Джессика Трапп - Властелин наслаждений

– Можешь идти. Ты хорошо сделал свою работу. Мальчишка улыбнулся во весь рот и, кинув еще один любопытный взгляд на Мейриону, скрылся в зарослях.

Мейриона обернулась. Конь Годрика имел изящную стать арабского скакуна, но казался слишком крупным. Возможно, он не был чистокровным – бастард, как и его владелец. Шкура животного блестела в проникающем сквозь кроны деревьев свете, абсолютно черная, словно эбеновое дерево, и только ноги ярко белели на фоне зелени.

Неожиданно Мейриона почувствовала странную, необъяснимую ревность к тем узам, которые связывают мужчин и их коней. Разве будет мужчина так заботиться о своей женщине, как он заботится о своей лошади?

– Ну, иди же. – Годрик сделал ей знак подойти к лошади.

Мейриона проглотила комок и покачала головой, ей вдруг стало не хватать воздуха.

– Давай, девочка.

Боже! Она ведь рассказала ему о своих страхах, и он даже делал вид, что все понял… Ее колени задрожали.

Годрик набросил повод на ветку дерева и двинулся к ней, сердито хмуря брови, но Мейриона, сжавшись, отступила назад. Неужели он намеревается силой посадить ее на лошадь? Боже, только не это!

Ощутив приблизившийся жар его тела, она приоткрыла глаза.

– Я не могу.

– Можешь, и ты это сделаешь.

«Будь смелой, будь смелой», – приказывала она себе. Слезы, обжигая глаза, собирались под веками и готовы были вот-вот пролиться…

Годрик смахнул влагу с ее ресниц, его огрубевшая рука оказалась теплой и мягкой, а когда Мейриона судорожно вздохнула и заправила волосы за ухо, он прижался губами к ее все еще влажным ресницам. Она закрыла глаза, не в силах разобраться в бурлящих в душе чувствах. Почему он так добр к ней? Ей было легче, когда она могла считать его чудовищем.

– Мейриона! – Голос Годрика звучал спокойно и уверенно. – Разве ты не можешь довериться мне? Клянусь жизнью, никто не причинит тебе вреда, пока я с тобой.

Довериться ему? Мужчине, который похитил невесту из спальни в первую брачную ночь? Ее сердце билось, как барабан дикаря.

– Я не могу тебе доверять.

– Мейриона, – его тихий низкий голос вдруг охрип, став хмельным, словно сладкий мед, – ну хоть немного.

Она покачала головой.

Рука Годрика коснулась ее щеки.

– Со мной ты была в безопасности на скале, будешь в безопасности и на моей лошади.

Нижняя губа Мейрионы предательски дрогнула. В глубине его темно-синих глаз светилась такая нежность…

– Доверься мне.

Его присутствие манило больше, чем произносимые слова. Оно задевало душу.

– Ты не можешь идти пешком по лесу в такой одежде, и я не могу нести тебя весь путь.

– Это безумие, – пробормотала Мейриона себе под нос, пытаясь принять безупречную логику его слов.

– Я позабочусь о тебе, не бойся. – Он снова коснулся ее щеки. – Ну же! – Монтгомери слегка подтолкнул ее вперед, крепко держа за плечи.

Мейриона со страхом взглянула на огромного жеребца, ее ладони внезапно стали влажными.

– Смотри только на меня, – сказал Годрик, пытаясь отвлечь ее внимание.

Конь стоял неподвижно, спокойный и невозмутимый, как его хозяин.

– Ты готова?

Мейриона кивнула, впившись взглядом в косые шрамы на его лице. Наверняка человек, переживший кошмар, который оставил такие следы, сможет контролировать своего коня.

– Я подниму тебя и усажу в седло. Продолжай смотреть на меня.

Конь запрядал ушами, и Мейриона вздрогнула.

– Дыши медленно и глубоко.

Она не отрывала взгляда от Годрика, стараясь подавить заполнявшее ее чувство нарастающей паники. Святые угодники, ну почему она такая трусиха?

Годрик обхватил ладонями ее талию, и тотчас она стала невесомой, словно ребенок, поднятый сильными руками. Затем гладкая, твердая кожа седла оказалась под ней, и Мейриона вдруг осознала, что сидит боком на лошади.

Мститель сделал шаг в сторону, резко вскинув морду.

– Тпру!

Она ждала, когда на нее накатит знакомый страх, предчувствуя, что придется подавлять следующее за ним чувство тошноты.

– Смотри на меня и дыши глубже.

Мейриона посмотрела на него, замечая крошечные, улыбчивые морщинки вокруг глаз и щетину, темнеющую на подбородке. Он так красив! Теперь ей легче было не обращать внимания на свой страх.

Вставив ногу в стремя, Годрик с кошачьей грацией вскочил на коня и, подтянув Мейриону к себе, обхватил ее сильными, успокаивающими руками.

Мейриона медленно выдохнула. Всадник крепко и уверенно держал ее левой рукой, на правую были намотаны поводья.

– Все хорошо?

– Да, – ответила она, удивляясь тому, что это было правдой.

– Ты в безопасности.

Это не поддавалось объяснению, однако Мейриона действительно чувствовала себя в безопасности. Она уселась поудобнее и позволила себе немного расслабиться.

Пришпорив коня, Годрик направил его вперед на звуки веселого плеска реки. Валежник трещал под копытами, и казалось, не будет конца ни этому лесу, ни этим покачиваниям.

Бедра ее похитителя тесно прижимались к ее телу. Боже, ей срочно нужно в уборную! Мейриона вновь подвинулась.

Некоторое время они ехали молча, направляясь в неведомое будущее.

Мейриона заерзала на его колене, не в состоянии устроиться удобнее.

– Что ты собираешься со мной сделать, когда привезешь к себе домой?

Его рука напряглась.

– Я собираюсь жениться на тебе.

Она покачала головой, но не стала противоречить. Одна часть ее хотела, чтобы это было правдой, но только она никогда не сможет принадлежать Годрику, так же как и он ей. У нее есть семья и долг, которому она должна следовать, а о глупых мечтах нужно забыть.

Мейриона неловко вытянула руки:

– Ты не мог бы меня развязать? Он посмотрел на нее:

– Зачем? Чтобы ты опять ударила меня?

Девушка поджала губы. Разве может она желать Годрика? Он груб, неотесан, дик и… отвратителен.

Капля дождя упала ей на плечо, и ей снова нестерпимо захотелось облегчиться. Мейриона попыталась подвинуться: неловко было чувствовать его бедра на своих ягодицах.

– Как долго нам еще ехать?

– Осталось уже немного.

Дождь усилился, кругом стало холодно и сыро. Мейриона, раскачиваясь, изгибалась всем телом, но что-то твердое упиралось ей в ягодицы, не позволяя устроиться поудобнее.

Зло выдохнув, Годрик рявкнул:

– Черт побери! Если ты не хочешь, чтобы я через мгновение перестал быть человеком чести, сиди спокойно.

Мейриона отвернулась, чтобы он не мог видеть, как румянец заливает ее щеки.

– Ты мог взять меня силой раньше, – возразила она.

– Тем не менее не считай, что ты теперь в безопасности.

Она постаралась сидеть спокойно, и все ее ощущения сосредоточились внизу живота. Ей не удалось побывать в уборной со времени свадебного пира, и теперь выпитое вино плескалось внутри.

– Как скоро мы остановимся?

– Скоро.

Они выехали за границу ее владений, а Годрик, казалось, не замечал терзаний спутницы, которой очень хотелось сменить положение, но она не осмеливалась не то что подвинуться, даже пошевелиться.

Слабый дождик стихал и снова начинался легкими порывами. Удар каждой капли отзывался у нее внутри. Господи! Если бы ей удалось уединиться хоть на минуту.

Как она могла сказать ему о своем затруднительном положении? Благородные женщины не говорили о таких вещах. Если им необходимо было удалиться в уборную, они шли молча и сдержанно. Как же ей быть?

– Мы сегодня доберемся к тебе домой? – Голос громким эхом отразился в деревьях.

– Нет, – сказал он, и надежды на привал рухнули. Земля по-прежнему плыла под копытами коня, и каждое покачивание вызывало у Мейрионы сильные позывы, – казалось, она вот-вот лопнет.

– Когда мы остановимся? Монтгомери сердито нахмурил брови:

– Если ты хочешь узнать, когда можно будет попытаться сбежать, оставь даже мысль об этом.

О Боже, он неправильно истолковал ее вопрос. Пресвятая Дева Мария! А вдруг она не сможет больше терпеть? Какой стыд! Мысль была настолько ужасающа, что нельзя было даже предположить подобного.

О Боже, Боже!

– Мне… мне нужно… – Она запнулась, так как не могла заставить себя произнести эти слова. То, что ей было нужно, слишком низменно, слишком вульгарно.

– Что? – Раздражение делало его лаконичным. – Громче, леди, я вас не слышу.

– Мне нужно, то есть я должна… Его раздражение утихло.

– Тпру, Мститель.

Лошадь остановилась, и Годрик, соскочив с коня, снял ее с седла.

Благодарение святым угодникам!

– Наконец-то, – прошептала Мейриона, испытывая благодарность за то, что он избавил ее от унизительной просьбы.

Озорная улыбка появилась в уголках его губ.

– Я развяжу тебе запястья, если ты вновь назовешь меня «милорд».

Его тихий голос, почти шепот, был глубоким и обольстительным.

– Нет.

Он бросил взгляд на деревья, потом вновь посмотрел на нее.

Она же ничего не сможет, если запястья у нее будут связаны.

В загадочной глубине его темных синих глаз озорно танцевали мерцающие огоньки, и ей пришла в голову мысль, что он получает удовольствие, наблюдая, как она борется со своей гордостью. Гадкий, злой человек.

А что, если он не позволит ей облегчиться? Или… – она чуть не задохнулась, – что, если он собирается ей помогать?

– Я позволю тебе уединиться, если ты произнесешь это слово. – Его голос быль столь же чарующим, как луч солнечного света зимой.

Она покачала головой:

– Я не могу.

Назвать его милордом было равносильно предательству своей семьи. Возможно, нужда когда-нибудь ослабнет…

– Как хочешь.

Пожав плечами, Монтгомери схватил Мейриону за талию и вознамерился вновь усадить в седло.

О Боже! Она опозорит себя, если он опять взгромоздит ее на эту лошадь, так и не позволив уединиться.

– Прошу вас, пожалуйста, – захныкала она. Годрик остановился, выжидающе глядя на нее. На его губах появилась улыбка, он играл с ней как кошка с мышью.

Мейриона подняла голову. Он не имеет права смеяться над ней!

Внезапно она почувствовала острую боль между ногами. О Боже!

Опустив взгляд, чтобы не смотреть в его притягательные, сияющие полуночной синевой глаза, она рассматривала землю и пыталась думать о камнях, ветках и листьях. О чем угодно, кроме воды.

Годрик поднял ее подбородок:

– Посмотри на меня.

Мейриона бросила на него гневный взгляд.

– Милорд, – выпалила она, злясь на свое взбунтовавшееся тело. – Я вас ненавижу.

Ожидая Мейриону, Годрик не спеша поглаживал шею жеребца. Он просто вынужден был позволить ей уединиться, взяв с нее честное слово, что она не попытается сбежать.

Мейриона достаточно разумна и вряд ли попытается убежать здесь. В этих местах множество бродяг – женщина, да к тому же в одном нижнем белье, может стать их добычей.

Оглянувшись, он увидел только листья кустарника.

Прошла минута. Еще одна.

– Мейриона!

– Имей терпение! – Ее голос донесся откуда-то из глубины леса, но он немного успокоился. Девушка решительная, но не глупая.

– Я жду.

В ответ Годрик услышал ругательства и ухмыльнулся. Эта крошка испытала неловкость, когда сказала ему, по какой причине ей необходимо отлучиться, а вот ругается она, как простой солдат. Сколько же противоречий в этой женщине! И все же она очаровательна.

Когда их руки соприкасались, ее язвительный тон не мог скрыть учащавшегося дыхания. Впервые за много лет женщина благородного происхождения не отводила взгляда от его покрытого шрамами лица и смотрела на него скорее с любопытством, чем с отвращением, отчего Годрик чувствовал себя неосторожной, глупой лягушкой, которая, попав в котел к ведьме, радуется теплой приятной воде. Много лет назад он испытывал такое же чувство, и тогда колдунья просто сварила его, уготовив существование раба.

Чтобы достичь своей цели, она сделает все. Она уже разорвала соглашение о помолвке и вышла замуж за человека, который старше ее в три раза. Он не должен забывать о ее жестокости только из-за того, что его тянет к ней, как томимого жаждой путника – к воде.

Вначале девчонка просто тряслась от страха, но, когда он усадил ее к себе на колени и его руки коснулись ее бедер, она прильнула к его груди, словно верная любовница.

Да, она боится его, но в реакции на него скрывается нечто другое. То, как откликалось тело Мейрионы на его прикосновения, говорит о том, что внутри этого тела бушуют пылкие, огненные, как ее волосы, страсти.

Услышав неподалеку хруст веток, конь настороженно повел ушами. Она возвращается. Годрик потрепал жеребца походке.

– Графиня? Ответа не было.

Солнечный свет, пробиваясь через зеленый полог, освещал тропинку, по которой Мейриона спешно пробиралась через заросли. Большой куст боярышника, увешанный темно-красными ягодами, рос всего в нескольких ярдах; шириной почти в два с половиной фута, он мог послужить хорошим укрытием. Девушка подбежала к кусту и, подняв сорочку, быстро опустилась на корточки.