Александер протер усталые глаза: слишком долго он рассматривал свою работу в полумраке трюма. Он пристроился в нише возле стены, отделявшей помещение, в котором находился, от порохового погреба, куда попадал слабый свет от двух ламп.

Сегодня прилюдно наказывали матроса, совершившего кражу. Нарушителя проводили сквозь две шеренги солдат, которые били его кусками каната. Ради собственного удовольствия и чтобы другим было неповадно, кто-то из офицеров добавлял к этому удар плоской стороной клинка или же укол штыком. На верхней палубе наверняка уже собралась толпа – развлечений на судне было немного. Из опасения столкнуться с братьями, чего ему до сих пор удавалось избегнуть, Александер решил провести это время в уголке, ставшем для него своего рода убежищем.

Подушечкой большого пальца он провел по рельефной голове куницы, которой украсил рукоятку sgian dhu. Этот зверь символизировал стойкость и смелость, поэтому-то Александер его и выбрал. Юный Уильям получит талисман, который наделит его настойчивостью и выносливостью перед лицом опасностей. Сунув кинжал за пояс, Александер встал и выглянул из-за нагромождения бочек. Никого… Александер прекрасно знал, что если его здесь застанут, то как минимум заподозрят в попытке что-то украсть, а то и обвинят, не разобравшись. Было самое время вернуться к товарищам.

В коридоре, ведущем к складским помещениям с запасными парусами, было темно. Сильно пахло сыростью и гниением – смрад поднимался сюда от льял[45] ]. Скорее, скорее на воздух! Скользя вдоль стенки, он пошел на слабый огонек света в конце коридора. Наконец-то показалась лестница.

И тут неожиданно послышался мужской голос. Александер застыл на месте. Приглушенный расстоянием, то был скорее не разговор, а стон. Раненый? Но ведь санитарный блок находится довольно далеко отсюда, по правому борту, на второй палубе!

Сгорая от любопытства, Александер прислушался. Сделав пару шагов, он снова уловил звуки, на этот раз более явственные – характерный стон, хрипы… Такие обычно издает мужчина незадолго до кульминации. Вжавшись в стену, он с растущим интересом слушал этот эротический концерт. Кто же осмелился уединиться здесь ради удовлетворения своих сексуальных потребностей?

Последовала продолжительная тишина. Александер представил себе лежащие на полу или на тюках с парусиной сплетенные тела мужчины и женщины, которые ждали, когда их сердцебиение вернется к обычному ритму. На корабле было несколько женщин – солдатских жен, которые время от времени за мелкую монетку обслуживали и других мужчин. Такого вида коммерция в армии процветала, ведь на роту приходилось шесть женщин, не более. Правда, мужчины тоже временами удовлетворяли потребности друг друга… Заинтригованный, Александер прислушался.

На верхней палубе прогрохотали торопливые шаги – судя по всему, там менялись вахтенные. Из-за спины послышался шепот, но разобрать слова было невозможно. Голос у говорившего был низкий, что не оставляло сомнений в его половой принадлежности. Прошло еще несколько мгновений. Шорох, скрип подошв по полу, бряцание металлической пряжки – мужчина одевался. Понимая, что любовники вот-вот покинут убежище, Александер окинул коридор взглядом и увидел в нескольких шагах дверь. На его счастье, она оказалась не заперта. Едва он прикрыл ее за собой, как другая дверь с едва слышным скрипом отворилась. Мужчина сперва выглянул в коридор, потом вышел, прикрыл за собой дверь и направился к лестнице.

– Неужели это… – пробормотал Александер, когда на лицо мужчины упал луч света.

Эван Кэмерон взбежал вверх по лестнице и исчез из виду. Догадываясь, кто остался в каморке, Александер вышел из своего укрытия и, крадучись, подошел к двери. Ему хотелось убедиться в своей правоте.

Дверь скрипнула, и свет фонаря проник в комнатушку. В нос ударил отвратительный запах сырости, к которому примешивался запах разгоряченного тела, пота и еще чего-то сладкого, отчего в его уме моментально возникли картины страстных объятий. По телу Александера пробежала дрожь. На полу кто-то сидел. Обернувшись на звук, он спросил:

– Эван? Почему ты вернулся?.. Боже милосердный!

Подхватив свою одежду, Уильям – Александер по голосу понял, что это он, – метнулся в тень. Там он замер, не решаясь заговорить. Александер открыл дверь нараспашку, впуская в каморку свет. Его оказалось достаточно, чтобы он смог увидеть перепуганное лицо забившегося в угол юноши. Внезапно Александеру стало его жалко, и он подумал, что зря подверг беднягу такому унижению. Ну и что, если они с Эваном и вправду любовники? Хотя, с другой стороны, он не мог отрицать, что этот факт оставляет его равнодушным. Почему у него сжимается сердце теперь, когда выяснилось, что его подозрения подтвердились? И все-таки даже мысль о том, что другой мужчина прикоснется к его пенису, была ему отвратительна.

Перепуганный юноша по-прежнему не шевелился. Осознав, что он стоит против света и Уильям не может различить его лица, Александер отступил на шаг и повернулся. Это возымело эффект: Уильям вскрикнул и принялся подбирать с пола те вещи, которые там еще оставались. Дрожащий свет фонаря упал на его гладкую ляжку. Александер не мог оторвать от нее глаз. Обескураженный эффектом, которое произвело на него это зрелище, и собственным поведением, он повернулся, чтобы выйти, когда Уильям позвал его тоненьким голоском:

– Александер!

Стиснув пальцами наличник, он остановился, но оглядываться не стал из опасения, что вид обнаженного тела приведет его в еще большее волнение. Шорох платья дал знать, что юноша торопливо одевается.

– Прошу, не уходи! Нам нужно поговорить.

Вместе с одеждой к Уильяму, по-видимому, вернулась и уверенность. Александер покосился в его сторону. И только когда в поле зрения мелькнула красная форменная куртка, он обернулся.

– Уильям, мне не нужно было… Я…

– Было ясно, что рано или поздно нас застанут вдвоем и правда откроется. Мне просто хотелось, чтобы это случилось не так скоро.

И он расправил плед, складками ниспадавший из-под ремня. Ворот рубашки был приоткрыт, и оттуда виднелись костлявые ключицы. Волосы разметались по лицу, скрывая взгляд его удивительных серо-зеленых глаз. В следующую секунду он уже смотрел Александеру прямо в глаза, и на лице его застыло странное выражение.

Александер, волнение которого усилилось под этим взглядом, закрыл глаза, чтобы не видеть хрупкого тела Уильяма, но не в его силах было запретить себе представлять, как он ласкает его и какие ощущения при этом испытывает. Нравится ли ему это? Ему случалось брать женщин, скажем так, «сзади». Отверстие – оно и есть отверстие… Стиснув зубы, он подавил желание в яростном крике, чтобы выплеснуть отвращение, которое испытывал сейчас к самому себе.

– Ты должен кое-что знать, Александер.

– Тебе не в чем оправдываться, – сухо возразил он. – Я… Я никому не расскажу, не бойся.

– Я знаю. Я это понял в тот самый первый день, когда увидел тебя, еще в Инвернессе. Ты не такой, как остальные. Ты…

– Ты ошибаешься! – резко оборвал его Александер, как если бы хотел убедить в этом себя самого. – Мужчины меня совершенно не интересуют!

Ответом на его возражения стал воркующий смех, и от этого он почувствовал себя еще более униженным. Он и представить не мог, что окажется в такой ситуации. Сладковатый аромат тела Уильяма ощущался теперь сильнее, он коварно опутывал его, обострял чувства, хотел того Александер или нет…

Легкое поглаживающее прикосновение к щеке… Александер вздрогнул, как от ожога, отшатнулся и открыл глаза. Уильям стоял напротив и внимательно смотрел на него. Ему вдруг до боли захотелось повалить его, закинуть его ноги себе на плечи… Черт, лучше бы провалиться сейчас между досками пола, затеряться в чреве корабля, да хоть в море свалиться! Но он так и остался стоять – с напряженным членом, совершенно растерянный. Он не был уверен, что сможет оттолкнуть Уильяма, если тот снова к нему прикоснется.

– Не трогай меня! – прошипел он, отступая еще на шаг.

– Не буду.

Сначала ему пришло в голову, что, как и других солдат, в объятия к мужчине его толкает затянувшееся воздержание. И вообще, у этого юнца такая нежная кожа и такая фигурка, что его легко принять за женщину. В общем, он готов был придумать какие угодно оправдания этому странному влечению, от которого ему самому становилось тошно.

С трудом переведя дух, он заставил себя посмотреть Уильяму в лицо – хотя бы потому, чтобы взгляд не опускался ниже. И тогда… Юноша дрожащими руками распахнул на груди рубашку, обнажая влажную белую кожу, которая, казалось, притягивала к себе свет. При виде округлой груди Александер остолбенел. У него вырвался хрип, и путы, не дававшие свободно дышать, ослабли. Он протянул руку, словно желая убедиться, что глаза не обманывают его.

На смену стыду и чувству облегчения моментально пришел гнев. Уильям… И как же теперь его называть? Маккалум попросту посмеялся над ним! Александер стиснул кулаки, сжал зубы.

Перемена в настроении не укрылась от молодой женщины, и она поспешно стала застегивать рубашку. По шумному дыханию Александера она догадалась, насколько сильна ярость, с которой он пытается совладать.

– Да кто ты на самом деле? Как тебя по-настоящему зовут? Откуда ты? Выходит, все, что ты о себе рассказывал… рассказывала, это ложь? Ты издевалась надо мной!

– Нет, Александер, как ты можешь говорить такое? Ты прекрасно знаешь, что я бы не стала тебя обманывать, если бы… У меня не было выбора! Никто не должен знать!

– И как же мне теперь к тебе обращаться?

– Зови меня Летиция.

«Летиция… Летиция…» Имя пульсировало у него в сознании, в сердце, в пенисе. Летиция-Уильям или Уильям-Летиция? Женщина или юноша? Он не знал, что ему думать. Тонкая шея, широкие плечи, узкие запястья… Взгляд его медленно переместился на холмик груди под курткой, к которой он осмелился прикоснуться, а оттуда скользнул вниз, к видневшимся из-под килта ногам – длинным, гладким, мускулистым. Кто бы она ни была, эта стоявшая перед ним женщина, ему до боли хотелось овладеть ею прямо тут, на полу, услышать, как она стонет под ним, а самому излить в нее всю свою фрустрацию и доказать всем и вся, что Уильям никогда не вызывал в нем вожделения.

– Летиция… Ладно, пусть будет Летиция. А Эван тогда кто? Твой муж?

– Да.

Будучи не в силах сдержаться, он снова посмотрел сначала на ее ноги, потом на грудь. Теперь все странности Уильяма нашли свое объяснение – его молчание, когда мужчины развлекали друг друга скабрезными историями, отказ мыться в присутствии остальных. Теперь было понятно, почему Эван то и дело удрученно посматривал в ее сторону, когда другие мужчины разгуливали перед ними голышом, чуть ли не размахивая у нее под носом гениталиями… Тут Александера осенило, что и его «мужское оружие» она наверняка не раз видела, и он почувствовал, что краснеет.

– Одевайся быстрее! – грубо приказал он, чтобы спрятать собственное замешательство. – Тебе надо поскорее подняться на палубу, чтобы не…

– Чтобы наше отсутствие не заметили? – с обидой в голосе спросила она.

Наклонившись за беретом, она выругалась, потом всхлипнула. Теперь пришел ее черед злиться. Александер не имел права ее осуждать, ведь он ничего о ней не знает. Он мог думать что угодно об Уильяме, однако у него нет права дурно относиться к Летиции! Повернувшись к нему спиной, она одернула мундир. В каморке снова стало тихо. Она решила, что он ушел, и уже подошла к двери, когда увидела, что Александер все еще стоит у стены, скрестив руки на груди, и смотрит на нее. Будучи не в силах скрыть волнение, Александер заставил себя отвести глаза, ища облегчения в созерцании бочонка, заполненного сине-зеленой гнилой водой, которую давно нужно было вылить.

– Алекс, теперь ты знаешь правду. Все, что я и Эван о себе рассказывали, правда. Мы решили, что так будет лучше. Лгать опасно, потому что слишком быстро забываешь, кому и что ты говорил. Вот только моя мать приходится Эвану двоюродной сестрой, а не матерью. Когда мои родители умерли, Эван как раз заехал к нам в долину. Он три месяца как похоронил жену, а их пятилетняя дочка Мэри-Хелен умерла двумя годами раньше. Мне тогда было двенадцать. Ни у меня, ни у него больше никого на свете не осталось, он взял меня под опеку и увез с собой. Я в какой-то мере заменила ему дочку.

– А теперь заменяешь жену?

– Я и есть его жена, Александер! Знай, я люблю Эвана и храню ему верность. Просто… я хотела, чтобы ты знал. Я понимаю, что нужно было тебе все рассказать намного раньше. И что ты узнал обо всем вот так… Мне стыдно, что все так вышло. Но я не могла, у меня не получалось…

Барабанная дробь заставила ее замолчать. Александер смотрел на эту женщину-мальчика и думал, что, возможно, для него было бы лучше, если бы она оставалась Уильямом. Отношения между ними никогда не будут прежними. Как забыть, что под униформой Уильяма прячется тело Летиции?

– Идем, солдат Маккалум! Сигнал к построению!