Как много этих проклятых «если»! И самое главное из них — как она будет жить дальше, если Шарлотте уже ничем не поможешь?


Спустя восемь дней изнурительной тряски по грязи и ухабам карета графини Рейвенволд достигла Грейвсенда. Как и было задумано, из Кингстона Элизабет отправила в Лондон парнишку с запиской к доктору Лоу. И теперь, выйдя из кареты и прогуливаясь по портовой набережной Грейвсенда, она высматривала в пёстрой толпе посланца доктора. Прогуливаться пришлось долго, и Элизабет уже совсем было пала духом, когда у неё за спиной прозвучал знакомый женский голос:

— Элизабет? Ну, наконец-то! Благодарение всевышнему!

Элизабет узнала бы этот голос из тысячи.

— Анна, ты?! — Она порывисто обернулась, спеша заключить в объятия Анну Мюррей. Лицо подруги было скрыто под большим капюшоном длинного плаща.

— Что ты здесь делаешь?

Анна улыбнулась и извлекла из-под полы плаща огромный свёрток, обёрнутый в промасленную ткань и перевязанный тесьмой.

— Доктор Лоу получил твою записку, но не смог доставить лекарства сам. Ему пришлось сидеть у постели тяжелобольного, а посылать с поручением малознакомого человека он не захотел. Вот потому-то я и оказалась здесь.

Она вручила Элизабет драгоценный свёрток.

— Он передал тебе хинный порошок и размельчённую ивовую кору и ещё добавил несколько новых трав, которые могли бы помочь твоей сестре. Там внутри записка с рецептом и инструкция, что и как употреблять.

Несмотря на смертельную усталость и боль во всём теле после долгого и утомительного путешествия, Элизабет ощутила новый прилив сил.

— Что бы я только делала без тебя и доброго доктора Лоу? Вы всегда приходите мне на помощь. — Она взяла свёрток, полезла в кошелёк и протянула мисс Мюррей несколько золотых монет.

— Я прослежу, чтобы мой агент передал тебе недостающую сумму.

Анна покачала головой и отвела руку Элизабет.

— Я не возьму твои золотые. В Париже без денег не проживёшь. Заплатишь, когда вернёшься.

— А ты как же? — спросила Элизабет.

Мать Анны умерла в прошлом августе, и Элизабет не знала, как ухитрялись существовать Мюррей на одно только крохотное жалованье отца.

— Ты недавно потеряла мать, и я не могу позволить…

— У нас с отцом всё в порядке. Мы даже можем предложить тебе маленькую ссуду.

— Да благословит тебя господь, Анна! Сейчас же, до отплытия, напишу своему агенту в Лондоне. Он проследит, чтобы тебе заплатили все сполна.

Элизабет сжала монеты в ладони и улыбнулась.

— Француз, который меня сопровождает, пошёл разузнать, где в порту стоит наш корабль. У тебя будет время подняться на борт?

Анна с привычным для неё беспокойством огляделась по сторонам:

— Время-то у меня есть, но давай лучше поболтаем в карете. Так оно будет безопаснее и для меня, и для тебя тоже. Не нужно, чтобы нас видели вместе.

— Как скажешь. — Элизабет распахнула дверцу экипажа и обратилась к служанке: — Гвиннет, ты не прочь немного поразмяться? Нам с миссис Мюррей необходимо поговорить наедине. — Графиня сунула служанке горсть мелких монет. — Вот, возьми. Уверена, ты не откажешься от горячего супа или похлёбки. Тут неподалёку есть харчевня. Поешь как следует и не забудь принести тушёного мяса для нас с месье Галло.

Счастливая Гвиннет унеслась прочь выполнять поручение хозяйки. По своему обыкновению, Анна без обиняков перешла прямо к делу:

— Откуда ты знаешь, что мне нужно поговорить с тобой без свидетелей?

— Почувствовала. Ты выглядишь такой озабоченной. Осторожной.

Анна выглянула в окно и кивнула, соглашаясь с подругой.

— Не думаю, что за мной следят… но и осторожность не помешает.

— Следят?! За тобой? Анна, что случилось?

— Просто я выросла — вот и все. — Молодая женщина откинула капюшон тяжёлого плаща и озорно улыбнулась. — Знаешь, то, что я была хорошей, послушной дочерью, принесло мне одни лишь сердечные муки, так что я решила впредь быть нехорошей. Поверь, это намного легче…

Из писем подруги Элизабет знала, что Анна и Томас Говард полюбили друг друга, но, когда Томас пришёл к ней свататься, мать Анны отказалась выдать за него единственную дочь — главным образом потому, что у Говарда не было за душой ни гроша. На протяжении трёх последующих лет несчастная Анна отстраненно наблюдала за тем, как мать одного за другим отваживала от неё женихов. Теперь же, после смерти матери, дочь наконец восстала.

Глаза Анны искрились.

— Я познакомилась с замечательным человеком. Его зовут полковник Бамфилд — он друг моего брата. Отец категорически против нашего сближения, но теперь я уже в таком возрасте, что его мнение меня волнует мало. Одно плохо-у меня нет знакомой свахи и я скорее всего умру старой девой.

Она выпрямилась и с вызовом глянула на притихшую подругу.

— Зато я уж точно не умру от скуки. Спасибо полковнику Бамфидду. Он чрезвычайно внимательный и остроумный любовник!

— Анна! Что ты такое говоришь? — Элизабет испытала несказанное удивление. Услышать подобное из уст благочестивой, набожной Анны она никак не ожидала.

— Я же сказала тебе, что выросла. — Анна ещё раз выглянула в окошко, а затем, понизив голос, произнесла:

— Я с радостью исполнила поручение доктора Лоу и привезла тебе лекарства, но взамен тебе придётся сделать кое-что и для меня. Пойми, это очень важно — можно сказать, вопрос жизни и смерти.

— Это касается полковника Бамфилда? — Как ни была она обязана подруге, всё же она уважала отца Анны и не хотела его обманывать.

Анна пожала плечами:

— Разве что косвенно… Он поручил мне доставить срочное послание для его высочества принца Уэльского. Я пыталась купить место на корабль во Францию, но сейчас на борт не попасть. И вот тут доктор Лоу сообщил мне о твоей записке. Наверное, это и есть божье провидение!

Пошарив рукой в складках капюшона, она извлекла на свет большой белый конверт.

— Ты доставишь это его высочеству?

Элизабет вспыхнула:

— Принцу Уэльскому?

Гвиннет, будучи постоянно в курсе самых последних сплетен, которыми её в изобилии потчевали всезнающие подруги, уже рассказала Элизабет о бегстве принца Уэльского в Европу. Крейтон, по слухам, бежал вместе с принцем, чему Элизабет, говоря откровенно, была несказанно рада. Она испытывала огромное облегчение от того только, что Крейтон уехал из страны! Насколько она была наслышана, виконт по-прежнему считался доверенным человеком принца. И вот теперь Анна просит, чтобы она, Элизабет, встретилась с принцем. Эта просьба пришлась молодой женщине не по вкусу. Встреча с принцем означала и встречу с Крейтоном, а уж это никак не входило в её планы.

— Я не могу… то есть, я могу взять письмо, но передать его должен будет кто-нибудь другой.

Анна замотала головой:

— Прости меня, Элизабет, но это дело такой важности, что никому другому доверить письмо я просто не осмеливаюсь. Только ты. И только его высочеству — из рук в руки. Лично. Иначе… иначе всё пропало!

Она вложила конверт в руки Элизабет и обхватила её ладони своими.

— Я бы не стала просить тебя об этом, если бы у меня была другая возможность доставить послание принцу.

Элизабет не приходилось ещё видеть Анну в подобном состоянии. Она была убийственно серьёзна — и одновременно вне себя от отчаяния.

Ну как ей объяснить? Не рассказывать же Анне о Крейтоне и о том, что случилось той ночью в часовне! При одной мысли о виконте лицо Элизабет покрывалось жарким румянцем стыда. И если ей случится свидеться с ним вновь… Элизабет невольно сжалась, понимая, что на благородное молчание Крейтона рассчитывать не приходится. При дворе любому было известно, что этот повеса никогда не был истинным джентльменом. Разгульный образ жизни и романтические авантюры полковника Крейтона служили неиссякаемым источником придворных сплетен.

Нет, всё что угодно, но только не новая встреча с этим мерзким шпионом!

— Ты понимаешь. Есть вещи… То есть, я хочу сказать…

Анна отпрянула от подруги, и Элизабет прочитала в её глазах глубокое разочарование. Очевидно, дело и в самом деле было нешуточным.

Внезапно Элизабет осенило, что прийти на помощь подруге ей мешает одно только чувство собственного достоинства. Или, может быть, гордыня?

— Милая Анна! Я рада помочь тебе всем сердцем, но при дворе принца есть один человек, с которым я ни за что на свете не хотела бы встретиться вновь.

Анна одарила подругу проницательным взглядом.

— О ком это ты, интересно знать, говоришь? — Заметив, как лицо Элизабет пошло красными пятнами, она с минуту подумала и выпалила: — Ты Крейтона имеешь в виду? Только не говори мне, что ты…

Теперь Элизабет побледнела как мел. Неужели этот подлец уже по всей Англии разнёс сплетню, что она танцевала на могиле супруга?

— Господи, значит, это всё-таки Крейтон! — Анна уставилась на Элизабет так, словно видела её впервые в жизни. — Ну и дела! Мне бы никогда и в голову не пришло… Но послушай! Ты ведь совершенно не в его вкусе. Впрочем, полковник славится тем, что не пропускает ни одной юбки.

— Не говори чепухи! — Пошлый намёк подруги возмутил и одновременно успокоил Элизабет. Можно надеяться, что Крейтон, возможно, так никому и не рассказал о её позоре. Да — но как Анна, её лучшая подруга, могла подумать, что она и Крейтон?…

— Уверяю тебя — между нами не было даже намёка на роман или интрижку… И не будет!

Анна улыбнулась:

— Почём ты знаешь? Случись что-нибудь с полковником Бамфилдом, я погорюю-погорюю, а потом найду ему замену. Если рядом со мной в этот миг окажется Крейтон, то я уж не премину испытать его легендарные таланты на деле!

— Уж я-то делать этого не стану, можешь мне поверить! Этот Крейтон — законченный мерзавец.

— Вот жалость-то какая! — не удержалась Анна.

Элизабет не могла не улыбнуться ей в ответ.

— Анна, ты стала просто вульгарной женщиной.

Подруга залилась весёлым смехом.

— Мы с тобой, Элизабет, как две стороны одной монеты. Ты следуешь всем правилам, а я живу без правил. Ты подчиняешься, я восстаю, ты хорошая, а я дурная. Не знаю, правда, насколько хорошо у меня это получается.

— И вовсе ты не дурная, Анна. Ты самая лучшая, самая храбрая, самая честная женщина в мире.

Элизабет бросила взгляд на письмо, которое все ещё сжимала в руке. С тех пор, как умерла её мать, Элизабет старалась вести жизнь по возможности тихую и как можно меньше попадаться на глаза сильным мира сего. Это была своего рода игра в прятки с судьбой. Если сделаться маленькой и незаметной, рассуждала женщина, тогда, быть может, грозный рок минует её, не причинив страданий и боли. Она никогда не совершала рискованных, опрометчивых поступков, не нарушала общепринятых правил — но все равно получала от судьбы одни только удары и оскорбления. Коли так, то для неё, быть может, настала пора стать видимой?

В таком случае, полковник Крейтон, держитесь!

Она спрятала письмо в несессер.

— Я доставлю твоё письмо наследнику престола, Анна, и передам его принцу лично, из рук в руки — как ты просишь. Даю тебе слово.

5.

В одном из мрачных покоев Лувра Гэррэт в молчании сидел у кровати леди Шарлотты, в который раз спрашивая себя, правильно ли он поступил, навестив больную. Он много раз смотрел в лицо смерти — и сейчас видел знакомые признаки во впалых щеках и посеревшей коже молодой женщины. Она так исхудала, что казалась лишь тенью былой Шарлотты. И без врача было ясно: женщину сжигает изнутри безжалостная смертельная болезнь.

Веки леди Шарлотты дрогнули, и она открыла глаза. Зрачки расширились, а потому глаза казались чёрными, хотя до болезни поражали окружающих своей яркой сапфировой синевой.

— Виконт! — Она облизала растрескавшиеся губы. — Как мило, что вы зашли ко мне! От предместья Сен-Жермен до Лувра путь неблизкий.

— Не думаю, что вам следует сейчас разговаривать, леди Шарлотта. Не тратьте понапрасну силы.

Гэррэт поцеловал невесомую руку умирающей. Рука была тонкой, хрупкой, как у десятилетней девочки, но лицом леди Виндхэм походила сейчас на древнюю старуху. Всего лишь двадцати лет от роду, она страшно изменилась и состарилась за несколько недель бесконечных страданий. Гэррэт знал, что смерть теперь будет для неё спасением… только почему-то мысль эта не приносила ему успокоения.

В тесном кругу изгнанников их пути пересеклись очень просто, и он быстро ощутил искреннюю привязанность к застенчивой и слабой молодой вдове, которая столь беззаветно служила своей королеве.