Впереди возвышалась гора, серая масса с блестящей макушкой. Сверху доносилось блеяние овец, но, даже несмотря на душившее ее горе, она не в состоянии была плакать. На душе у нее было пусто. Она больше никогда не будет счастливой. Это не ее Мэттью… Мэттью, о котором она мечтала во время прогулок, не тот Мэттью, который целовал, а затем отпускал ее, который был нежен… любил. Ханна оказалась права. Мужчины ужасные… скоты. Мэттью напоминает животное. Он совсем не похож на героев, о которых Нона читала в книжках из библиотеки отца. Те были благородными… добрыми. Настоящие рыцари. Нона думала, что все мужчины такие.

Проходя по саду, она заметила, что Ханна уже зажгла лампу. В доме никогда не задергивали шторы, и она увидела, что отец сидит за столом и ужинает. Нона в ужасе коснулась рукой блузки и обнаружила, что нескольких пуговиц не хватает, а блузка разорвана от плеча до талии. В таком виде Нона не посмела войти.

Девушка остановилась, наполовину скрывшись за стволом яблони. В детстве и до недавнего времени в особенно подавленном состоянии она всегда убегала в горы, знала там каждую тропинку, каждый камень. Ночевала в пастушьих хижинах и возвращалась на рассвете. Сегодня выбора у нее не оставалось. Она не в силах была предстать перед отцом.

К тому времени, как Нона добралась до коттеджа на Крейгласе, стемнело и начался дождь. Неистовый ветер, завывающий, как дикий зверь, бил в лицо и раздувал одежду. Начав задыхаться, она остановилась и прислонилась к стене коттеджа, чувствуя, как уходят силы, и желая только одного — забыться. Потрогала дверь. Так и есть, закрыто! Но она и раньше укрывалась в этом коттедже, всегда забираясь туда через небольшое окошко с задней стороны. Вот и сейчас она открыла его и залезла в дом. Ощупью нашла путь. Где-то в комнате был старый диван, покрытый пледом. Иногда миссис Прайс, владелица фермы Гуэрн, приходила сюда наводить порядок. Комната всегда была обставлена кое-как. Найдя, наконец, диван, Нона опустилась на него, спрятала лицо в пыльной подушке и впервые за этот вечер заплакала. Ее плач становился все более отчаянным и в конце концов перешел в рыдания. Вскоре, выбившись из сил, она заснула, положив голову на руки.

Джулиан Херриард с большим трудом поднимался в гору. В одной руке он нес покачивающийся фонарь, а в другой — громоздкий чемодан, затрудняющий и без того нелегкое восхождение. Коттедж в горах, говорил пациент его отца, как раз то, что нужно студенту для полного спокойствия. На что Джулиан не рассчитывал, так это на то, что поезд опоздает, а болезнь коровы помешает мистеру Прайсу проводить его в коттедж и помочь ему донести чемодан.

— Но вы все равно его найдете, — сказала миссис Прайс, довольно охотно дававшая указания всем и каждому. — Все время берите правее. Жаль, что я не могу пойти с вами. — Дети уже легли, но я буду беспокоиться. Дождь им нипочем, могут и улизнуть.

Джулиан вежливо поблагодарил ее, взял чемодан и принял фонарь.

Он поднимался по скользкой, извилистой тропе и думал: не лучше было бы заниматься у себя на чердаке на Харли-стрит? Все легче, чем забираться на эту ужасную гору!

Когда лучи фонаря высветили белые стены коттеджа, он облегченно вздохнул. Промокший, замерзший и совершенно разбитый, он открыл дверь большим ключом и вошел в дом. Подняв фонарь высоко над головой, он увидел небольшой камин с дровами, шкаф, несколько стульев и покрытый пледом диван. Обстановка показалась ему вполне уютной. Он закрыл дверь и поставил чемодан на пол.

При мерцающем свете фонаря он заметил на столе масляную лампу и спички. Замерзшими пальцами зажег лампу и огляделся.

Сначала он не заметил темной косы, слившейся с коричневым пледом, покрывающим диван. Он собирался повернуться и разжечь камин, когда плед зашевелился и перед его взором предстало заплаканное лицо Ноны. Оба удивленно смотрели друг на друга. Затем на лице Ноны мелькнул неподдельный ужас. Она соскочила с дивана и побежала к двери. Но Джулиан ее опередил. Он заметил ее разорванную блузку, но крепко схватил Нону за запястья. Она начала изворачиваться, отпрянула от него и тихо заплакала.

— Ну, ну, не надо, — сказал Джулиан. — Я не знаю, кто вы такая и что делаете в этом коттедже. Но выходить наружу, где бушует буря, вам незачем. Послушайте, я отпущу вашу руку, если пообещаете, что не убежите, а я дам вам слово, что не причиню ни малейшего вреда.

Она мельком глянула на него и безмолвно кивнула.

— Если вас не затруднит, загляните в кармашек моего чемодана, где найдете то, что моя мама называет несессером, и, пока я разжигаю камин, сможете заштопать вашу блузку с помощью иголки и ниток, — заметил Джулиан. — Хорошо?

Нона немного успокоилась и склонилась над чемоданом. Разводя огонь, Джулиан поглядывал на нее краем глаза и видел, что руки у нее дрожат, а выражение лица напряженное. Сначала он принял ее за цыганку, но теперь не был в этом уверен. За ее внешней необузданностью угадывалась утонченная натура. Нона аккуратно зашила блузку там, где должны были быть пуговицы. Наконец, она встала, заплела косы и пригладила волосы руками. Трогательным жестом достала платок и вытерла лицо.

Джулиан улыбнулся ей.

— Я голоден, — сказал он. — Вы, судя по всему, тоже. Миссис Прайс сказала, что оставила где-то здесь корзину с продуктами. Давайте поедим, а?

Нона снова кивнула. В корзине под столом они нашли плоский круглый хлеб, масло и кусок твердого сыра. Джулиан положил все это на стол, а Нона вынула из шкафа тарелки. Джулиан посмотрел на камин, в котором теперь ярко горел огонь.

— Я бы хотел выпить чаю. Чайник здесь есть, а вот крана я нигде не вижу.

— Наберите воду из колодца, — сказала Нона. — Хотя, вероятно, миссис Прайс оставила вам пару ведер воды.

По-прежнему не глядя на него, девушка взяла чайник и вышла.

Наконец-то она заговорила! А он уже начал думать, что она глухая или говорит только на валлийском наречии. Но ее голос очаровал его своими модуляциями. Он наблюдал, как она вышла, вернулась с полным чайником и повесила его на крюк над огнем.

— А вы здесь завсегдатай, да? — осторожно спросил Джулиан. — Кстати, меня зовут Джулиан Херриард. Я студент-медик, приехал из…

— Я знаю, — сказала она, разрезая хлеб и намазывая куски золотистым: фермерским маслом.

Но о себе Нона ничего не рассказала.

За едой Джулиан пытался ее разговорить — заставить нарушить почти необъяснимое молчание. Она, казалось, не замечала его присутствия, и время от времени губы у нее подрагивали от каких-то воспоминаний.

Он вел с ней ни к чему не обязывающую беседу, рассказал немного о себе:

— Мой отец врач… консультант. Это его идея — поселить меня здесь. Мама склонна думать, что длительные каникулы — всего лишь повод для вечеринок и танцев. Отец не очень светский человек, поэтому матушка любит, чтобы я ее всюду сопровождал.

Нона с любопытством, уставилась на него.

— Вы никогда не ходите на вечеринки или на танцы? — спросил, Джулиан.

Она покачала головой.

— Жаль. Я так и представляю себе, как вы танцуете.

От шквалистого ветра двери и окна коттеджа скрипели и скрежетали. Односторонний разговор иссяк. Нона встала:

— Я должна идти.

— Куда идти? — спросил Джулиан.

— На гору, — собирая тарелки, рассеянно ответила она.

— На гору сейчас, в такую погоду? Вы, должно быть, сошли с ума!

Он, недолго думая, схватил ее за руку, она отшатнулась и уронила тарелку на пол.

— Послушайте, я до сих пор не знаю, кто вы, откуда и что вы здесь делаете. Но советую вам запомнить: вам нечего меня опасаться. Оставайтесь на ночь, если хотите, спите на диване. Но подниматься на гору в тарную ночь, в кромешной темноте…

Она окинула его непокорным взглядом:

— Я знаю горы. Я их не боюсь.

— Я не знаю этих гор, — сказал Джулиан, — но мне удалось мельком разглядеть утес. На него я бы не полез даже днем!

— Мне знаком здесь каждый выступ.

Сейчас ее голос звучал более твердо. Нона повернулась к двери и распахнула ее. Однако, увидев пелену проливного дождя, остановилась в нерешительности.

— Здесь, наверное, скользко. Почему бы вам не подождать хотя бы до тех пор, пока будет видна дорога? — спросил Джулиан, не осмеливаясь удерживать ее.

Нона закрыла дверь, чтобы дождь не попадал внутрь. Содрогнувшись, она подошла к камину.

— Мне холодно, — ответила она, протянув к огню загорелые руки.

Джулиан отметил гордую посадку ее головы. Смуглая красавица, освещенная теплым сиянием лампы, повернулась лицом к нему:

— Я останусь здесь. Посплю на диване. — Тон ее был таков, словно оказывала ему неоценимую услугу.

— Не стоит сидеть вот так всю ночь, — заметил Джулиан. — Ложитесь спать.

Когда он пожелал ей спокойной ночи, она даже не удостоила его взглядом.

В середине ночи Джулиан внезапно проснулся — ему показалось, будто он услышал крик на дворе. Соскочив с постели, он ощупью спустился по лестнице и чиркнул спичкой. Как он и ожидал, незнакомка ушла.

Быстро открыв дверь, Джулиан увидел, что дождь прекратился, и понял, что ветер стих. Он спустился с крыльца на твердую поверхность скалы, на которой стоял коттедж, и при свете, луны в ужасе взглянул на силуэт темнеющего утеса над ним. От этой громады исходила скрытая, почти враждебная сила. Он подавил дрожь. Неужели она там?

Посмотрев на папоротник, а затем снова на утес, он сложил рупором руки и закричал:

— Ау, где вы?

Он снова и снова звал ее, но всепоглощающая тишина лишь обеспокоила его. Пелена холодного тумана, поднимающаяся снизу, заставила его вернуться в коттедж и снова зажечь лампу. Он чувствовал себя беспомощным, и даже заявление незнакомки, будто ей знаком каждый уступ горы, не успокоило его.

Хотя крик показался Джулиану вполне реальным, он решил, что, скорее всего, ему померещилось. Он кинул взгляд на диван. На нем явно спали, потому что плед еще хранил человеческий силуэт. Из-под подушки торчал небольшой белый клочок. Это был носовой платок, в уголке которого было вышито «Нона». Джулиан повертел платок в руках. Попытаться, что ли, позвать ее еще раз, теперь по имени?

Снаружи сильный туман обволакивал коттедж, и его голос, казалось, уносился в какие-то призрачные, угрожающие опасностью дали. Ему стало более, чем когда-либо, не по себе, и он вернулся в дом, зажег лампу, поставил ее на подоконник, надеясь, что она, может быть, окажется сигнальным огнем. Джулиан заснул где-то перед самым рассветом.

Утром Джулиан проснулся из-за блеяния овец. Поднявшись с кресла, он подошел к окну. По горным склонам, покрытым папоротником и вереском, паслись отары овец. Их жалобное блеяние перемежалось резким лаем собак и раздающимися время от времени криками.

Туман почти рассеялся. Джулиан хотел было отвернуться от окна, как вдруг снаружи появился мужчина, похожий на рабочего с фермы или пастуха. Когда Джулиан распахнул дверь коттеджа, тот удивленно отпрянул.

— Не знал, что здесь кто-то есть, — произнес он. — Простите за беспокойство, сэр, но овцы любят разгуливать именно в этих местах.

Он что-то крикнул черно-белому псу, хвост которого поднимался над вереском, и тот бросился собирать разбредающихся овец.

— Чьи это овцы? — спросил Джулиан.

— А вон их хозяин! — Незнакомец указал на высокого, худощавого мужчину, спускавшегося по дальнему склону. — Мистер Гриффит Талларн, сэр. Ему принадлежит ферма Пенгорран, что ближе к подножию горы. Советую держаться от него подальше!

При утреннем свете Джулиан заметил небольшое облачко дыма, поднимающееся из невидимых труб, расположенных немного ниже.

— Он станет моим соседом. Я намерен жить здесь в течение пары месяцев, и я должен представиться ему.

— Представиться? — удивился незнакомец.

— Почему нет? Он живет один?

— Нет… но к нему, в Пенгорран, почти никто не ходит.

Джулиан внезапно насторожился.

— Когда вы поднялись на гору? — резко спросил он.

— Я пробыл там всю ночь. Хозяин переночевал дома, а потом рано утром снова поднялся, чтобы помочь мне…

— Вы видели кого-либо? Слышали ночью крик?

Незнакомец настороженно взглянул на Джулиана и покачал головой:

— Стоял слишком густой туман, чтобы что-либо видеть… да и слышать тоже трудно…

Со склона раздался нетерпеливый, властный голос:

— Гвион! Гвион! Собирай овец, дружище! Гони их вниз!

— Это мой хозяин…

Не оборачиваясь, Гвион стал пробираться сквозь заросли. Джулиан наблюдал за ним сверху, потом вернулся в коттедж.

После завтрака он надумал наведаться в усадьбу Гуэрн за оставленными там книгами, а также договориться с миссис Прайс о хлебе и молоке. Решил по дороге заглянуть в Пенгорран. Хотелось убедиться, так ли в действительности негостеприимен хозяин фермы, как говорил его работник.