она, подумав о том, как удивительна и переменчива жизнь. Всего несколько дней назад ей страшно было вновь открыть ему свое сердце, а теперь она сама распахнула ему не только объятия, но и душу, так что с каждым часом они становились все ближе друг другу. Расставаться с Мэтью было трудно, хотя и по дому Кэрол ужасно соскучилась. Путешествие в Париж обернулось для нее негаданным счастьем, хотя Кэрол отлично понимала, что из этой поездки она могла не вернуться вовсе.

В последний раз поцеловав Мэтью, она быстро пошла к самолету. На половине пути она ненадолго остановилась и, обернувшись, улыбнулась открытой улыбкой, которую Мэтью так хорошо помнил. Это была «звездная» улыбка Кэрол, которая очаровывала и заставляла терять голову мужчин во многих странах, но сейчас она была адресована ему одному — как и слова, которые шептали ее губы. Кэрол произнесла их по-французски, поэтому Мэтью понял, что она хотела сказать:

— Jet'aime[1]…

Потом Кэрол прощально взмахнула рукой и начала подниматься по трапу. Ее удивительное путешествие завершилось; она возвращалась домой, увозя в своем сердце бесценное сокровище, которое легко потерять, но очень трудно найти.

Кэрол повезло. Она обрела любовь и надежду и чувствовала себя бесконечно счастливой.

Перелет до Лос-Анджелеса прошел без осложнений. Молодой врач внимательно следил за состоянием Кэрол, но оно не вызывало никаких опасений. Она не испытывала даже головокружений и не реагировала на перепады давления. Дважды она поела — правда, совсем немного, посмотрела фильм, а потом, переведя кресло в горизонтальное положение, закуталась в одеяло и проспала до самой посадки. Стиви разбудила ее незадолго до того, как самолет пошел на снижение, чтобы Кэрол успела привести себя в порядок. В аэропорту ее наверняка ждали представители средств массовой информации, и она должна была выглядеть безупречно. Из этих же соображений Кэрол отказалась от предложенного авиакомпанией кресла на колесах. Ей хотелось показать всем: она не инвалид, а история ее чудесного выздоровления, о которой писали все газеты, не выдумка. И она действительно чувствовала себя прекрасно, даже несмотря на долгий и утомительный перелет через несколько часовых поясов. Силы ей давало и ее чувство к Мэтью, и его любовь, и радость от того, что она наконец вернулась домой. Но главными были все же уверенность в собственных силах и благодарность судьбе. Лишь по счастливой случайности она не погибла во время взрыва в тоннеле, но все остальное — выздоровление, возвращение памяти и чувства — было заслугой самой Кэрол. Она не сдалась, не захотела признать себя побежденной, она боролась и победила!

Глядя в иллюминатор, она смотрела на парки, улицы, бассейны — такие родные уголки Лос-Анджелеса. Промелькнули под крылом большие белые буквы «ГОЛЛИВУД» на склоне холма, и Кэрол почувствовала, как к глазам подступили непрошеные слезы. Еще недавно она была уверена, что никогда больше этого не увидит, поэтому то, что открывалось сейчас ее взгляду, казалось ей настоящим чудом. От волнения у нее даже закружилась голова, чего не было с ней за все часы полета, и она покрепче ухватилась за подлокотники кресла. В следующее мгновение шасси коснулись земли, самолет еще немного прокатился по взлетной полосе и замер.

— Добро пожаловать в Лос-Анджелес! — сказала Стиви с широкой улыбкой, и Кэрол едва не расплакалась от облегчения. Молодой врач тоже был рад благополучному завершению полета, потому что в глубине души он все же волновался. Теперь, когда все трудности были позади, он с удовольствием предвкушал короткий отдых и встречу с живущей в Лос-Анджелесе сестрой.