— Да, разумеется. — Он покачал головой. — Это было попросту неприлично, особенно здесь, наедине… может пострадать ваша репутация…

— Вы не испытываете ко мне никаких особых чувств? — Лиззи не могла этому поверить. Не может мужчина целовать так, не испытывая никаких особых эмоций, без любви! — Я не дорога вам? Вы меня не хотите?

— Разумеется, хочу. Мужчина должен умереть и лежать в могиле, чтобы не хотеть вас. Желание овладело нами обоими в равной мере. Только полный идиот мог бы это отрицать. И то, как вы целуете… — Он вдруг усмехнулся без особой приятности. — Господи, Элизабет, вы красивы и очаровательны, но я и заподозрить не мог, насколько в вас много страсти. Вы поистине занятная женщина.

— Занятная? — Лиззи повысила голос. — Вы считаете меня занятной?

— В высшей степени. — Николас окинул Лиззи пристальным взглядом, как бы оценивая ее качества. — Мы с вами могли бы прекрасно проводить время. Во время моих странствий я многое узнал о мужчинах и женщинах. Мой дядя — большой знаток подобных вещей. Он был превосходным руководителем.

— Вот как?

Неужели это и есть ответ на вопрос? Неужели он вскружил ей голову своим поцелуем лишь потому, что умеет это делать? Никаких чувств с его стороны, только результат опыта и практики? Она, совершенно не искушенная в подобных вещах, поддалась всего лишь искусству опытного соблазнителя, но не эмоциям влюбленного мужчины.

— Совершенно точно, — услышала она слова Николаса. — Мой дядя в этом смысле просто мастер. Он ввел меня… впрочем, здесь и сейчас незачем говорить об этом.

— Да, совершенно незачем, — ответила Лиззи тоном вежливым, но чрезвычайно сухим, сама не узнавая своего голоса.

— Тем не менее я должен признаться, — продолжал Николас, сощурив глаза как бы в задумчивости, — что ваше предложение сопровождать меня можно назвать интригующим.

Лиззи, вспыхнув от негодования, вздернула подбородок.

— Я вовсе не…

— Вы отпрыск весьма уважаемой и богатой семьи. Ваше приданое и влияние вашей семьи плюс деньги моего дяди весьма привлекательны, чтобы отказаться от подобной чести. Плюнуть на всю эту чепуху с моим состоянием и остаться здесь…

— Николас!

Лиззи смотрела на него с ужасом. Как бы ни хотелось ей, чтобы он поступил именно так, ни самый тон его слов, ни расчетливый огонек в его взгляде не могли принадлежать мужчине, которого она знала. Или воображала, что знает. Воображала, что может его любить.

— Но это не проходит, — пожав плечами, продолжал он. — Если бы я женился, то лишь на женщине, которая разделяла бы мои намерения и вместе со мной шла к цели. Как вы ни очаровательны, мне нужна супруга гораздо более серьезная и гораздо менее ветреная.

— Ветреная?

Лиззи чуть не подавилась этим словом — она полагала, что Николас о ней лучшего мнения.

— Послушайте, Элизабет, вас не должно удивлять подобное определение вашего характера. Я подозреваю, что вы настойчиво культивировали в себе это качество.

Лиззи молча смотрела на него несколько долгих минут. Несмотря на то что произошло между ними и как она определяла свои чувства по отношению к нему, а его чувства по отношению к себе, Лиззи, оказывается, почти не знала этого человека. Он для нее незнакомец. И она ни сейчас, ни в будущем, вообще когда бы то ни было не даст ему понять, насколько задели ее его жестокие слова. Она улыбнулась, скрывая улыбкой нарастающий гнев.

— Вы разгадали меня, Николас, но, дорогой мой, уверяю вас, что вы неверно истолковали мои слова о желании уехать вместе с вами. — Лиззи конфиденциально понизила голос. — Я вовсе не имела в виду брачные узы.

— Как?! Вы согласились бы путешествовать вместе со мной, не вступив в брак?

— Не говорите вздор! — Лиззи заставила себя беспечно рассмеяться. — Я не имела в виду ничего иного, кроме обыкновенного совместного путешествия. Меня увлекла мысль о возможных приключениях.

— Это правда? — спросил Николас, скептически приподняв одну бровь.

— Совершенная правда. У вас могут быть приключения, недоступные мне как женщине. И на мгновение, не более чем на мгновение, даю вам слово, мысль покинуть Лондон и расстаться с привычным образом жизни показалась мне неотразимой.

Лиззи небрежно передернула плечиком.

— Мне жаль, что я ввела вас в заблуждение. Я опомнилась буквально в ту же минуту. Даже будучи такой ветреной, — Лиззи с ударением произнесла это слово, — какая я есть, я понимаю, что сопровождать вас даже в качестве дорожной спутницы было бы с моей стороны ужасной ошибкой. И кто поверил бы, что между нами нет ничего, кроме доброй дружбы, не более? Рухнула бы не только моя репутация, но и вся моя жизнь. Что касается брака, мы бы с вами не ужились.

— Не ужились.

— Да, и признаюсь вам, я сожалею о том, что наговорила вам здесь, но вы же знаете, каковы они, ветреные женщины. А я к тому же имею скверное обыкновение говорить необдуманно. Это дурная черта, мне нужно с ней бороться.

—Да, вы правы. — Николас говорил беспечным тоном, но глаза у него горели. — Ведь следующий мужчина, которому вы предложите свое участие в его, как вы это назвали, приключениях, может оказаться не столь понимающим человеком, как я. Он может принять ваше предложение.

— Ну что вы, Николас, смею сказать, что я получила хороший урок и впредь не позволю себе ничего подобного. — Лиззи смело посмотрела Николасу в глаза. — Я предпочитаю взять назад свои слова, все без исключения.

— Конечно, — пробормотал он.

Лиззи хотела бы удалиться до того, как рухнет ее бравада, до того, как ею овладеет отчаяние. Само собой, она не допустит, чтобы эта несчастная встреча испортила ей жизнь и будущее.

— Надеюсь, вы не расскажете… — заговорила она, но Николас не дал ей закончить фразу.

— Это останется между нами, — твердо произнес он. — Даю вам слово.

— Благодарю вас. — Лиззи улыбнулась. — Я должна вернуться в бальный зал. Чарлз, вероятно, недоумевает, куда это я запропастилась.

— Да, конечно… Чарлз.

Лиззи повернулась, чтобы уйти, еле удерживаясь от того, чтобы не пуститься отсюда бегом. Подойдя к двери, она вздохнула и обернулась.

— Подозреваю, что мы с вами больше не увидимся, во всяком случае, не увидимся долго. Я желаю вам всего доброго, Николас. Надеюсь, вы получите все, чего хотели бы.

Загадочная, полная тайной горечи полуулыбка приподняла уголки его губ.

— Ах, Элизабет, скорее всего я не получу желаемого полностью. Кое-что попросту невозможно.

У нее перехватило дыхание, но она все же смогла улыбнуться:

— Но кое-что получите, не так ли?

Лиззи распахнула дверь и переступила порог.

— Еще раз благодарю вас, — послышалось сзади. — За подаренную книгу.

— Веселых вам Святок, — бросила она через плечо, не в силах взглянуть на Николаса еще раз.

Она вышла в коридор и затворила дверь.

— И вам веселых Святок, Элизабет, —донеслось до нее.

Она прислонилась спиной к закрытой двери, стараясь удержать подступившие слезы.

Как могла она так ошибиться? В нем и, что еще хуже, в себе?

Пережив в течение нескольких минут тяжкое унижение, Лиззи тем не менее поняла главное. Николас Коллингсуорт мог бы стать самой большой ошибкой ее жизни, и она должна быть признательна — нет, она уже признательна ему за то, что он показал свой истинный характер. Теперь она пойдет своим жизненным путем без сомнений и сожалений. Она распрямила плечи и направилась в бальный зал.

Она испытывает боль, так и должно быть, но это не слишком великая цена за мир и душевный покой.

Лиззи проскользнула в зал, и зрелище всеобщего непринужденного веселья бальзамом пролилось на ее расстроенные чувства. Ее уязвленная гордость ничто по сравнению со всем этим. И вообще незачем преувеличивать случившееся.

— Лиззи. — Чарлз неожиданно возник рядом с нею. — Куда ты пропала? Я тебя искал повсюду.

— Я просто… — Она посмотрела в его большие и ясные голубые глаза и тряхнула головой. — Здесь было так жарко, вот я и…

— Ладно, это пустяки, — перебил ее Чарлз и взял за руку. — Я должен с тобой поговорить.

— Чарлз, я…

— Лично и по секрету, — твердо произнес он и повел ее за собой, держа за руку.

— А куда мы идем?

Лиззи невольно рассмеялась. Чарлз всегда умел ее рассмешить. На душе у нее стало легче.

— Туда, где нас никто не побеспокоит. И если это будет под омелой, тем лучше, — заявил он с озорной улыбкой.

— Чарлз!

Лиззи снова рассмеялась и вдруг поняла: простой факт, что она сейчас может смеяться, показывает, к кому тянется ее сердце.

Чарлз привел ее к нише — уединенному местечку для интимных разговоров — и заключил в объятия так быстро, что у нее не было времени изъявить протест. Он нежно и тепло поцеловал ее в губы. Этот поцелуй говорил о том, что отношения между ними самые легкие и непринужденные, что они давно и хорошо знают друг друга… И это был поцелуй любви. Нет, не страсти, от которой дрожат и слабеют колени, от которой мутится разум, но полного нежности чувства, согревающего душу и сердце и обещающего верность навсегда.

Чарлз выпрямился, и Лиззи посмотрела на него снизу вверх с притворным недоумением.

— Что-то я не вижу здесь омелы, Чарлз. Боюсь, что ты позволяешь себе излишние вольности.

— Ничего подобного.

Чарлз отпустил Лиззи, полез в жилетный карман, извлек оттуда помятую, с наполовину оборванными листьями и опавшими ягодами веточку и театральным жестом протянул ее Лиззи.

— Как видишь, я принес ее с собой.

— Вижу. Уж не носишь ли ты эту омелу с целью воспользоваться каждым удобным случаем? Кажется, мне следует предупредить об этом всех женщин в доме, не подозревающих о твоих дурных намерениях.

— Намерения у меня и в самом деле опасные. — Чарлз засмеялся и бросил ветку на свободный диванчик. — Но только по отношению к тебе.

В голосе Лиззи прозвучала дразнящая нотка, когда она сказала:

— Вот уж и не знаю, чего мне ждать — трепки или комплимента.

— Тебе… — Чарлз замолчал, потом лицо его сделалось очень серьезным. — Лиззи, твой отец желает сделать оповещение, и я…

У Лиззи замерло сердце.

— Оповещение?

— Видишь ли… Так сказать… Я говорил с ним, но был не в состоянии… ты пойми… Словом… — Он глубоко вздохнул и взял руки Лиззи в свои. — Оставим это, Лиззи. Я люблю тебя. Я всегда любил тебя и хочу на тебе жениться.

Лиззи с силой втянула в себя воздух. Она знала, что это неизбежно. Но почему-то не предполагала, что это произойдет сегодня вечером. Здесь. Теперь.

— Ты, конечно, знаешь, как я к тебе отношусь. Мы никогда с тобой не говорили о наших взаимных чувствах, я понимаю, но всегда считал, что ты питаешь ко мне… привязанность.

— О, Чарлз, я…

— Я готов стать перед тобой на одно колено или на оба, если ты это предпочтешь. Готов распростереться перед тобою ниц, если хочешь.

— В этом нет необходимости…

— Я знаю, что этого все и всегда ожидали, но я делаю тебе предложение не из чувства долга и не по обязанности перед нашими родственниками, которые будут счастливы, если наш брак состоится. Лиззи, я хочу этого, вернее, я хочу тебя больше всего на свете. Я не могу жить без тебя. Клянусь, что постараюсь сделать твою жизнь счастливой, сделать счастливой нашу совместную жизнь. Сделаешь ли ты меня самым счастливым человеком в мире? Согласна ли ты стать моей женой?

Лиззи довольно долго молча смотрела на него, и ею мало-помалу овладевало странное чувство, будто все части головоломки вдруг встали на свое место.

Некоторые вещи ничего не значили.

А некоторые, наоборот, значили очень много.

— При одном условии, — медленно проговорила она.

— Назови любое.

— Никогда больше не носи в кармане ветку омелы. — Лиззи состроила самую серьезную мину. — Как знать, не воспользуется ли другая женщина таким преимуществом, когда я буду твоей женой…

Чарлз рассмеялся счастливым смехом и заключил ее в объятия.

— К чертям омелу, с ней или без нее не будет никаких других женщин. Только одна-единственная до конца моих дней.

— До конца наших дней, — отозвалась она, прежде чем их губы соединились в поцелуе, и Лиззи напрочь выбросила из головы мысль о горящих темных глазах, неодолимом желании и поцелуе, от которого ее бросило в жар.

Некоторые вещи ничего не значили.

А некоторые значили очень много.

Чарлз — вот кто значит очень многое. Он — ее судьба, ее будущее, отныне и навеки он — ее жизнь. И она сделает его счастливым до конца дней. Он этого вполне заслуживает. И она заслуживает этого тоже.

Она забудет о Николасе Коллингсуорте навсегда. Забудет о нынешнем Рождестве и пойдет своим путем. Дорогой хорошей, полной, счастливой жизни.

Именно это и есть самое главное.

* * *

Элизабет оказалась ужасной лгуньей.