– К брату? К тому, кто тебя выгнал из дома?

– Да не к брату, а сама по себе. Что-нибудь придумаю. Деньги у меня на первое время есть, – она усмехнулась, вспомнив о прошедшей ночи, когда ее пытался ограбить бродяга.

– В Москву, в Москву, в Москву… – пробормотал Федор. – Безумный город.

– Это ты потому так говоришь, что на Балкисана обижен, – фыркнула Мария.

– Но люди, понимаешь, сами люди, которые там живут…

– Да что ты знаешь о людях! Тут дачники тебе хорошие, а там горожане плохие… Люди везде одинаковые.

– Ладно, ладно, не будем спорить, – предостерегающе поднял он руку. – Давай так. Поговорим об этом вечером. А сейчас я пойду к себе, переоденусь, и мы куда-нибудь съездим, ладно? В какое-нибудь красивое место, и где нас еще накормят к тому же.

– Хорошо, – с трудом отозвалась Мария. – Но только я не передумаю. И ни в какую Америку не поеду.

* * *

…Федор поднялся по ступеням, ведущим в его дом, и вдруг увидел, что на веранде, в плетеном кресле в углу сидит Таша.

Он сам не понимал, как так могло получиться, но он почти забыл о ней. Забыл о женщине, с которой провел целых два года жизни, с которой строил грандиозные планы на будущее… Но тем не менее это произошло!

– Ты? – Он прошел к ней, сел напротив. – Послушай… Это хорошо, что ты вернулась. Я не успел тебе сказать… Прости меня, Таша.

Она, словно по команде, тихо заплакала, прикрыв ладонью лицо.

«Я и правда чудовище какое-то! – в ужасе подумал он. – Болтаю о людях, о всеобщем благе – а сам так жестоко обошелся с этой женщиной, которую совсем недавно хотел назвать своей женой!»

– Прости. Прости меня, – он потянулся к ней, но Таша отмахнулась.

– Перестань, – прерывающимся голосом произнесла она. – Ты и вправду думаешь, что мне станет легче после твоих извинений? Ты думаешь, есть на свете слова, которые способны утешить меня теперь?..

– Я очень виноват перед тобой. Я не знаю, что надо говорить в таких ситуациях… Но я не должен был поступать с тобой подобным образом.

– Это так больно… – она всхлипнула, смахнула слезы со щеки, глубоко вздохнула. – Еще никто и никогда не делал мне так больно.

– Я виноват, – повторил он, а сам мысленно поморщился: «Повторяю, как попугай, одну и ту же фразу… Но что еще я могу ей сказать?!»

– И я тоже виновата, – вдруг решительно сказала Таша. – Я совсем забросила тебя. Я находилась рядом, но я была не с тобой. А ты… Случаются ситуации, когда человек теряет голову, собой не владеет… Раз – и вот он уже в чужой постели, и только потом голову включает… Это еще не измена. Ты просто оступился.

– Ты не должна оправдываться.

– Я не оправдываюсь, я пытаюсь осмыслить, проанализировать произошедшее, – возразила Таша. Высморкалась и продолжила уже спокойно: – Все то, что случилось – это результат нашей с тобой безалаберности, Федор. Над отношениями все время надо работать. А мы этого не делали. Я этого не делала в первую очередь.

– Ты?

– Да, я. Я не прислушивалась к твоим просьбам, твоим пожеланиям. Я думала, что тебе, как ученому, как человеку, полностью погруженному в науку, глубоко наплевать на все эти… даже не знаю, как назвать. На все эти сюси-пуси.

– Какие еще сюси-пуси? – опешил Федор.

– На платьица, на туфельки, на то, накрашены у меня губы или нет… А тебе это важно, оказывается. Ты мне это прямым текстом говорил, а я словно не слышала. Ты требовал внимания к себе. А я… я сидела за своим ноутбуком, как дура.

– Но тебе же требовалось закончить работу…

– Да плевать на эту работу! – пылко воскликнула Таша. – У женщины на первом месте должен быть муж. Семья. В общем, я готова тебя простить. И ты меня тоже прости. Давай все забудем и… давай все забудем, – повторила она и взмахнула рукой, словно ставя точку.

Из дома вышел Ахмед, с ружьем за плечом. Посмотрел на Ташу, потом на Федора, поправил ружье, буркнул себе что-то под нос и спустился в сад.

Федор молчал. «Как ей сказать-то обо всем этом… Что нашей с ней свадьбы не будет и ее отъезд в Америку теперь под большим вопросом. Ну не могу же я, в самом деле, жениться на ней? Ради чего? Зачем?»

– Что ты молчишь? – нетерпеливо спросила Таша. – Я тебе обещаю – я исправлюсь. Я стану другой. Мы сможем изменить свою жизнь, стать счастливыми людьми. И тебя больше не потянет на сторону, я уверена!

Федор смотрел на нее в каком-то изумлении. Он никак не ожидал того, что Таша станет просить у него прощения. Сама. До этого момента ему казалось, что он обидел ее, и обидел смертельно, навсегда. Ни одна женщина не способна простить то, чего пришлось пережить Таше этим утром!

Но тем не менее он не ослышался – она действительно просила у него прощения…

– Мы с тобой похожи. У нас одинаковые вкусы. Мы с тобой любим одно и то же и ненавидим одни и те же вещи… Мы всегда выбирали с тобой одинаковые фильмы для просмотра, помнишь? А ты – вот знаешь, какие фильмы предпочитает эта твоя, Мария? Что она пьет на завтрак – чай или кофе? Со стуком ли кладет ложку на стол? Громко ли смеется? Спит с открытой форточкой или с закрытой? Я понимаю, это все мелочи, но именно из этих мелочей состоит наша жизнь. Именно мелочи ее и рушат, а не измены вовсе. Тебе сейчас кажется, что ты не сможешь со мной быть счастливым… Тебе кажется, что ты нашел себе идеальную возлюбленную – эту Марию, ведь так?

Федор хотел сказать, что да, именно так, но Таша упреждающе подняла руку и добавила с напором в голосе:

– Нет, не говори, молчи. Ты ученый, ты должен мыслить логически. Все, что быстро вспыхнуло, быстро и потухнет. Тебе кажется, что ты влюбился, но точно так же быстро и разлюбишь. Все эти страсти, эти внезапные озарения, солнечные удары эти дурацкие, незавершенные гештальты и прочая ерунда – лишь игры нашей психики… Тебе придется жить в другой стране, и поэтому тебе нужна соратница. Товарищ. Помощница. Друг. Страсть – это приятный бонус, но страсть там, на новом месте, в новых условиях, которые окажутся в первое время сплошным стрессом, тебе только помешает…

* * *

Мария стояла перед тусклым, потемневшим от времени зеркалом и расчесывала свои волосы, спутанные после купания в реке. Взмах расческой, еще взмах…

«Разве жена не должна следовать за своим мужем? Как нитка за иголкой… Да, конечно, это домостроевские все истины, но что плохого в той мудрости, которая веками нарабатывалась народом? Тем более что жизнь изменилась, стала настолько непредсказуемой… И люди, если они семья, должны сегодня уметь подстраиваться под друг друга, под обстоятельства».

Расческа запуталась в волосах, Мария дернула ее, поморщилась, и мысли ее потекли уже в другом направлении: «Но мы-то с Федором не семья! Мы едва знакомы друг с другом. И я не обязана ему ничем! Я не давала ему клятв верности, не обещала быть с ним в горе и радости, в здравии и болезнях. Я не должна ломать себя только потому, что он решил переехать в другую страну. Да, может, там и лучше, но я не хочу лучшего, я хочу остаться здесь. Не здесь, в Дербенево, но в Москве. Хочу делать свою работу, которая мне нравится. Хочу говорить на своем родном языке… Или я феерическая дура, что отказываюсь от предложения Федора?! – опять одернула она себя. – Ведь у меня никаких перспектив не то что в Москве, но даже здесь, в Дербенево! Причем тут-то я хоть как-то смогу выжить, но что со мной станет, если я рвану в Москву? Да, есть деньги на первое время, но вдруг не получится там зацепиться?»

Хлопнула входная дверь. Наверное, это вернулся Федор.

– Это ты? – крикнула она.

– Это я, – отозвался мужской голос. Молодая женщина увидела в зеркале, как в комнату вошел Костя. Посмотрел на Марию, усмехнулся горько: – Наверное, не меня ждала…

– Не тебя, – честно ответила она и продолжила расчесывать волосы. Взмах, еще взмах…

– А я чем плох?

– Костя, пожалуйста, не начинай.

– Ты ведь главного еще не знаешь, – Костя сел на стул у входа, сложил ладони на коленях, точно примерный школьник. – Я с Людой развожусь.

– Что?! – Расческа выпала у Марии из рук. Она, до того глядевшая на гостя в отражении зеркала, обернулась.

– Да, представь себе. Она приехала этим утром, и я рассказал ей о тебе. Рассказал, что давно люблю тебя, что много лет мое сердце разрывается на части, между семьей и тобой…

– Костя, ты хочешь расстаться с женой? А… а как же дети? – растерянно спросила Мария.

– Ну, а что дети. Дети, дети… От детей я не отказываюсь. Люблю их, забывать их не собираюсь, готов их всегда поддерживать. Ты же не станешь осуждать меня за то, что я не могу забыть о детях?

– Не стану… – пробормотала она. Затрясла головой: – Погоди, мы не о том… Зачем ты все рассказал Люде?

– Господи, Мари, я четыре года собирался это сделать… Я же не хочу тебя терять. Я прекрасно понимаю тебя, твои мысли, твои настроения… Конечно, тебя, как женщину, не устраивала неопределенность, отсутствие будущего. И поэтому ты бросилась на шею первого встречного, который поманил тебя. Я о Байкалове сейчас.

– Костя, но мы же с тобой расстались… – пробормотала она.

– Мы? Это ты в запале бросила мне, чтобы я больше к тебе не приходил. И сделала ты это потому, что Байкалов заморочил тебе голову. Понимаешь, то, что произошло, – это чистое сумасбродство с твоей стороны, а не взвешенное решение.

– Почему ты решаешь за меня – сумасбродство или нет… – рассердилась Мария. – Я давно собиралась с тобой расстаться. Встреча с Федором лишь подтолкнула меня… Но он тут ни при чем. Мы с ним не будем вместе. Он уедет, а я… Я уезжать не хочу.

Костя встал, подошел к Марии, взял ее за руки. Она попыталась вырваться, но тот не пустил. Спросил ласково, тихо:

– А чего ты хочешь? Чего ты хочешь, моя дорогая?

Мария ответила, не раздумывая:

– Хочу вернуться в Москву.

Костик задумался, потом кивнул. Отпустил ее руки, принялся ходить по комнате взад-вперед.

Мария же села на стул. Ей вдруг стало не по себе. «Кажется, я солгала Косте. Нет, я хочу в Москву, но он и не спрашивал меня, где я сейчас хочу находиться. А чего я хочу? Я сама не знаю. Господи, что же делать… Я хочу, чтобы Федор находился рядом со мной, чтобы он любил меня, а я его… Я с ним хочу быть! Но это невозможно… Я хочу остаться здесь, в России, и с ним – вот что я больше всего хочу!»

– Мари… Мари, мне кажется, я смогу все это устроить. Мы с тобой вместе поедем в Москву. Станем жить там.

Некоторое время Мария пыталась осмыслить, что ей сейчас сказал Костя, потом произнесла жалобно:

– Я тебя не понимаю. А как же твой завод?

– Он уже не мой. Давно не мой. Формально все принадлежит Люде. Да, вот еще что… Я нищий теперь. У меня больше нет ни дома, ни квартиры в Москве, ни завода. То есть я, наверное, могу с женой судиться, чтобы хоть часть имущества себе отвоевать… Но я не стану это делать. Пусть подавится. Пусть дети узнают, какая у них мать… Ни копейки у нее не попрошу. Всю жизнь на семью пахал, чтобы в конце по роже получить…

– Костик… ты ли это? – с изумлением спросила Мария. – Я тебя совершенно не узнаю…

– А что, без денег я тебе уже не нужен? – вскинул он голову, остановился посреди комнаты.

– Я просто вспомнила все наши с тобой прошлые разговоры. Как ты удивлялся тому, что я ничего не стала требовать у своего брата, не пошла в суд… Ты же меня не понимал совершенно!

– Да, тогда я тебя не понимал! – топнул он ногой. – Я идиотом был. Зато теперь я тебя очень хорошо понимаю… Как никто другой! Да пусть она подавится! – заорал он вдруг возбужденно. – Это я о Людке… Но зато я теперь свободен. Как-то внутренне свободен, знаешь? Я сбросил все свои оковы, и мне сейчас легко, очень легко… И мне не нужен этот завод. Пахал на нем днями и ночами… А эта дурацкая бухгалтерия, чтобы дебет с кредитом сошелся? А налоги, все эти отчисления не пойми куда? А эта беготня по чиновничьим кабинетам, эти идиоты рекламщики… А возня с новыми магазинами? Пусть теперь все это Людка делает!

Мария молчала потрясенно. «Хотя чего я удивляюсь? Костя всегда жаловался, что ему тяжело, что он устал!» – мелькнуло у нее в голове.

– Ты говорила, что семья – это когда двое решают общие проблемы… Помнишь? – Он подошел к Марии, встал перед ней на колени, взял за руку. – Помнишь? – повторил он, с восторгом глядя ей в глаза.

– По… помню.

– Вот мы с тобой и будем решать наши общие проблемы. Снимем квартиру в Москве, устроимся оба на работу. Ты по своей специальности – преподавать будешь, ну, возможно, репетиторством еще дополнительно захочешь заниматься, я же пойду в наемные работники. Все, надоело быть хозяином, за все отвечать… Устроюсь на какую-нибудь фирму, занимающуюся продажей продуктов… У меня же опыт, связи! С руками меня оторвут. Кое-какая заначка у меня есть, у тебя, я слышал, тоже деньги появились… На первое время хватит. А, вот еще что. Участок твой продадим, вот этот… Пусть и небольшая, но прибавка к нашему общему бюджету. Ты ведь не против?