— Мама говорит, она ушла, но никто не знает куда! Все боятся спрашивать у Гриффита Талларна, а Ханна никогда не скажет.

Иногда вечером, закончив работу, Джулиан стоял у двери коттеджа, смотрел на острый черный пик Крейгласа, пронзающего небо, и думал о странной красивой девушке, чья судьба пересеклась с его судьбой. Где она? И еще он думал о странных событиях последних недель. Его снедало любопытство, что за тайна скрывается этой семьей? Но пока он не доделает свои дела, заниматься разгадками не станет.

Однажды вечером его одиночество нарушил визит Ханны. Как всегда, она пришла поздно, и стук в дверь напугал Джулиана. Не успел он открыть ей дверь, как она начала:

— Я получила письмо от одной женщины из деревни, где жила моя кузина. Она пишет, что Анна, моя кузина, уехала в Америку более трех недель назад.

— А Нона? Что с ней стало? — В голосе Джулиана звучала неподдельная тревога.

Ханна перевела остаток письма, написанного по-валлийски. О том, как Нона обзавелась друзьями, но отправилась куда-то дальше.

Старуха запнулась и скомкала листок.

— Здесь говорится, что она играла на своей скрипке за деньги на рыночных площадях…

Джулиан посмотрел прямо в глаза Ханны:

— А вас это и на самом деле очень удивляет?

Лицо Ханны приняло загадочное выражение.

— Я слышала о девушках, бродящих по дорогам и собирающих милостыню…

— Да, да, — рассеянно согласился Джулиан. — И все же…

Вдруг Ханна схватила его за руку.

— Она же такая молоденькая, ей всего семнадцать, хорошенькая, а бродит где-то одна, а отцу до нее нет никакого дела!

— Вы рассказали ему о письме?

Ханна кивнула.

— Как только я упоминаю ее имя, он чернеет как туча и убегает из дому! Что мне делать? Вы можете что-нибудь посоветовать?

Джулиан схватил карандаш и повертел его пальцами. Он не в силах был смотреть на страдальческое лицо Ханны. Ну почему он должен вмешиваться в жизнь Ноны? Он же обручен с другой! Что случилось с Ноной, его не касается. Почему же тогда он не выпроводит Ханну, снабдив свой поступок парой ни к чему не обязывающих слов утешения?

Джулиан раздосадовано бросил карандаш на стол и тут же вспомнил печальную мелодию, рыдание старинной скрипки и Нону, танцующую на фоне темного неба.

Он вздохнул.

— Пожалуй, я отправлюсь на ее поиски, Ханна! — произнес он, сам не веря своим словам.

— Вы? Вы?

Ханна быстро подошла к нему, и лицо у нее просияло.

— Не хотелось просить вас, ведь вы так заняты!

— Занят! — Он криво усмехнулся. — Что ж, я весьма усердно занимался последние две недели. Теперь имею полное право позволить себе несколько дней отдыха.


Когда Нону изгнали из цыганского табора, она очень огорчилась, но спрятала обиду под маской высокомерия. Оказавшись на дороге, она повернула направо, не зная, да и не желая знать, в какую сторону идет. Она не была готова к такому повороту событий, потому что предполагала дальше двигаться с табором. Почему Биби впала в такую ярость? Она бы поняла, если бы гнев старой цыганки был вызван тем, что она оказалась не цыганкой. Но ведь дело в том, что Биби приняла ее за полуцыганку, отщепенку. Конечно, возможно, внешне она похожа на цыганку. Ведь Джулиан говорил, что она напоминает ему какую-то цыганскую певицу. Но в семье Талларн не было цыган. Талларны валлийцы. Возможно, мама была, похожа на цыганку? Девушка никогда не видела портрета матери и не помнила, как та выглядела. Нона в замешательстве покачала головой.

Дорога, по которой она шла, тянулась вдоль холлов. Нона осознавала лишь то, что примерно через час стемнеет, а поблизости не предвиделось никакого жилья. Возможно, надо было повернуть налево — в низину. Там уж, конечно, можно было разыскать или стог сена, или коровник. Устав, она присела на большой камень на обочине и взглянула на позолоченные вечерним солнцем поля. Неожиданно вдали она заметила тихую, мирную деревеньку.

Появление Бенджи из-за поворота дороги напугало ее. Ее охватил Страх — неужели цыгане преследуют ее? Она вскочила с камня и схватила узелок и футляр.

— Не беги от меня! — крикнул Бенджи.

— Откуда ты взялся? Как ты узнал, где я?

— Всегда остаются какие-то следы…

Бенджи глядел на нее темными, загадочными глазами. Он вручил Ноне маленький сверток, завернутый в газету. Развернув его, она увидела хлеб и куски холодного кроличьего мяса.

— Ты же не взяла с собой никакой еды, — произнес он с улыбкой.

— Это очень мило с твоей стороны, Бенджи!

Юноша пожал плечами. Нона стала жадно есть, а он сидел рядом и смотрел на нее.

— Ты уже нашла место для ночевки?

— Ну, в каком-нибудь стоге сена или в коровнике переночую.

Здесь нет ни стогов, ни коровников, — ответил Бенджи. — Ты ушла от того места, где могла бы переночевать. Пойдем назад. Там, в роще, есть ручей. Я могу устроить там тебе шатер. — Он показал на узел за спиной. — Я захватил кое-что из старья. Идем, а то мне нужно поторапливаться.

— Ты обо всем подумал, Бенджи! Как тебе удалось уйти? Разве в таборе не спросили, куда ты отправляешься?

— У нас не принято задавать лишних вопросов! Я уже взрослый и могу идти, куда захочу! Идем скорее!

— А вдруг Биби узнает… — с трудом поспевая за ним, спросила Нона.

— Биби не должна ничего узнать, — ответил Бенджи, нырнув с обочины в рощицу. Там он выбрал небольшую поляну, скрытую от посторонних глаз окружающими ее деревьями. — Мне нужно несколько небольших веток! Помоги мне!

Работал Бенджи молча и с невероятной скоростью. В считанные секунды он соорудил шатер из веток и старого коричневого одеяла, натянув его на колышки, которые тут же вырезал ножом. Потом извлек из кармана хлеб, кусок бекона и смятую пачку чая.

Когда он доставал одеяло, в нем оказались маленький оловянный чайник, старая тарелка и эмалированная кружка. Из второго кармана он извлек еще несколько свертков и бросил их на землю.

— Этого хватит, чтобы не умереть с голоду! — грубовато произнес он. — Тебе нужно переждать денек-другой и не появляться на городских площадях. Вероятно, мы скоро двинемся дальше…

Нона уже узнала цыганские обычаи и не стала ни о чем его расспрашивать.

— Мы еще увидимся, Бенджи?

Он поворошил листья ногой, стараясь не смотреть на нее.

— Смотря куда мы пойдем. Но я постараюсь прийти снова. С тобой будет все в порядке?

Нона улыбнулась и кивнула. Ей хотелось сказать юноше, как глубоко она тронута его заботой, но ей мешала робость. Она часто видела, как цыгане весело болтают друг с другом, но она знала, что они весьма сдержанны в проявлении своих чувств. Странные, скрытные люди! Нона и не заметила, как Бенджи исчез, только темная тень мелькнула между деревьями, да едва шелохнулись ветки. Нона заглянула в шатер, взяла оставленные Бенджи свертки, сложила их внутри и начала готовиться ко сну. В лесу стало совсем темно.

Вечером следующего дня Бенджи снова пришел к ней, принеся с собой большой кусок зайчатины, и они вместе поужинали.

Нона рассказала ему о Сэмми.

— Держать зайца как домашнее животное?! — удивился он.

— А этого ты поймал так же, как когда-то показывал мне?

Бенджи, улыбнувшись, кивнул.

Вечером, когда Нона еще жила в таборе, Бенджи поманил ее, и они с двумя собаками пошли в поле, примерно в миле от табора.

— Здесь водится заяц. Я следил за ним. Зайцы ходят все время по одной и той же тропе. Я знаю все повадки этого зайца. Смотри, как я его поймаю!

Бенджи с одной из собак бесшумно обошел огороженное поле, оставил собаку сторожить у одного конца заячьей тропы, затем вернулся, пустил вторую собаку по следу зайца, а сам встал у ворот изгороди. Нона видела, как заяц, преследуемый собакой, бросился к знакомой щели в изгороди, но там его ожидала собака. Пес схватил зайца и притащил его к воротам, где стоял Бенджи.

Ноне было интересно наблюдать за охотой, но ей совсем не хотелось, чтобы испуганного зайца убили. Бенджи с удивлением смотрел, как она плакала от горя.

— Но нам же нужно что-то есть! — просто произнес он.

В свой третий визит Бенджи принес две новости. Он нехотя сообщил ей первую:

— Через день-другой мы сворачиваем табор, уходим на юг. Обычно мы никому не говорим, куда идем, но я подумал, что тебе можно.

— Спасибо, Бенджи! Я никому не скажу ни слова! Значит, я могу двигаться дальше к Лондону и снова играть на скрипке?

Он кивнул.

Они заговорили о другом. Бенджи всегда рассказывал удивительные истории о своих предках. Его прадед был знаменитым артистом и кочевал, одетый в черную бархатную куртку с золотыми монетами вместо пуговиц и такими же серьгами в ушах.

— А когда он умер, его арфу сломали, а кибитку сожгли, как это у нас принято. Я помню похороны, помню, как все причитали.

— Сломали арфу? Почему же не оставили его сыну или тебе?

— Цыгане не оставляют свои вещи другим. Это приводит к ссорам. Лучше грустить по умершему, чем ссориться из-за его вещей! — ответил Бенджи.

— Наверное, это правильно. У цыган есть здравый смысл, но вы его очень умело прячете, правда?

— Я должен тебе сказать кое-что еще… — немного помолчав, медленно произнес юноша.

— Что же?

— Один из ваших людей наводил о тебе справки по всем городам, где ты играла.

Нона сделала большие глаза.

— Ты видел его, Бенджи?

Бенджи кивнул.

— Он высокий, молодой. Хорошо говорит по-английски.

— Это, наверное, Джулиан, — сказала Нона. — Он, должно быть, ищет меня. — Она поднялась, на лице у нее читалась тревога. — Не случилось ли что-нибудь дома? Вероятно, Ханна… Я должна была написать… Где он, Бенджи?

— Ты не собираешься прятаться от него? А мне казалось, ты убежала из своего дома в Лондон.

— Да, я хочу попасть в Лондон. Но мне не надо прятаться от Джулиана Херриарда. Он студент и снял коттедж недалеко от нас. Это он помог мне бежать. Может, он принес мне какую-нибудь весточку. Я должна увидеться с ним, Бенджи! Ты можешь отвести меня к нему?

Бенджи нахмурился:

— Это неправильно… отводить тебя к мужчине, который тебе не кузен и не брат. Цыганские мужчины хорошо обращаются со своими женщинами, но молодым женщинам не стоит доверять мужчинам-нецыганам.

— Этот Джулиан… он не такой, — сердито сказала Нона. — Он позволил мне пожить в своем коттедже. Он был добр…

Бенджи недоверчиво посмотрел на нее:

— Это не есть естественно… тебе жить в его доме. Он должен тогда стать твоим мужем. Пусть сначала женится на тебе, а потом ты будешь жить у него в коттедже!

— Ах, Бенджи! — Нона с досадой прикусила губу. — Он не может жениться на мне, потому что обручен с другой. Кроме того…

— Тогда ему нечего бродить по городам и искать тебя! — упрямо повторил юноша.

Похоже, она оказалась в безвыходном положении. Если ей не удастся, убедить Бенджи, что Джулиан не представляет никакой опасности, он не устроит их встречу: А когда она сама бросится догонять Джулиана, тот уже уйдет из этих мест.

Бенджи, прислонившись к дереву, ожесточенно стругал палку. Ноне хотелось встряхнуть его.

— Вот что я тебе скажу, — вкрадчиво произнесла она. — Приведи его сюда и будь с нами во время всего разговора. Когда он скажет мне, зачем меня ищет, тогда уведи его! Хорошо?

Бенджи задумался.

— Что ж… может быть…

— Пожалуйста, Бенджи!

Наконец он согласился:

— Сегодня утром он был поблизости. Я заметил дом, где он остановился на ночлег. Сейчас пойду и приведу его.

Нона отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Да, в лице Бенджи она обрела отличного телохранителя!

Когда Бенджи скрылся из вида, она побежала к ручью и умылась. Потом причесала волосы, попыталась очистить юбки от листьев и застирала грязные подолы. Вынув из кармана серьги, подаренные Лавенди, она надела их. Взглянув на себя в маленькое зеркальце, Нона решила, что теперь действительно похожа на цыганку. Приготовившись к встрече с Джулианом, она стала нетерпеливо ждать. После нескольких недель, проведенных вдали от дома, он казался ей старым другом. Она надеялась, что в Пенгорране не произошло ничего страшного. А вдруг Бенджи ошибся и это вовсе не Джулиан? Нона много раз выбегала на опушку, пока наконец, уже в сумерках, различила две приближающиеся фигуры. Одна, маленькая и гибкая, принадлежала, конечно, Бенджи, вторая же, высокая и широкоплечая… Джулиан!

— Нона! — Джулиан подошел к ней, протянул руки.

Она без колебаний вложила в его ладони свои. Бенджи наблюдал за ними. Джулиан огляделся.

— Почему вы живете как… беглянка? Бенджи мне почти ничего не рассказал. Знаю, что вы пели по городам, так я вас и выследил. Кто-то сказал мне, что вы живете с цыганами: Зачем вы прячетесь от людей, живете совсем одна в лесу… Или с вами здесь Бенджи? — Джулиан испытующе взглянул на цыгана.