– Да, – согласилась она, опустив глаза. Мокрые ресницы отбросили тень на щеки. – А ведь я презирала ее, Дэллас. Я не хотела, чтобы мой брат на ней женился. Когда ты пришел, чтобы выкрасть ее, я даже обрадовалась.

На ее лице отпечаталось чувство вины и сострадания…

– Я так и не успела сказать ей, что восхищаюсь ее мужеством, когда она вместе с нами бежала из Инверлока, восхищаюсь тем, что она рисковала собой, чтобы спасти сына моего брата. О, боже, я ни разу не сказала ей, что, невзирая на свои вечные страхи, головокружения и предчувствия Мэри сделала Иана счастливым. Он любил ее. И я сожалею, что не могу сказать того же о себе.

– Милая, ты переживаешь о вещах, которые нужно забыть. Смерть Мэри – воля божья, а не твоя.

– Но ее жизнь могла бы быть радостней…

Дэллас в отчаянии посмотрел на Изабель. Он хорошо знал, что значит испытывать чувство вины за то, что сделано, или за то, что не было сделано. Он знал, что вряд ли сможет найти слова утешения.

– Мы похороним Мэри и ребенка в семейном склепе, – сказал он наконец. – Если Макдугаллы захотят…

– Ребенок не умер. Он жив, хотя очень слаб.

Дэллас замигал. Он не предполагал, что ребенок может выжить. На мгновение Дэллас замер, ничего не говоря. Потом до него дошло: это же ребенок его врага. Сын Иана Макдугалла. Дэллас нахмурился.

– Мы отошлем ребенка вместе с няней к Макдугаллу и сообщим, что Мэри Росс умерла при родах.

Изабель высвободилась из его объятий, отступила на шаг назад.

– Малыш слишком слаб, Дэллас. Он погибнет.

– Может быть, это и к лучшему. Дело рук божьих. Ее лаза вспыхнули.

– Я никогда не буду принимать участия в убийстве невинного, в убийстве сына моего брата. У меня такое ощущение, что я стою и смотрю, как ты перерезаешь ему горло.

Пораженный ее словами, Дэллас глухо пробормотал:

– Если этот ребенок вырастет и станет мужчиной, ему уж точно перережут глотку. Разумнее отослать его к родным.

– Нет! Не сейчас. Как ты можешь быть так жесток? Никогда не думала, что ты можешь так поступать, так рассуждать!

– Боже! Не хочешь ли ты сказать, что собираешься оставить ребенка у себя, Изабель?

– Да. До тех пор, пока он не окрепнет и его можно будет отослать к Иану, я буду сама заботиться о нем.

В глазах Изабель сверкала столь знакомая Дэлласу решимость. Он знал, что спорить бесполезно. Мало того, что она не уступит. Она никогда не простит, если с ребенком что-нибудь случится.

– Хорошо, – вымолвил он наконец. – Я найму няню, которая будет ухаживать за младенцем, пока он не подрастет и его можно будет отослать к отцу без особого риска. Но не требуй от меня большего, Изабель, иначе мы поссоримся.

– О большем сейчас я и не мечтаю, Дэллас.

Нет, она не покорилась. Дэллас почувствовал неприязнь, когда его жена направилась в комнату роженицы, откуда сквозь открытую дверь доносился слабый писк новорожденного. Затем дверь затворилась, отделив его от Изабель и от сына Иана Макдугалла. Дэлласу стало стыдно за то, что он возненавидел беспомощное существо.

– Как ребенок?

Изабель бросила на Дэлласа быстрый взгляд.

– Неплохо. С каждым днем он становится все крепче.

– И насколько он крепок?

Она выпрямилась, в глазах появился холодный блеск, когда она встретилась с Дэлласом взглядом. Но он так и не взглянул на колыбель, в которой лежал укутанный в одеяло младенец.

– Еще недостаточно, мой лорд. Дэллас подавил проклятие. Ее тон был ледяным, взгляд – враждебным.

– Оставь его с няней и пойдем, Изабель. Мы так давно не были вместе.

Покачав головой, она пробормотала:

– Он такой пугливый, успокаивается только у меня на руках.

Дэллас не стал напоминать, что она все время возится с ребенком, и что он предоставлен самому себе и находит утешение в вине или мрачных раздумьях. Скучает ли она по нему? Или теперь все ее мысли заняты лишь этим вражеским отродьем, занимающим все ее время?

Пытаясь не выдать своих мыслей, Дэллас не сумел скрыть ревности.

– Черт побери, дорогая, ты предпочитаешь общество писклявого малыша моим объятиям, в которые совсем недавно так стремилась…

– Дэллас, – сказала она, коснувшись рукой его груди, и не отняла руку, когда он сжал ее. – Я понимаю, что ты, вероятно, чувствуешь себя забытым, но ведь детям требуется так много внимания, когда им всего лишь несколько дней или недель от роду.

– И твой муж не имеет права даже на одну ночь с тобой? – спросил он, сильнее сжав ее руку, когда она попыталась вырваться. – Оставь младенца няне, Изабель, и проведи время, которое нам отпущено, со мной.

– Он же дитя, Дэллас, он не может защитить себя. А мать не может одновременно находиться в двух местах…

Уязвленный, он отпустил ее руку.

– Но ты не мать этому ребенку…

Ее нижняя губа задрожала, голос стал глухим.

– Я хорошо знаю это. Но я – единственная, кого узнает этот малыш.

Из колыбели послышался слабый крик, она наклонилась, нежно коснулась одеяла, слегка качнула колыбель.

– Ребенок не останется у нас надолго, Изабель. И тебе будет трудно с ним расстаться, когда наступит время. Не стоит сейчас так убиваться, чтобы потом твое сердце разрывалось на части.

Не отрывая взгляда от колыбели, Изабель выпрямилась. В глазах ее было заметно отчаяние.

– Он такой маленький, беззащитный, Он так от меня зависит. Никто еще так не нуждался во мне, Дэллас. Никогда еще я не испытывала такой сладкой боли, как та, когда держу его на руках.

Она посмотрела на Дэлласа, брови ее сошлись в тонкую полоску.

– Не знаю, почувствую ли когда-либо биение под сердцем собственного ребенка, но когда беру на руки сына Иана, я испытываю чувства, которых никогда не испытывала.

– Вряд ли у тебя родится ребенок, если ты не будешь проводить со мной ночи, – резко сказал он, не в силах сдержать раздражения.

Она потупила голову.

– Как давно мы женаты, Дэллас? Больше года, не правда ли? И мы много раз были вместе, но я так и не зачала.

– Иногда это происходит не сразу. Но это не значит, что ты бесплодна, это не значит, что ты должна усыновить ребенка моего врага и считать его своим.

– Твоего врага? – вспыхнула Изабель.

Дэллас пожалел, что произнес эти слова. Он открыл уже рот, чтобы взять их обратно, однако на него обрушился целый поток обличений.

– Твой враг – это мой брат, Дэллас Макдональд. И если ты думаешь, что я отрекусь от Иана, то глубоко ошибаешься. И я не брошу его ребенка. Если господь не дал мне своих, возможно, он послал мне этого малыша, чтобы заполнить мое сердце.

Дэлласу почудилось, что в него бросили камень. Несколько минут он молча смотрел на нее. Хотя раньше он никогда не думал об этом, но они действительно много раз были вместе, а Изабель так и не зачала. Дети – милость божья, но для Дэлласа даром свыше была уже сама Изабель. Он был бы разочарован, если у них не родится сыновей, но он смог бы это пережить. Он не предполагал, что Изабель думает по-другому, что она жаждет держать на руках ребенка, баюкать его.

– Изабель, – сказал он, мучительно подыскивая нужные слова, – Изабель, мы не знаем и не имеем права считать тебя бесплодной. Позади тяжелый год, принесший немало горя и испытаний. Признаюсь, я не подозревал о твоем желании иметь ребенка. Однако не надейся, что я соглашусь со всем, что ты задумала по поводу этого создания…

– Создания?.. – повторила она и покачала головой. – У ребенка есть имя, Дэллас. Хочешь его узнать? Хочешь взглянуть на малыша, увидеть его лицо? Это невинное лицо. Он похож на моего брата, но в нем нет той ненависти, которую Иан испытывает к Макдональдам. Взгляни на него хотя бы разок, Дэллас.

Он замер, не в силах пошевелиться, наклонить голову и взглянуть на ребенка. Малыш стал преградой между ним и Изабель. Когда она нагнулась и взяла ребенка на руки, Дэллас ощутил необъяснимое беспокойство. Почему он боится такой крохи? Как смог этот младенец внести разлад в его жизнь? Боже, если он, Дэллас Макдональд, пойдет навстречу всем пожеланиям своей жены, он перестанет контролировать себя, а это равносильно тому, чтобы отдаться на волю волн.

– Изабель, – воскликнул он и отшатнулся, не отрывая глаз от ее лица, а потом покачал головой. – Я не хочу его видеть!

– Его зовут Дункан, – сказала она и склонилась над ребенком, шепча что-то ласковое. Дэллас стоял словно оглушенный.

– Дункан? – переспросил он по слогам, не веря ушам своим.

Она посмотрела на него, и ее взгляд подтвердил, что он не ослышался.

– Дункан… Как ты могла? Боже, как ты посмела!..

Изабель тихо отозвалась:

– Это единственное, что я могла сделать для Дункана – назвать его именем ребенка, которого он спас. Мэри была Дункану другом. Твой брат был благородным человеком, он готов был пожертвовать своей жизнью ради Мэри. Поэтому не может быть ничего лучшего, как увековечить его память в ребенке. Я думала… – ее голос осекся, затем она вновь обрела силы говорить. – Я думала о самопожертвовании, о том, что господь отдал свою жизнь за нас. Дункан верил в бога, Дэллас. Я думаю, он бы меня понял.

Дэллас пристально смотрел на нее. Он вспомнил, как Дункан смеялся над ним, не раз повторял с улыбкой, что в битве с Изабель его старшему брату приходится быть во всеоружии. Жаль, что он почти никогда не прислушивался к словам Дункана. Дэллас – чело-век, привыкший разрешать все споры при помощи меча, силой и храбростью. Бессмысленно вступать в бой с Изабель, будучи вооруженным одной лишь ненавистью к ребенку врага.

Глубоко вздохнув, Дэллас отступился.

– Ладно. Пуст он пока останется с тобой. Не буду возражать, Изабель, но помни, что его отец однажды захочет увидеть своего сына. К тому же есть еще граф Росс. Он тоже может потребовать своего внука. Что тогда?

Она смело встретила его взгляд.

– Ты собираешься захватить Инверлок, а затем земли Росса, не так ли? Если все будет, как ты задумал, то их требования потеряют всякий смысл. Мы оба знаем, что мало кто выживет из тех, кто стоял за англичан.

– Да, но в его венах кровь Макдугаллов… Ты забыла об этом?

– А ты забыл о том, что в моих жилах также течет кровь Макдугаллов?

Дэллас не решился потребовать, чтобы она сию же секунду передала младенца няне. Он понимал, что может потерять Изабель. Нет, он не станет рисковать из-за этого ребенка, а может быть, даже ради своего короля…

Дэллас выдавил из себя улыбку.

– Ты достойный противник, Изабель. Никогда еще я не терпел такого окончательного поражения.

– Значит, я оставляю маленького Дункана?

Он не мог не вздрогнуть, услышав это имя, но только согласно кивнул головой.

– Да. Но не называй его Макдональдом. Он – Макдугалл. И это будет твоим долгом – рассказать ему о своем роде, когда он подрастет и сможет понять.

Изабель взглянула на ребенка, затем подняла глаза на Дэлласа.

– Да, я расскажу ему о его тезке и о том, как Макдональды забыли о своей гордости, чтобы дать ему вырасти и стать сильным. Это дитя будет знать, что благородство свойственно не только его предкам.

– Хорошо, Изабель. Надеюсь, ты не разочаруешься.

Она улыбнулась. В ее глазах было облегчение и любовь. Дэллас почувствовал, как у него к горлу подкатил комок.

– Я не разочаруюсь, – сказала Изабель. – Никто не сомневается, что Макдональды горды и благородны. Он будет знать это, знать, что остался жив благодаря тому, что Макдональды были милосердны, и когда-нибудь Макдугаллы и Макдональды будут жить в мире.

Дэллас не сказал, что это неосуществимая мечта, хотя слова эти были готовы сорваться с его языка. Достаточно того, что она верит в это, и что она приняла его условия и не возненавидела его.

* * *

Сентябрьский ветер рвал письмо из рук, и Изабель плотно сжала пальцы. Невидящим взором она глядела в окно, чувствуя, как тяжесть наваливается на сердце. Уже не в первый раз перечитывала она письмо Иана и знала его наизусть…

Вот уже три дня она не находила себе места. Письмо от Иана было ответом на ее собственное письмо, в котором она сообщала брату о смерти его жены и о рождении сына. Теперь, когда она знала решение Иана, так хотелось, чтобы она вообще не получала никаких писем! Дэллас, конечно, будет счастлив удовлетворить требования Иана и отошлет ребенка в Дунстаффнаге, получив выкуп. Иан писал, что готов заплатить Макдональдам столько, сколько они запросят.

Изабель пока ничего не сказала мужу, она просто была не в силах зачитать слова, в результате которых маленький Дункан может исчезнуть из ее жизни.

Горячие слезы жгли уголки ее глаз, она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Нет смысла плакать, когда надо искать выход!

Боль и скорбь, охватившие Изабель в последние дни, затмили в ее сознании все остальные летние события. Не успела она успокоиться, узнав, что граф Росс лишком озабочен охраной своих границ, чтобы думать о внуке, как пришло известие о смерти короля Эдуарда. На престол вступил Эдуард II, который, как знали шотландцы, не любил воевать.