Старший из мужчин глядел на него с что-то таившим прищуром. Молодой — с веселым интересом: что отколет этот мужичок? И наконец Вера, — нетерпеливо и стыдясь.
А Митя приторно, вежливо спросил:
— Вы разрешите мне присесть на минуту?
Мужчины за столом задвигались:
— Да, да, конечно, пожалуйста…
Молодой отодвинул стул.
Митя тем же тоном сказал:
— Благодарю, — и уселся, положив руки на колени.
— Здравствуй, Митечка, — сказала Вера чуть насмешливо, как бы прося отнестись снисходительно к нему, пьяненькому.
— Знаете ли, господа, — сообщил Митя торжественно, — я люблю эту женщину много лет… А вот она меня не любит и, похоже, никогда не любила.
— Мы ее тоже любим, — выскочил молодой и оглянулся на своих компаньонов, приглашая их к представлению.
Старший ответил, однако, почти серьезно:
— Весьма сочувствую…
Вера раздраженно кинула:
— Митя, тебе не стоило столько пить…
— Но товарищ же ничего дурного не делает? — веселился младший. — Он признался вам, Вера, в любви. По-моему это приятно любой женщине. Не так?
— Так, так, — подтвердил старший, а Вера промолчала.
Тут старший встал и сказал, что безумно перед всеми извиняется, он забыл, что у него назначена встреча и он должен на час исчезнуть. Но — вернется.
И ушел.
Вера безразлично посмотрела ему вслед.
Меж тем Митя и молодой познакомились. И теперь молодой требовал от Мити доказательств его большой любви к Вере.
Он хотел, чтобы Митя встал на руки и прошел хотя бы два шага.
Митя спросил очень серьезно:
— А надо?
Весельчак ответил, что это не просто — надо! — необходимо.
За Митиным стулом уже покачивался верный друг Спартак.
Он уловил последние слова и сообщил, что здесь над его другом Митенькой, великим поэтом и музыкантом, издеваются…
Вера сказала раздраженно, что если не прекратится этот цирк, она уйдет.
Весельчак стушевался и поспешил заверить, что пошутил, а Митя, уже наливаясь обидой, заметил:
— Могу и на руках… Но это, возможно, оскорбит нашу даму.
И снова решился.
Он положил свою руку на руку Веры и попросил:
— Вера, уйдем отсюда.
Она посмотрела ему в глаза — в них стояли слезы.
…Ах, как все поздно, подумала она, разве этот клоун — Митя?
Искрометный властный изысканный Митя? Этот тяжко осевший на стуле средних лет мужчина? Отец многих детей… Никогда!
И она с искренней жалостью покачала головой и сказала, запинаясь от той же жалости:
— Нет, Митя, это невозможно. Я никуда с тобой не пойду… Никогда.
За друга вступился Спартак. Он уже сидел за столом, и молодой весельчак угощал его коньяком.
— Нет, вы должны с ним идти, раз он хочет! Вы не знаете, кто он! Он — великий человек. И еще дипломат. Вот он кто, а вы? Кто вы-то?.. — Спартак враждебно смотрел на Веру.
— Я знаю, кто он, — ответила устало Вера, ей тяжка была эта сцена, невыносим ТАКОЙ Митя с его расхристанным другом.
— Не надо мне ничего объяснять. И вас знаю. Вы — Спартак, барабанщик… Верно?
— Ударник! — закричал Спартак, — я — ударник, девочка, чтоб ты знала!
Встал молодой весельчак, понявший, что веселья не будет, а будет тягостное выяснение стародавних отношений, а это ему ни к чему. И он по-английски удалился, лишь Вере сделав знак глазами: я лично ухожу.
Встала и Вера, бросив на стол какие-то деньги. Митя посмотрел на нее снизу вверх и снова попросил:
— Вера, уйдем… Как тогда, на пароходе, помнишь?
Веру пронзило это напоминание, и захотелось еще скорее отсюда уйти.
— Митя, я помню все. Но с тобой я больше никуда и никогда не пойду. Ничего у нас не выйдет.
Она повесила на локоть сумочку и направилась к выходу. Митя вскочил и пошел за ней.
Пока она одевалась в гардеробе, он стоял и смотрел на нее. Она надела элегантное, цвета топленого молока, кашемировое пальто, намотала на шею длинный шарф и выскользнула в стеклянные двери, не оглянувшись на Митю.
А он стоял как пригвожденный, не замечая холода, а сзади него шептал Спартак: «Плюнь на нее!»
Домой Митя пришел поздно, еле отвязавшись от Спартака, который никак не мог понять, почему любимый друг Митенька, живущий в пятикомнатной квартире с симпатягой Нэлей, не хочет взять его с собой, на одну ночь всего?..
Митя попытался объяснить ему ситуацию, но Спартак, ничего так и не поняв, дико на него обиделся и, съежившись, ушел куда-то в осеннюю темь.
В квартире никто не спал.
Надежда Михайловна и Степан Иванович лежали, тихо перешептываясь, а Оля сидела на кровати в их с Митей комнате и, уже выплакав все слезы, тупо смотрела в темное окно. Вспоминала их с Митей прогулки, которые, естественно, сопровождались его поздними приходами ТУДА, В ТОТ ДОМ, бывший для нее лагерем противника, — врагом их с Митей необыкновенной любви…
А теперь?.. Теперь она сидит одна и ждет, а он, наверное, гуляет с какой-то женщиной или девушкой, может, моложе еще ее…
Митя пришел пьяный и злой.
Оля решила сейчас ничего ему не говорить — оставить на утро…
То, что он был пьян, несколько успокоило ее: не станет же он пить на любовном свидании?
Она только спросила, не хочет ли он чаю, — он на нее взглянул так, будто она предложила ему свинячьей похлебки.
Он уснул без единого словечка. Задремала и Оля, измаявшись за этот самый длинный вечер в ее пока короткой жизни.
А Надежда шептала своему Степушке, что завтра она этого прощелыгу выгонит и не станет слушать Олю. Хватит! Поиздевался этот Митька и над их дочкой, и над ними!
Степан Иванович только вздыхал, а сам жалел зятя, жалел их бесед на разные политические темы, их воскресных совместных распитий чекушек и под это дело опять же интересных разговоров…
— Зря ты так Надюш, мало, что в молодости бывает? Все пройдет, и забудут они про этот случай! А как родится ребеночек, так и всякие гулянки по боку! Будет Митя гулять с колясочкой, вот и весь сказ.
— Дурак, — как-то безнадежно сказала жена.
Митя проснулся среди ночи от головной боли.
Сразу вспомнил вчерашний вечер и ощутил стойкое отвращение к себе, глупому и ничтожному, и злобу на Веру с ее компанией — тоже мне господа!
Держатся, как небожители. Дрянь они……Но дрянь и ты, подумал он.
Услышал, что Оля проснулась — задышала неровно, зашевелилась.
И вдруг Митя разозлился еще больше.
…Надоело ему все! Надоели бабы, которые сначала хватают его мертвой хваткой, не дают дыхнуть, лопочут о вечной любви, а стоит ему захотеть личной свободы или НЕСВОБОДЫ! — но своей, какую он захочет! — они начинают его ненавидеть… Вон и очередная Ненависть к нему лежит рядом… Он больше не может!
И как, всегда не задумываясь над последствиями, он начал действовать. С него этой замшелой семейки достаточно!
Митя прошлепал на кухню, принял таблетку анальгина и вернулся в комнату, настроенный жестко по-боевому.
Оля не спала, сидела на кровати и смотрела на него.
…Эти хреновы стены, подумал раздраженно Митя, сейчас все всё услышат, но отступать он не собирался. Хотя идти-то тебе некуда, дружочек, вильнула хвостиком поганая мыслишка…
Он ее прогнал.
Оля смотрела на него почему-то со страхом. Это его подогрело.
Он сел на единственный в комнате стул, чтобы чувствовать себя крепче и чтобы не дать утащить в постель и начать там надоевшую ему до одури любовь.
— Оля, — сказал он хрипло, — я не буду долго все объяснять. Оля, милая Оля, я не люблю тебя. И никогда не любил. Все получилось… — Митя хотел рассказать, почему именно так все получилось…
Но она покачнулась и бездыханная упала на кровать.
…Еще чего?! подумал Митя, подскочил к ней и стал хлопать по щекам, схватил с тумбочки духи, покапал ей под носом, подул в приоткрытый рот, и наконец она открыла глаза.
Он понял, что Оля не притворяется, — отсутствующий взгляд, а лицо враз побелело.
Митя побежал на кухню, накапал валерианы, заставил Олю принять и ругательски ругал себя, что начал этот разговор ночью! Не мог подождать утра? Теперь вот, расхлебывай!..
А Оля тихо сказала:
— Митя, повтори, что ты сказал…
…И повторю, подумал злобно Митя:
— Оленька, мы ведь решили быть честными во всем и всегда (была у них такая беседа перед свадьбой. Начала ее Оля, не думая конечно же, что ТАКОЕ может произойти…), поэтому я обязан сказать, что я не люблю тебя.
— Оля… — еле вытолкнул Митя из себя эти слова во второй раз и замолчал.
Вчера ему показалось, что если к нему вернется Вера, он будет счастлив… А сегодня он думал о ней спокойно и если бы проснулся у нее в постели, обрадовался бы? Неизвестно.
Оля заплакала на удивление тихо.
— Оля, — повторил он, — пойми, я изработан. Заграницей, женщинами… Всем. Я не способен любить. И потому я хочу, чтобы ты не жалела обо мне. Ты — очаровательна, и для тебя найдется уйма достойных мужчин. Я недостоин.
Оля заплакала чуть громче и, дотянувшись до него, ткнулась ему в грудь головой, а он стал гладить ее по блестящим волосам. Сейчас он испытывал к ней нежность.
Все было позади, все сказано…
А она прошептала, как ребенок:
— Митя, я тебя очень люблю… Не уходи. Ты не… любишь, но ведь хорошо ко мне относишься?
— Этого мало! Мало! — как бы закричал он шепотом. Господи, неужели она начнет его уговаривать?.. — Ты слишком молода, чтобы жить с мужиком без любви, только с «хорошим отношением»!
— А куда ты пойдешь, Митя? — спросила горестно Оля.
Даже она, маленькая девочка, подумала об этом. Осень, его огромный кофр и ни единой родной души…
— К приятелю… — неясно буркнул Митя, думая в это время о том, что он даже не спросил у Спартака номер телефона. Он просто отделался от старого товарища! Ну а как он мог не отделаться? Куда бы он привел Спартака?
— Ты пойдешь к ней! Вымаливать прощения! Я поняла! — уже в голос сказала Оля.
— К кому это — к ней? — зло кинул Митя. — Ты что, не понимаешь, что после всего меня не только на порог — в подъезд не допустят!
— Митя, Митечка!.. — запричитала Оля, — оставайся у нас, живи… ведь мы можем быть друзьями?..
Митя не мог больше выносить всего Олиного бреда, а она подумала, что он элементарно трусит и потому хочет смыться потихоньку…
— А-а! — закричала она, — ты хочешь сбежать, как вор! Маму боишься?! — и она опять заплакала, но уже громко, возможно, и нарочито. Тут же в постели взвилась Надежда Михайловна и, обозвав Степана Ивановича чурбаном, накинув халат, ринулась в комнату дочери.
— Подлец! — с порога завопила она. — Я знала, что он подлец! Потихоньку убраться задумал! Не выйдет! Я его из дому не выпущу, пока не осмотрю его барахло! Из заграницы он! С зоны! — так костерила — наконец-то! — она будущего зятя, осознавая, что перебирает, но ей хотелось унизить его как можно больнее за свою обманутую дочечку, чтоб век помнил!
А Оля продолжала на истерике и слезах кричать:
— Если хочешь знать, я его сама завлекла! Он не хотел! А ты винишь его! Он меня не любил! И он честный, ты хоть поняла это? Честный!! Другой бы, если подлец, никуда бы не ушел!
Митя присутствовал при этой перепалке, или разоблачении, или исповеди… — как восковая фигура: о нем говорили, им аргументировали, его задевали, но никто к нему не обращался напрямую, кричали: «он»!
Его поразили разумность и мужество этой, казалось бы, глупенькой красавицы. Да, она не была умна и образованна, но тонкость выросшей души вдруг проявилась. И он подумал, ах, если бы ты встретилась мне раньше… Если ты была бы моей ровесницей! Ты, а не Нэля, первой нашла меня в Москве…
Надежда Михайловна после истеричной речи дочери махнула рукой и ушла к своему Степушке, который сидел в кресле и моргал сонными глазами. Она ничего ему не стала говорить, а сразу залегла в постель, закрылась с головой одеялом, чтоб муж не увидел, как льются у нее слезы.
…Как же, совратила его Оля! Он мужик в возрасте, а она девчоночка… Вот ведь как подстроил, стервец! Как сумел поиграть на девчонке! А теперь ее ни в какие оглобли не введешь. Пусть убирается, зараза!
Когда они остались одни, Митя сказал:
"Вкус греха. Долгое прощание" отзывы
Отзывы читателей о книге "Вкус греха. Долгое прощание". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Вкус греха. Долгое прощание" друзьям в соцсетях.