Кер Дьюки - Видимость

— Видишь, Белль, Мария находится здесь немного дольше тебя и уже знает свое место. Она приветствует подарки, которые ей преподносят. Она зарабатывает мое расположение, показывая свое уважение.

Произнося эти слова, я сумел сохранить неизменно спокойное выражение лица, сдержав себя, чтобы не усмехнуться в ответ на ее взгляд, полный отвращения.

Я зарычал на нее, когда увидел, что душ был все еще выключенным:

— Ты предпочитаешь холодный шланг, а не теплый душ, который я сказал тебе принять?

Ее глаза широко раскрылись, она повернулась и нажала маленький рычажок.

Сначала вода брызгала во все стороны, затем теплым каскадом начала ласкать ее тело. Она потянулась, взяла мыло, оставленное Марией, и начала втирать мыльную пену по своему телу, каждый идеальный изгиб которого сводил меня с ума.

Я схватил Марию за волосы, чтобы удерживать ее на месте и трахать ее ненасытный ротик. Она была уже достаточно опытна в плане секса, когда мои парни доставили ее сюда. Горячий язык с привкусом греха скользил по моему стволу, словно по сладости мороженого в летний жаркий день. Мой член был больше среднего размера, такой же внушительной была и толщина, но у нее не было проблем растягивать свои губы вокруг моей горячей плоти.

Мои глаза жадно пожирали Стар, мысли вели яростную войну с реальностью, а член неумолимо толкался в горло Марии, представляя, что это, сжимающая мой ствол, киска Стар. Ее складочки были нежно розовыми, влажными и тугими, соблазняя меня заполнить ее жаждущий жар моей спермой.

Бл*дь! Она смотрела на то, как я уставился между ее гладких подтянутых бедер, пока мой мозг уверял, что я трахаю ее киску, а не рот Марии. Ее густые волосы гладко лежали на спине, природная красота соединялась с капельками воды на теле, а соски были розовыми и возбужденными. Жар желания обжигал всю мою промежность, медленно окатывая волнами удовольствия мой член и заставляя его набухнуть в приближении освобождения. Легкая дрожь прошла по моей спине, когда я сильно кончил, и у меня было такое чувство, будто из меня высосали всю сперму, практически ставя на колени.

Я вытащил член изо рта Марии. Теплые и густые дорожки спермы покрывали ее лицо, стекая по подбородку и скользя ниже по груди. Все мое тело было напряжено, пока оргазм подходил к своему завершению. Прикрыв глаза, чтобы не видеть ошеломленного выражения лица Стар, я провел подушечкой большого пальца по одной из дорожек спермы и размазал ее по губам Марии.

— Вотри меня в свою кожу. Ты заслужила носить мой запах на своем теле сегодня вечером.

Презрительный смешок сорвался с губ Стар, возвращая мое внимание к ней. Я сузил глаза, смотря на нее.

— Ты тоже удостоишься чести удовлетворять меня и носить на своей коже мое желание, Белль. Сейчас следуйте за мной в свою комнату.

Мария встала и последовала за мной, когда я вышел из комнаты. Мягкое шлепанье их босых ног отдавалось эхом от стен. Я открыл клетку и жестом показал зайти им обоим, пропустив вперед Стар. Осмотрев комнату и убедившись, что вторая кровать была на месте, они обе повернулись и посмотрели на меня вопросительными взглядами.

— Ты научишься делиться.

Я повернулся, чтобы уйти, но остановился, когда вопрос обрушился мне в спину:

— Белль — это мое имя?

Я внутренне съежился от слабости из-за моего желания и всплывшей правды того, что я называл ее Белль. Она правда была несравненно красивая, самая красивая девушка в комнате, в любой комнате. Белль — это было ласковое обращение, которое она не заслужила и не заработала.

— Твое имя всегда будет Стар! — сказал я, не смотря на нее. Она и так сделала меня слабым, говоря ей долбаный комплимент, называя ее Белль, и кончая, захлебываясь фантазиями, что я трахаю ее киску, пока Мария работала своим ртом. Мне нужно было немедленно вспомнить, почему я все это делаю, позволяя боли сплести комок из предательства и горечи, которые разъели мою душу от ранее установленных правил игры. Я не мог позволить моему члену, глазам или пламени обладания, которое выжигает внутри меня каждую клеточку, выйти за пределы ненависти. Я нуждался в своей мести... Я, мать вашу, ее заслужил.

Стар

Холод комнаты пробрался в мои кости и тело, сотрясая сильной дрожью. Зубы стучали, капли воды сочились с влажных волос вниз по спине и груди, вызывая дрожь сильнее. Я вытянула руки за себя, закуталась в одеяло, и крепко удерживая его, обнимала себя. Жесткий материал царапал мою чувствительную кожу, но хотя бы обеспечивал необходимое тепло и безопасность.

Я посмотрела на Марию, которая пялилась на меня с края ее кровати. Она была красивой, с золотисто-бронзовой кожей и, возможно, с итальянскими корнями. Ее длинные, волнистые черные волосы спадали влажными локонами вокруг плеч, а шоколадные, миндалевидные глаза осторожно осматривали меня.

— Тебя?

Она слегка наклонила голову и прищурила глаза. Я не могла понять ее. То, как она смотрела на меня, так пристально — раздражало, но, казалось, в ее взгляде не было ни капли враждебности:

— Меня что?

— Тебя тоже тут удерживают? — я знала, что это был глупый вопрос, но хотела поговорить с ней. Меня слишком долго держали без компании, ну ладно, без дружеской компании. Мои нервы совсем истощились, блокируя мой разум от светской беседы, но мне нужна была связь, даже из нескольких слов.

Она коротко кивнула мне, ее взгляд вперился в мой.

Я кивнула в ответ.

— Как давно ты здесь?

Казалось, она мгновение обдумывала, пока перемещалась дальше по кровати и облокотилась спиной о стену, прижимая колени к груди и обнимая их. Шелковый халат, который ей дали, заскользил по ее коже, раскрывая каждую часть тела. Хорошо, что она подобрала ноги, иначе бы передо мной предстало то, что я едва ли хотела видеть.

— Около трех месяцев.

Мои глаза широко раскрылись, а челюсть опустилась до пола.

— Что? — мое сердце так билось, что казалось, выпрыгнет из горла. — Я не могу... Я не могу так надолго здесь застрять.

Она обыденно пожала плечами.

— У тебя как бы и выбора-то нет, принцесса.

Я не могла понять, насмехается она надо мной или просто использует банальное проявление нежности.

— Но... — я сглотнула, всхлипнула и крепче сжала одеяло. Я так устала плакать. Мои глаза болели, горло саднило, мозг раскалывался. Даже мои губы начали трескаться, и когда-то мягкая плоть теперь покрылась трещинами. Истощение вымотало меня.

Какое-то время мы молчали, пока я вновь не начала спрашивать ее:

— Могу я спросить кое-что? — она кивнула, вновь уставившись в мое лицо. — Знаю, может это странный вопрос, но ты знаешь, кто я такая?

Она хмуро пялилась на меня, будто я глупая.

— Да, — недоверчиво произнесла она, приподняв одну бровь. — А ты не знаешь?

Я покачала головой:

— Нет. В моей... голове будто пустота. Единственные воспоминания — это те, которые я создала здесь. Ничего кроме этого. Я не знаю, кто я такая. Не знаю, сколько мне лет, или что я люблю на завтрак. Не знаю свой любимый цвет, напиток. Не знаю своих подруг. Не знаю, есть ли у меня парень. Я даже не знаю свой гребаный размер обуви, — Мария уставилась на меня широко раскрытыми глазами, и с каждым моим предложением ее глаза расширялись еще больше. — Я только знаю, что меня зовут Стар, и я... напугана.

Я нервно осматривала комнату, пока она молчала. Никогда в своей жизни, я не чувствовала себя настолько одинокой даже при том, что моя жизнь состояла из нескольких дней. Мое сердце ныло, а душа просила некоего комфорта. Я начала грызть ногти, когда тишина стала неудобной.

— Почему ты делала это? — выпалила я. — Делала то самое... ему? — добавила я, пока она равнодушно пялилась на меня.

— Сосала его член? — спросила она, ухмыляясь, когда я покраснела от этих слов. Я кивнула, слишком смущенная, чтобы заговорить. Она вытянула ноги и наклонилась вперед, положив ладони на бедра. — Дорогая, скоро ты научишься делать все, что угодно, что сделает твою жизнь проще.

— Но?

Она пожала плечами.

— Что такое минет, когда он предоставит роскошь и свое расположение? — она вздохнула и тепло улыбнулась мне. — Смотри, дорогая. Я не знаю, что сказать тебе, чтобы ты почувствовала себя здесь лучше, но говорю на основе опыта, лучше общаться с его хорошей стороной, а не с плохой. И если это означает удовлетворять его сексуально, то это я и буду делать. Но не переживай, он не станет трахать тебя, он никогда на самом деле не трахается. Ему требуется только оральное удовлетворение.

Я кивнула, но ее спокойствие шокировало меня. Как кто-то мог позволить себе делать такие вещи, особенно человеку, которого презирал? Или, возможно, я неправильно поняла ее, возможно, она не презирала его, может, у нее были какие-то чувства к нему… Я слышала о том, как плененные влюбляются в своих похитителей. Много различных мыслей промчалось в голове, когда я осознала, что могу попасть в ту же ловушку и закончу тем, что почувствую что-то к человеку, который вызывает отвращение у каждой частички моего существа.

Мы повернулись к двери, когда услышали, что она открылась. Мужчина, который включал мне ледяную воду в душе, вошел внутрь. Он перевел взгляд с Марии на меня и обратно. Он поставил две бутылки с водой на пол, затем миску с чем-то похожим на суп. Мой желудок громко заурчал, когда восхитительный аромат добрался до моего носа. Я вздрогнула, когда мужчина ухмыльнулся мне, его тонкие губы вытянулись сильнее в самодовольной, ужасающей улыбке.

— Ну, в этот раз поешь.

Я не ответила ему, просто смотрела, как он шел к Марии. Мужчина нежно провел ладонью по ее щеке. Она улыбнулась, ее глаза буквально боготворили его.

— Ты такая хорошая девочка, — он держал кусочек хлеба перед ней между пальцами. Она нежно улыбнулась и затем обвила свои пальцы вокруг его и забрала хлеб.

— Спасибо.

Он кивнул, затем повернулся ко мне. На его лице появился угрюмый вид, пока он осматривал одеяло, которое покрывало мое тело. Презрение, написанное на его лице, заставило меня опустить глаза. Его отвращение перешло от него ко мне.

— Ты либо поешь, — я подпрыгнула, когда он подошел ко мне с миской в руках, — ...либо я сам засуну все это в твою глотку.

Я кивнула, но не спускала глаз со своих коленей. Он подтолкнул тарелку ближе ко мне, и я вытянула руки, чтобы взять ее. Мужчина отодвинул миску, дразня меня и смеясь, а когда я потянулась вновь, он сделал шаг назад. Он нагнулся и поставил миску на пол. Я нахмурилась, не понимая, почему он сказал поесть, а затем убирает еду от меня.

— Ешь! — я посмотрела на него. Он усмехнулся и приподнял бровь. — Ешь! — повторил он медленно, будто я была тупой и не могла понять его.

Я продвинулась по кровати и вытянула руку, чтобы взять миску. Мужчина пнул ногой мою руку, и я вскрикнула, убрала ее и погладила, чтобы облегчить боль.

— Не двигай миску.

Я проглотила желчь, когда поняла, чего он хотел. Мой взгляд переместился к Марии. Она вяло улыбнулась, пока пережевывала кусочек хлеба, который макнула в свою миску, и ободряюще кивнула.

Он фыркнул, когда я продолжила спокойно сидеть, и пододвинул тарелку ногой, дразня меня. Я медленно двинулась вперед и соскользнула на пол. Мой желудок вновь заурчал. Я была так чертовски голодна, мышцы живота болезненно сжались только от одного запаха еды. Мой рот наполнился слюной, пока я подползала к пище.

Когда я добралась до миски, то взглянула на него в поисках ложки. Он уставился на меня и пожал плечами. И тогда я поняла, что не получу ложку, что если я хотела поесть, то должна лакать как собака. Мой взгляд метнулся к Марии, которая сидела на кровати, наполняла ложку супом и с жадностью засовывала в рот.

Я скрутила язык и опустила его в бульон, который был холодный. Но мои отчаянные попытки создать импровизированную ложку — провалились. Это было слишком сложно. Суп был слишком жидкий, и все что я могла — это только намочить язык, но я была так голодна, поэтому продолжала есть так. Я поняла, что если двигать языком быстрее, то больше жидкости попадает в мой рот. С кусочками было легче. Я сжимала каждый зубами, чтобы могла протолкнуть в рот и сжевать.

Мужчина смеялся, пока бульон сочился по моей щеке и впитывался в мои недавно помытые волосы. Отвращение боролось с едой в моем животе, от чего хотелось блевать, но сердце подсказывало накормить себя.

Я проглотила отвращение, жалость и сострадание к себе и ела. Ела, чтобы наполнить свое тело силой, чтобы разжечь свое омерзение и показать им, что я еще не сдалась.

Мария наблюдала за мной, ее глаза следили за быстрыми движениями моего языка. Я не могла понять, была ли она моим союзником, но создавалось впечатление, что девушка быстро бы меня предала, если бы это гарантировало ей влияние и положение выше меня. Она казалась достаточно приятной, но было в ней что-то, что настораживало.