Тия Дивайн - Властитель души и тела

Да, конечно, очень непростым. Настолько трудным, что ради того, чтобы добиться своей цели, он обещал жениться. Еще тогда.

Сейчас же ему и этого не требовалось. Казалось, что любая женщина в Лондоне, не слишком обремененная соображениями морали, готова отдаться этому мерзавцу, не требуя от него ничего взамен.

Однако с того времени что-то изменилось, вдруг подумала Дженис, глядя на сестру и пытаясь придумать, как сообщить ей эту новость, не ввергнув в еще более глубокую депрессию.

На этот раз все было по-другому. По какой-то причине на кон был поставлен реальный брак, и граф действительно собирался жениться. Он бы не ставил в известность о своем намерении высшее общество, если бы это было не так.

Великий Боже! Можно представить, к чему это все приведет. Каждая порядочная девушка, чей род восходит чуть ли не к каменному веку, может стать объектом пристального внимания графа.

Ужас, охвативший Дженис при этой мысли, очевидно, отразился на ее лице, потому что Джулия, сжав руку сестры, с тревогой повторила свой вопрос:

– Что же так вывело тебя из себя, что ты не можешь даже сказать об этом?

«Одно событие, о котором ты скорее всего и слышать не захочешь», – медлила с ответом Дженис.

– Ну пожалуйста, сестричка, после того как я услышала самое ужасное, что могут вынести уши женщины, мне уже ничто не страшно.

Да, – и это было еще одно, что Джулия не могла простить Уику, – отныне все в жизни ее сестры было неразрывно связано с тем днем, когда граф отверг ее.

И от этого новость, которую должна была сообщить Дженис, становилась еще тяжелее.

Но сказать об этом Джулии было необходимо, иначе вестником станет другой человек, возможно, злой и жестокий. Кто-нибудь, кто захочет причинить Джулии боль и заставить ее страдать. Даже их родная мать.

Но Дженис никак не могла подобрать подходящие слова, хотя и знала, что через несколько минут ее мучения закончатся. Ибо уже по тому, как напряжено ее лицо, Джулия сразу догадается, о ком пойдет речь.

И действительно, через несколько минут ее сестра понимающе произнесла:

– Ты опять об этом…

– Да.

– Очередные сплетни?

Мягко сказано, подумала Дженис.

– Этот мерзавец в своем желании соблазнить и уничтожить чуть ли не каждую женщину в Англии придумал новую забаву, – осторожно продолжила она.

– Что ты имеешь в виду? Разве эта игра ему еще не наскучила?

Это было что-то новое. Может быть, сердце Джулии начало понемногу заживать и она наконец-то увидела все в истинном свете? Однако нельзя было на это слишком надеяться. Джулия должна услышать новость от нее, другого выбора не было.

– Но он еще никогда публично не объявлял о своем намерении жениться, – с отчаян ием проговорила Дженис.

– Что? – Джулия побледнела как смерть и, готовая лишиться чувств, посмотрела на сестру так, словно та была исчадием ада.

– Не надо! Не смей падать в обморок!

– Как ты могла? – простонала Джулия, вырвав свою руку из ладони сестры и без сил откинувшись на подушки. – Услышать от тебя такое…

– А от кого же еще? – резко спросила Дженис. – Кто еще, как не я, сообщит тебе эту новость без злорадства и желания причинить тебе боль? Ты все равно узнала бы об этом очень скоро. До меня это известие дошло спустя несколько часов, после того как Уик официально заявил о своем новом и срочном намерении. Уже в течение этого дня ты услышала бы все, и скорее всего от человека, которому дела нет до твоих чувств и переживаний. Как ты могла даже подумать о том, что я хочу причинить тебе боль?

Джулия нервно сглотнула, пытаясь взять себя в руки.

– Я даже представить себе не могу, что произойдет с той несчастной, которой удастся привлечь его внимание. Уже через месяц она окажется прикованной к постели от полного нервного и физического истощения.

– Да, но она должна родить ему наследника… – задумчиво произнесла Дженис и внезапно замолчала.

Вот что изменилось. Даже гедонисты стареют и со временем теряют силу. А он последний в своем роду. Можно только представить, под каким давлением оказался граф, чтобы после стольких бастардов, разбросанных по всей стране, он решил родить законного ребенка. Да… тогда все встает на свои места – женитьба, девственница… Какой бессовестный мерзавец!

– Как мне жаль ту девочку, – тихо произнесла Джулия, – на которую падет выбор графа, особенно когда их отношения подойдут к тому моменту… – Не договорив, Джулия закрыла лицо руками и заплакала. – Боже, как пережить эту страшную новость, после того что он сделал со мной? Я никогда не должна была приходить…

– Но дорогая, тогда просто пришло время, – попыталась успокоить ее Дженис. – Пришло время выйти на свет Божий из своего склепа и встретить человека, который оценил бы тебя по достоинству и по-настоящему полюбил.

– И вот я здесь, сижу и тоскую по мужчине, с которым никогда не буду вместе. А после этого известия мне остается только…

– Никогда так не говори и не смей даже думать об этом… – прервала ее с жаром сестра. – О Господи, если бы я только могла стереть из твоей памяти весь этот кошмар, если б я могла найти того единственного, идеального мужчину, который заставил бы тебя забыть про это чудовище!

– Его невозможно забыть… – простонала Джулия. – Никогда. Ни слова, которые он говорил, ни его обещания, ни того, что он сделал. Я не скажу об этом ни слова, но и никогда не забуду…

У Дженис все похолодело внутри. То, что он сделал?.. И Джулию тоже? Ко всему прочему он ее еще и совратил?

Да она просто убьет этого человека. Она растопчет его, сдерет с него кожу, оторвет голову, отрежет его мужское достоинство и повесит на самом высоком дереве! Господи, должен же существовать какой-нибудь способ отомстить этому человеку, абсолютно лишенному всякой морали…

Надо найти этот способ во что бы то ни стало – она не могла видеть сестру и знать, что не в силах ей помочь. Джулия мучительно страдала. Доверчивая по натуре, она все принимала слишком близко к сердцу. И граф не задумываясь этим воспользовался. А когда Джулия ему наскучила, хладнокровно бросил ее.

Кто-то должен преподнести ему урок – разбить сердце графа, обмануть его доверие, а затем бросить.

А смогла бы она это сделать?.. Но каким образом? И как отнесется к этому Джулия?

– Мы уедем в усадьбу, – в отчаянии проговорила Дженис. Она не знала, как еще можно помочь сестре. – Возьмем самое необходимое и отправимся туда как можно скорее. Только ты и я. Мама с папой останутся в городе, а мы спокойно поживем какое-то время в Ванфорде. И ты будешь далека от всей этой истории.

– Если бы можно было все так легко забыть…

– Но ты должна. Джулия, прошло уже четыре года. И все это время его чары не отпускают тебя…

– Неужели прошло столько лет! А мне кажется, что это случилось совсем недавно.

– Не говори так. Сестричка, ты должна вычеркнуть из памяти любое воспоминание об этом мерзавце.

– А ты бы смогла? – мрачно спросила Джулия.

– Надеюсь, – осторожно ответила Дженис. – Но я никогда не любила так сильно, чтобы это имело хоть какое-то значение. О большинстве моих поклонников можно с легкостью забыть.

– Он способен соблазнить даже тебя. Такова сила его обаяния.

Дженис так не думала, однако в словах Джулии ей почудилось что-то похожее на дурное предзнаменование, даже вызов, и она не долго думая ответила:

– Тогда, может, мне следует попытать счастья среди тех претенденток, которые готовы разделить с графом новый этап его жизни.

– Дорогая моя, дорогая…

Дженис замерла.

Голос принадлежал матери, которая, внезапно появившись в дверях, заторопилась к дочерям.

– Ну разве это не удивительно? Я как раз размышляла о том же! Как хорошо мы понимаем друг друга. Вы обе обладаете всеми необходимыми качествами, однако ваши характеры отличаются, как день и ночь. И то, чего не удалось добиться мягкой и нежной Джулии, сможет сделать ее более агрессивная и задиристая сестра.

Джулия поглубже зарылась в подушки, когда их мать опустилась на другой конец дивана.

– Я все это время пыталась объяснить твоей сестре, что для такого человека, как граф Уик…

– Такого чудовища, как граф Уик, – со злостью перебила ее Дженис.

Мать девушек с недоумением приподняла брови.

– Ты не должна так думать, если твои намерения в отношении графа даже наполовину серьезны. Но ты же так не думаешь, не правда ли?

– Я не знаю. – И Дженис действительно не знала, как относиться ко всей этой истории.

Но одно она сознавала совершенно ясно – жажда мести не отпускала ее, и здесь ей представлялся прекрасный шанс отомстить за сестру. Но их мать не должна ничего об этом знать. Так же как и Джулия. Во всяком случае, до тех пор, пока сама она не поймет, насколько сильно могут расстроить Джулию ее намерения.

– Я много раз пыталась объяснить Джулии, что такому мужчине, как Уик, нужна своевольная и независимая женщина, которая бы ни в чем ему не уступала. Ас девушками вроде Джулии, с их мягким характером, ему очень легко стать грубым и деспотичным. Он бы все время подавлял ее. А потом ее красота и молодость увянут и… – Быстро взглянув на младшую дочь, она решила не заканчивать свою мысль. – Что касается меня, то я искренне благодарна графу Уику за его мудрое решение не подвергать Джулию подобному испытанию и отказаться от брака с ней, пока все не зашло слишком далеко. Но я не могу убедить твою сестру в том, что он поступил так из деликатности и из лучших побуждений, а главное, в том, что их союз стал бы настоящей катастрофой и принес обоим одни несчастья.

– Чудовище и… деликатность? Мама, имя этого человека и твои слова о нем – вещи несовместимые! Он настоящее животное, которое рыщет вокруг до тех пор, пока не учует самку, готовую пасть к его ногам. И что происходит потом? Он просто использует ее, получает свой кусок плоти, а затем бросает, устремляясь к новой жертве. А ты говоришь о тонкости чувств! Да он отвратительная скотина…

– О нет, ты не права, – с неожиданной силой воскликнула Джулия. – В нем совсем нет животной страсти, может быть, только в конце… – Ее голос оборвался. – Но Уикни когда не был грубым, даже тогда… он просто… ушел…

– О Господи, – с отвращением произнесла Дженис. – Я умываю руки. Пусть Джулия продолжает оплакивать это чудовище, а он – совращать других глупых гусынь, не знающих, что такое осторожность.

Дженис поднялась, однако практичная мать задержала ее.

– Граф в любом случае женится, – сказала она. – И одна из этих глупых гусынь, как ты изволила выразиться, станет его женой и разделит с ним его состояние. Почему бы тебе не стать ею?

Дженис охватил ужас. Неужели ее мать думала об этом всерьез?

Не важно, что она сама недавно подумывала о том же. Однако ее желание наброситься с кулаками на этого мерзавца весьма отличалось от практицизма матери, которая видела для них шанс даже в самом неподходящем варианте, предпочитая не замечать плохое. Несмотря на все произошедшее с Джулией и на скандальную репутацию графа…

Дженис отвернулась – ее мать просто ничего не знала: ни о непристойных слухах и сплетнях, ни о степени развращенности и гедонизма, до которой этот монстр докатился еще до его несостоявшейся помолвки с Джулией.

И сейчас она, конечно, даже представить себе не могла всю глубину его порочности, которая стала основной темой для пересудов, обсуждаемой исключительно шепотом, да и то в основном девушками на выданье, их перепуганными мамашами да негодующими вдовами, которые приходили в ужас от легендарных похождений графа. Безусловно, их мать даже не подозревала ничего подобного, иначе бы она не считала Дженис подходящей кандидатурой в спутницы графу.

Но потом Дженис вдруг ясно осознала, что никакие пороки графа никогда не затмят одной простой вещи, столь дорогой для материнского сердца: раз уж мужчина намерен жениться, обладает годовым доходом в пятьдесят тысяч фунтов и способен оплатить епитимью карманными деньгами, все остальные его качества уже не имели никакого значения.

Пороки Уика не смущали мать девушек, ибо, по ее мнению, мужчина всегда останется мужчиной, а женщинам вечно приходится расплачиваться за это.

Дженис взглянула на младшую сестру, которая, сжавшись в комочек, лежала на кушетке и пыталась скрыть слезы.

Но только не в этот раз. Вот если бы Джулия тоже дала ей свое молчаливое согласие… О, тогда бы она могла строить свои планы, чтобы отомстить за ее поруганную честь. И тогда Уику пришлось бы заплатить за все.

Однако одно дело мечтать о мести вообще и совсем другое – обдумывать конкретные шаги по воплощению своего плана в жизнь. Жеманные девственницы были не по части Уика. И никто из друзей Дженис, сплетничающих напропалую о скандальной новости, не видел графа в обществе какой-нибудь худосочной бледной Венеры, не обладающей ни умом, ни стилем, ни светскостью.