Кэрол Финч - Водоворот страсти

– Катлер, нам нужно срочно поговорить.

– Я бы предпочла лечь в постель, если ты не возражаешь, – сонно пробормотала она.

После двух безуспешных попыток вставить ключ в дверной замок Элисса со вздохом прислонилась к стене. Искоса глядя на ее женственную фигуру, выгодно освещенную матовым светом потолочного светильника, Натан мысленно решил, что она просто пытается соблазнить его. Судя по всему, ей это не в новинку. И надо сказать, она действительно была весьма соблазнительна. Впрочем, Эли говорил, что Элисса помолвлена с каким-то клерком, которого он почему-то называл не иначе как хлыщом.

Тихо выругавшись, Натан сам открыл дверь, пока еще не зная, говорить ли этой подвыпившей девице о гибели ее отца прямо сейчас, или стоит подождать, пока она протрезвеет. Впрочем, ей, наверное, все равно. В конце концов, почему он должен заботиться о ее чувствах и пытаться смягчить удар?

Покачиваясь на непослушных ногах, Элисса вошла в квартиру, стараясь не заснуть на ходу. Она никак не могла взять в толк, каким образом Хантер оказался здесь, в городе, да еще в столь позднее время. Она недолюбливала его за то, что он пользовался горячей любовью отца, которая по праву принадлежала ей, родной дочери Эли Ролинза. Сейчас ей вовсе не хотелось с ним разговаривать. Спать! Спать! И ничего больше… Чтобы возместить потерю сил и энергии, ей, наверное, придется проспать сто лет, не меньше! Утомительная поездка в Вашингтон и неожиданный скандал в квартире Роберта отняли у девушки столько сил, что сейчас она едва держалась на ногах.

Краем глаза она заметила, что Натан Хантер вошел вслед за ней в квартиру и остановился у порога. Не говоря ни слова и даже не глядя в его сторону, Элисса направилась прямиком в спальню. Она была слишком измучена, чтобы думать о чем-то другом, кроме постели. Пусть Хантер хоть весь вечер простоит, подпирая дверной косяк, если ему так нравится, а ей сейчас нужна только подушка…

Слабо застонав в предвкушении долгожданного сладкого сна, она повалилась на постель. Внезапно матрас сильно просел под тяжестью огромного тела, и Элисса, к собственному удивлению, покатилась куда-то вбок. Ее голова уткнулась в крепкое бедро Хантера, и низкий голос грубо произнес ей чуть не в самое ухо:

– Проснись, Катлер! Нам нужно поговорить! – Натан довольно бесцеремонно потряс девушку за плечо. – Ты меня слушаешь?

– Уходи, – устало пробормотала она.

Черт возьми! Неужели он должен нянчиться с этой пьяной вертихвосткой? Оглядев изысканно обставленную комнату, он увидел у стены большой дорожный чемодан и тут же принял смелое решение.

Одной рукой Натан сгреб в охапку сонную Элиссу, другой подхватил ее чемодан и вышел в коридор. Заперев дверь, он без особого труда дотащил до своей машины и Элиссу, и ее вещи. Когда Натан, не слишком церемонясь, втолкнул ее на пассажирское сиденье, она, едва шевеля языком, пробормотала:

– Что происходит, черт возьми?

Забравшись в кабину пикапа с водительской стороны, Натан притянул к себе слабо сопротивлявшуюся Элиссу.

– Ложись и спи, Катлер. Больше от тебя ничего не требуется.

Ее не пришлось просить об этом дважды. Положив голову на бедро Хантера, девушка моментально провалилась в сон.

Спустя полтора часа они уже подъезжали к ранчо Ролинза. Элисса все еще спала глубоким безмятежным сном, свернувшись калачиком на пассажирском сиденье пикапа. Волна шелковистых золотисто-каштановых волос накрыла бедро Хантера, а две женские ручки обнимали его ногу, словно это была мягкая подушка.

Когда Элисса зашевелилась во сне, Натан решил, что и так уже достаточно долго ждал момента, чтобы сообщить ей трагическое известие. Она спала уже больше часа, и ему нужно было сообщить ей о смерти отца еще до того, как машина подъедет к дому.

– Катлер! Проснись, Катлер! – грубо сказал он.

Элисса даже не шевельнулась.

Схватив ее за плечо, Натан как следует встряхнул Элиссу, и та сонно застонала.

– Катлер!

Сквозь сон Элисса слышала, как кто-то настойчиво повторяет ее фамилию. Девушке снилось, что она еще стоит на терминале аэропорта в Вашингтоне и никак не может улететь домой. В ужасе от того, что ей придется провести всю жизнь в кошмарном Вашингтоне, она жалобно застонала и… наполовину проснулась.

– Осторожнее! – вырвалось у Хантера, когда рука Элиссы скользнула вдоль молнии на его джинсах, пытаясь найти опору.

Элисса моментально выпрямилась и уставилась в темноту испуганными глазами. Сердце у нее бешено колотилось. Прошло несколько мгновений, прежде чем она пришла в себя и узнала широкоплечего мужчину, сидевшего за рулем рядом с ней. Стараясь дышать поглубже, чтобы успокоиться, она отодвинулась к самой дверце машины, чтобы оказаться как можно дальше от Хантера.

– Что происходит? – хрипло спросила Элисса.

– Ничего особенного, я везу тебя на ранчо.

– Но я вовсе не собиралась туда ехать!

– Придется. Иного выбора у тебя сейчас нет, – бесцеремонно сказал Хантер.

Отведя от лица прядь густых вьющихся волос, она спросила:

– А где отец?

Лицо Хантера моментально посуровело.

– Вот об этом нам и надо потолковать.

Мрачная интонация в его голосе встревожила Элиссу.

– Что с ним случилось? – требовательным тоном спросила она.

– Судя по всему, его лошадь оступилась, испугавшись выскочившего перед ней кролика… Эли ехал верхом по коровьей тропе на краю каньона…

– С ним все в порядке?

– Нет, – скорбно произнес Хантер, – его больше нет с нами.

Элисса, ошеломленная его словами, неподвижно сидела, прижавшись спиной к дверце, не в силах произнести ни звука. Казалось, что весь этот кошмар ей только снится. На самом деле с отцом все в порядке, он жив и здоров… Сейчас она проснется в своей постели и увидит привычную обстановку спальни…

– Ты слышала, что я сказал? – осторожно переспросил Хантер.

Его низкий звучный голос заставил Элиссу выйти из оцепенения и посмотреть в глаза жестокой реальности.

– Нет! Этого не может быть! – вскрикнула она в бессильном отчаянии.

Увы, было слишком поздно. Все эти годы Элисса была лишена возможности видеться со своим отцом так часто, как ей бы хотелось. Вместо нее любовью и привязанностью Эли пользовался его компаньон, Натан Хантер. Элиссе же доставалось всего несколько дней в году, когда она могла общаться с отцом, да смутные детские воспоминания о том времени, когда она росла с отцом на ранчо и он воспитывал ее в традициях трудолюбивых первопроходцев Дикого Запада.

Глаза Элиссы наполнились жгучими слезами, но она не могла позволить себе расплакаться, как двадцать лет назад, когда мать собрала вещи и увезла ее с отцовского ранчо в город. Теперь ей предстояло взять на себя все печальные хлопоты, связанные со смертью отца, а она даже не знала, с чего начать.

Натан сидел выпрямившись и глядя прямо перед собой. Обе руки крепко держали руль, он что-то тихо бормотал себе под нос. Реакция Элиссы на смерть отца показалась ему слишком сдержанной. Впрочем, почему она должна была сильно переживать по этому поводу? Эли и его дочь были практически чужими друг другу. Элиссе был гораздо ближе ее отчим.

Ей было наплевать на ранчо, где всю свою жизнь в поте лица трудился ее отец. Ее не привлекали зеленые просторы, стада тучного скота, пасущегося на плодородных землях Оклахомы, волнующиеся под ветром поля зреющей пшеницы. Она предпочитала жить в шумном грязном городе среди скоростных автострад и людской толпы. Ей нравилось проводить свободное время в ночных клубах и летать на сверхзвуковых самолетах по всей стране.

Пока Натан мысленно возмущался равнодушным отношением Элиссы к собственному отцу, она тоже бросала на него неприязненные взгляды. Рядом с ней сидел человек, с которым ее отец все эти годы делил свои радости и печали.

После развода Эли остался один и незаметно пристрастился по выходным ездить на родео. Элисса знала, что в молодости отец очень хотел попробовать себя в качестве участника этих опасных соревнований, но ему не удавалось овладеть необходимым для этого мастерством, которым почти в совершенстве владели Сид Хантер и его сын Натан. Эли искренне восхищался этой семейной командой и иногда даже спонсировал их.

Когда для Сида Хантера настали тяжелые времена, Эли предложил ему деловое сотрудничество. Отец никогда не рассказывал Элиссе всей истории об этом партнерстве, основанном не только на деловых отношениях, но и на дружбе, однако из разговоров с отцом ей удалось составить более или менее целостную картину. Она знала, что Эли взял к себе Натана после того, как Сид погиб в автокатастрофе. Лишенный общения со своим родным ребенком, Эли стал по-отечески заботиться о двадцатитрехлетнем Натане, который очень скоро заменил ему так и не родившегося сына.

Теперь, когда Натану исполнилось тридцать два года, он, очевидно, считал себя членом семьи. У Элиссы не было сомнений в том, что он захочет манипулировать ею, как это делал Роберт Грейсон. Очень скоро Натан станет всячески подкатываться к ней, чтобы остаться в бизнесе, созданном тяжелым трудом ее отца. Ну что ж, Элисса больше не даст себя обмануть…

Подумав о Хантере, Элисса вдруг ощутила совершенно неуместную волну глубокой дрожи во всем теле…

В раннем детстве, когда Эли Ролинз и его жена Джессика решали свои семейные проблемы, Элиссу воспитывала ее прабабушка. Она любила рассказывать девочке предания своего народа – индейцев-шайеннов. Прабабушку звали Маиши, но все члены семьи Ролинзов постепенно стали звать ее Мэй. Именно она рассказала маленькой Элиссе об интуитивном чувстве истины, возникающем у людей, в чьих жилах течет хоть немного индейской крови.

Среди постоянной мелочной возни городской жизни все интуитивные чувства, как правило, жестоко подавлялись. И все же время от времени Элисса ощущала всем телом волны глубокой непонятной дрожи, от которой маленькие волоски на спине у самого основания шеи вставали дыбом, как шерсть на загривке дикого зверя. В те далекие годы, когда ей позволялось проводить несколько летних недель у отца на ранчо, это чувство было в ней гораздо сильнее, словно его подпитывала близость к природе.

Рассеянно отодвинув на второй план свои ощущения, которые вызвали в ней знакомую дрожь, Элисса внимательно посмотрела на своего «похитителя». Грубоватый, какой-то полудикий, Натан Хантер был все же по-своему очень привлекателен. Элисса отлично помнила тот день, когда отец впервые познакомил ее с ним. Тогда она определила его для себя как «своенравного упрямого ковбоя».

Бывшая звезда родео, он отлично знал цену своей физической силе, благодаря которой показывал чудеса в противоборстве с полудикими бычками. Трусам и неженкам не было места на родео. У Натана был могучий бычий торс и крепкие мускулистые ноги. Один только вид этого гиганта способен был внушать неподдельный ужас.

С пронзительно-голубыми глазами и львиной внешностью Хантер выглядел почти зловеще, если не улыбался. А Элисса не могла припомнить, чтобы он часто расплывался в улыбке за те шесть-семь раз, что они виделись на ранчо у отца. Напротив, Натан всегда оставался холодно-любезным и молчаливым. Да и сама Элисса лишь терпела его присутствие. Она совсем ничего не знала о Хантере, если не считать восхвалений в его адрес из уст отца. Но их никак нельзя было рассматривать как объективную информацию. Элиссе всегда казалось, что ее отец слишком горячо привязан к этому Хантеру, да и сама ситуация была уж слишком мелодраматической – осиротевший мальчик находит родной кров у одинокого старика. Наверное, Натан питал к ней такую же неприязнь, как и она к нему. С точки зрения Элиссы, Натан Хантер был аутсайдером, а тот считал аутсайдером именно ее, Элиссу, неблагодарную дочь великодушного отца.

Пока Элисса молча глядела на Хантера, размышляя о своем, у того сердце рвалось на части от переполнявшей его скорби… Ему хотелось поговорить с Элиссой о ее безвременно ушедшем отце, о том, каким чудесным, редкой души человеком был Эли Ролинз, о том, какую роль он играл в жизни Натана и каким одиноким он, Натан, чувствует себя после его смерти. Возможно, Элисса не сумела бы его понять. Возможно, она вовсе не испытывала таких чувств к своему отцу. И все же ему хотелось добиться хоть какой-то эмоциональной реакции от этой маленькой женщины-айсберга с темными загадочными глазами, совсем как у ее отца, Эли Ролинза.

Внешнее сходство между ней и Эли было настолько разительным, что это причиняло Натану почти физическую боль. Почему получилось так, что Элисса была только внешне, а не внутренне похожа на своего отца? Почему она не ценила все то, что любил и ценил ее отец? Мучительное чувство невосполнимой потери рвалось из его сердца наружу.

– Неужели тебе нечего сказать? – не выдержал Хантер, сворачивая с проселочной дороги к видневшемуся в полумиле от них ранчо, вдоль ограды которого были посажены кедры и тополя.