Эмма Уайлдс - Влюбленный виконт

Она насмешливо улыбнулась.

— Я уверен, что ты произвела бы настоящий фурор в модных кругах, — сухо заметил он. — Да, ты предупредила меня насчет мисс Мейер. Так что теперь мы квиты. — Он остановился, пропуская ее перед собой. — И я благодарен тебе, потому что, хотя у нее есть кое-какие восхитительные… качества, мне хочется убежать от нее как можно быстрее.

Предположить, какие качества ему кажутся восхитительными, было не трудно.

— Как истинному повесе, — пробормотала Элизабет.

— Нет, — поправил он, — как мужчине, обладающему хотя бы крупицей чувства самосохранения.

— Объясни разницу.

Ответ Майлза не шел у нее из головы.

Неужели они только что ссорились? Как всегда, ссора прошла точно короткая летняя гроза.

— Избегать хищных ухаживаний пылких молодых женщин вовсе не то же самое, что соблазнять их, — сказал он, кривя рот.

— Я никогда не говорила, что ты их соблазняешь.

— Ты следишь за моей личной жизнью? Если так, ты, возможно, спросишь меня о подробностях и убедишься, что твои сведения точны.

— Наплевать мне на твои личные романы. — Она демонстративно отмахнулась от него. — Но при этом ты довольно часто заводишь о них разговор.

Они прошли через огромный великолепный холл и, подойдя к изящно изогнутой лестнице, начали подниматься наверх. Элизабет шла первая.

— Только потому, что ты разозлил меня сегодня.

— Разве это необычно? — прошептал он так тихо, что она едва расслышала.

Она полуобернулась и посмотрела ему прямо в глаза, потому что он стоял ниже на одну ступеньку. Его темно-каштановые волосы, блестящие при свете лампы, немного растрепались, он уже поставил ногу на следующую ступеньку, взгляд у него был вопросительный.

Непонятно почему, она вспыхнула. Они стояли совсем рядом, от него слабо, но ощутимо пахло одеколоном, и она осознала, какой он высокий, какое у него сильное атлетическое тело, и больше того: почувствовала его взгляд на себе.

И это Майлз.

И тут оказалось, что Элизабет не может найти саркастического ответа на его язвительное замечание. Они постояли так всего мгновение, потом он слегка вопросительно поднял брови, и она поняла, что сердце у нее гулко бьется.

Совершенно без всяких причин.

Потом она повернулась и поспешила по лестнице и дальше, к своей комнате, не сказав больше ни слова.

Было очень поздно, комнату наполняли смутные тени. Мэдлин провела пальцами по его спине.

— Хм.

— Это комплимент? — рассмеялся Люк, и от его дыхания ее растрепанные пряди шевельнулись в такт с биением его пульса, замедленным теперь, после бурных любовных ласк.

Женщина, лежащая под ним, была совершенством — мягким и ароматным, созданным из пылких вздохов и чувственного тепла, и он поцеловал впадинку у нее на шее томным и нежным поцелуем.

— Я отвечу, когда снова смогу думать.

Мэдлин выгнулась под ним, все еще не открывая глаз, ее темные длинные ресницы лежали на высоких скулах.

Он скатился с нее и лег сбоку.

— И может быть, я вас услышу, когда гул в моих ушах ослабнет.

— А это комплимент?

Она пошевелилась и подвинулась ближе к нему. В воздухе стоял вызывающий запах секса.

Так оно и было — и она, без сомнения, знала это, несмотря на шутливый тон, которым задала этот вопрос, а он нарочно не смотрел на золоченые часы, тикающие на каминной полке. Ему нужно идти, это ясно, — но, что удивительно, ему этого не хотелось. А хотелось ему остаться в ее постели и в ее объятиях, но он решил, что потакать себе — опасно:

— Возможно, — ответил Люк нарочито легкомысленна но, хотя ничего легкомысленного в этой ситуации не было.

— Мы делаем друг другу комплименты. — Она потрогала его подбородок робким изучающим жестом, а потом быстро добавила:

— По крайней мере, здесь.

Она имела в виду — в постели. Эта уловка заставила его мысленно поморщиться, но ему не хотелось, чтобы она это заметила. Он взял ее руку и покрыл пальцы нежными поцелуями.

— Да.

Она нахмурилась, слегка сдвинув ровные брови.

— Или может быть, я просто наивна. Быть может, все женщины, с которыми вы спали, чувствуют себя вот так.

Как — вот так? Он чуть было не задал этот вопрос вслух.

Сфера чувств — опасная сфера. Он улыбнулся и, приподнявшись на локте, легко провел ладонью по ее груди и плоскому животу.

— Я думаю, вы анализируете то, что не поддается определению. Насколько мужчина и женщина получают удовольствие от общества друг друга — это всегда субъективные ощущения. Уверяю вас, я действительно получаю очень большое удовольствие, — сказал он.

— Кажется, вы говорите искренне…

Она выгнулась, когда Люк провел пальцем по ее бедру.

Он говорил искренне. И еще ему хотелось, чтобы он мог забыть сладость ее поцелуев, ее необычный вздох, когда он входил в ее хрупкое тело, теплый душистый шелк ее кожи… но он не мог. Оказалось, что он не может этого сделать, и чем бы ни кончилась их связь, у него созревало зловещее ощущение, что воспоминание о Мэдлин будет преследовать его так же, как его прошлое.

Другими словами, он ничему не научился на собственных ошибках, только прибавил к старым новые.

Это было совсем не то, чего он искал, когда поддался своему основному инстинкту и снова уложил ее в постель.

…Летняя ночь, случайная встреча, красивая дама в саду, когда он был о как уязвим и восприимчив, потому что Испания, осталась далеко позади, а он оказался в новой для себя роли виконта, и беспорядок его чувств привел к не вполне безупречному обмену обычными шутками… а потом… а потом Мэдлин посмотрела на него прекрасными глазами, и впервые со смерти Марии другая женщина вызвала у него проблеск желания. Она согласилась, когда он предложил проводить ее домой, и только потом, после ночи незабываемой страсти, он понял, что та, которую он соблазнил, была добродетельной молодой вдовой, только недавно снова начавшей появляться в обществе. Он не хотел этого, он просто хотел случайного соития…

«Или может быть, именно этого ты и хотел», — намекнул коварный голос у него в голове. Случайная связь не вызвала бы у него такого потрясения. Быть может, ему послали рай на земле, не обязав при этом надевать ангельские крылья.

— Никто из нас не забыл той давнишней ночи, — сказал он с вынужденной честностью, — иначе мы не оказались бы вместе. Не делайте ошибки, полагая, что вы такая же, как все.

Он хотел дать ей понять, что держится на расстоянии от нее по некоторым личным причинам.

— Вот как? — Ее неуверенный взгляд говорил о том, что она не понимает, как важно разобраться в его словах. — Почему я не такая же?

Он уже сказал ей слишком, слишком много и демонстративно скривил губы в едва заметной улыбке.

— С чего мне начать? Ни у кого нет таких грудей, как у вас. Женственные, пышные, но не настолько большие, чтобы не уместиться в моей руке. — Он обхватил ладонью се теплую податливую плоть. — Все мужчины на сегодняшнем балу завидовали мне.

— И каждая светская красавица ревновала меня после того, как мы сегодня появились и ушли вместе.

Мэдлин проговорила это весело, но в ее голосе прозвучала едва заметная тревога.

Он насмешливо фыркнул.

— А каждый молодой денди хотел вырвать мне сердце, потому что я здесь, с вами.

— Но я не хочу… — Она посмотрела ему в глаза и добавила приглушенным голосом: — Быть с ними, я имею в виду.

Плохо, что он поверил ей. Нельзя сказать, что у него было достаточно оснований, чтобы высказать свое мнение, но он ей поверил и был настолько надменен, что спросил, в свою очередь:

— А в чем я не такой?

— Не знаю.

Люк пробежал пальцами по радужным дорожкам, оставленным его семенем на ее бедре.

— Я тоже не знаю, почему я здесь. — После чего он усмехнулся, не желая примешивать ничего серьезного к своему нынешнему состоянию удовлетворенности. — Хотя слишком большое количество размышлений в такое время — вещь опасная. Скажем только, что, по моему мнению, вы немного угрожаете спокойствию моей души, и при этом все-таки я не могу совладать с телесными порывами.

— Вы в этом не одиноки. Логика бессильна в нашем случае, так что давайте не будем делать напрасные попытки и терять время.

Она улыбнулась в ответ, в ее глазах было что-то озорное.

— Могу ли я добавить, что мне нравится то, что делают сейчас ваши пальцы, но лучше бы они переместились на несколько дюймов выше?

Он обрадовался ее желанию прекратить разговор, особенно потому, что прагматическое расследование мотивов и последствий стало просто невозможным, когда она откинулась на тонкие льняные простыни, манящая и доступная для эротической игры. Ее длинные светлые волосы, густые и блестящие, напоминали китайский шелк, они были не цвета золота и не цвета платины, но какого-то ускользающего оттенка, среднего между двумя этими цветами, а необычный разрез глаз вызывал в памяти образы гарема и экзотических запретных вечеров где-то далеко от этого мира. То была фантазия, и он более чем охотно покорился ей — и самому себе.

— Вот так?

Он легко коснулся ее, обвел изящный треугольник волос между ее бедрами, а потом его палец скользнул внутрь для исследования. Конечно, там было влажно от ее желания и так горячо и узко, что он снова начал затвердевать.

Даже он удивился, потому что, хотя у него никогда не было проблем с потенцией, он считал себя уже удовлетворенным.

Лежа на спине, она опустила ресницы и раздвинула ноги.

— Вы никогда не устаете?

— Немного устал. — Он поцеловал ее грудь, ощутил запах кожи, и ее солоноватый привкус подействовал на него как самое сильное возбуждающее средство. — Но явно не готов еще уйти.

— Я вижу.

Она бросила взгляд из-под отяжелевших век на его оживающую плоть.

— Вы не слишком устали, чтобы мне нельзя было остаться еще на некоторое время?

— Совершенно нет.

Спокойный голос подтверждал ее искренность.

— Так я и подумал.

Опираясь на локоть, Люк принялся ласкать ее сначала одним пальцем, потом двумя, от чего она судорожно втянула в себя воздух.

— Да.

Ее бедра двигались в такт с его пальцами.

— Разве я задал вам вопрос?

— Не знаю.

Она задыхалась, а он продолжал:

— Вы хотите, чтобы я снова вас взял?

Она посмотрела на него, испуганная и не совсем уверенная, понял ли Люк, что они с мужем никогда не занимались в постели любовными играми. Он продолжал возбуждать ее, медленно растягивая губы в усмешке.

— Простите мою откровенность, но мой статус мальчика-певчего уже давно отменен.

— Это меня не удивляет. Вы не имеете права ни на что, хотя бы отдаленно относящееся к божественным рудам…

Мэдлин могла бы сказать и больше, но он нова пошевелил пальцем и она только быстро втянула в себя воздух и задрожала, при этом ее лицо сильно покраснело.

— О Боже…

— Попросите меня вежливо, и я перестану.

— Люк…

— Достаточно будет простого «пожалуйста».

Он понимал, что она вот-вот кончит.

— Хорошо… да, пожалуйста.

Он угодил ей и с удовлетворением почувствовал, как сжались ее мышцы вокруг его пальцев, когда она достигла оргазма. Он держал ее в этом состоянии долго и томительно, пока она не оттолкнула его руку и не легла, задыхающаяся, дрожащая всем своим роскошным телом.

— Животное, — сказала она коротко.

Он рассмеялся и вытянулся рядом с ней, его плоть опять была в полной готовности.

— Вы меня просили.

— Вероятно, Олти, в ваших развлечениях могут участвовать двое.

Сказав это, Мэдлин стала на колени, откинув волосы назад.

Было приятно видеть удивление в его глазах, потому то его обычная холодная искушенность часто заставляла ее чувствовать себя юной простушкой. Она хорошо понимала, что он может в любое время оказать сопротивление, и с этим ничего не поделаешь, но когда она положила руки ему на плечи и приказала ему лечь навзничь, он подчинился, выразив свое возражение, всего лишь тем, что слегка выгнул брови.

Красоты его тела было достаточно, чтобы она остановилась и восхитилась крепкими очертаниями этого мускулистого торса, длинными ногами, плоским животом и, разумеется, размером его пениса. По натуре она не была дерзкой, но эти постельные схватки с Люком были совершенно новы для нее. Она больше не была покорной женой, узнающей об интимной жизни супругов урывками и по мелочам; она была теперь именно любовницей.

Как ни странно, это вызывало у нее особое ощущение собственной просвещенности и власти. Она сама выбрала все это. И если завтра ей захочется уйти, она уйдет. Он отпустит ее — она это знала, — и может быть, благодаря этому их плавание казалось ей… безопасным.