Она так ждала этой возможности выбраться куда-нибудь со своей подругой, в кои-то веки провести несколько беззаботных часов и доставить себе удовольствие. В последнее время у Одры было мало поводов для праздников, все праздничные события остались в далеком прошлом. Теперь они стали большой редкостью. За последние несколько лет жизнь ее изменилась так круто, что она с трудом воспринимала ее как свою собственную.

Внезапно она поняла, что приняться за одно из излюбленных занятий, за которыми она обычно проводила свободные от дежурства часы, будет еще хуже, чем просто сидеть на стуле и ничего не делать. Это было бы плохой заменой того, что они с Гвен наметили на сегодняшний вечер.

Одра давно уже приучила себя не замечать комнаты при больнице, в которой жила. Но сейчас, освещенная ослепительно ярким солнечным светом, она резала глаз своим безобразием и полным отсутствием комфорта. Будучи рожденной в аристократической, хотя и обедневшей семье, Одра была хорошо воспитанной девушкой, сохранившей благородные привычки. У нее был утонченный вкус и сильно развитое чувство прекрасного. Спартанская обстановка, казенные унылые цвета внезапно до боли поразили ее, оскорбив эстетическое чувство.

Перед ней были стены цвета овсянки и пол, покрытый унылым серым линолеумом. Железная кровать, ветхая тумбочка и комод были убогими и служили исключительно утилитарным целям.

Комната была мрачной и трудно переносимой в любое время, а этим солнечным днем – особенно. Одра поняла, что ей необходимо вырваться, хотя бы ненадолго, из этой гнетущей обстановки, все равно куда.

Взгляд ее упал на платье, лежащее на кровати, куда она положила его незадолго перед этим. Оно было новым. Целый год она копила деньги, откладывая каждую неделю по шиллингу, чтобы на день рождения купить себе подарок.

Для этого две недели назад, в субботу, они с Гвен отправились в Харрогит. Несколько часов бродили они по улицам, разглядывая витрины и восхищаясь красивыми вещами, которые, это они твердо знали, никогда не смогут купить. Вспоминая сейчас этот день, Одра с теплотой и признательностью подумала о Гвен.

Гвен особенно притягивали ювелирные магазины, и Одра должна была постоянно, заслоняя ладонями свет, рассматривать через стекло какую-нибудь побрякушку, привлекшую внимание Гвен.

– Ой, Одра, ты только посмотри на это! – постоянно восклицала Гвен, указывая на брошь, кольцо или кулон. Один раз она крепко схватила Одру за руку и зашептала с восторгом: – Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное этому великолепному браслету? Камни сверкают так, как будто это настоящие бриллианты. Он подошел бы тебе, Одра. Давай зайдем, ведь за то, что мы посмотрим, с нас не возьмут денег.

Одра усмехнулась и покачала головой, не сказав ни слова. Она подумала о драгоценностях своей матери, намного более красивых, чем эти вульгарные подделки.

Возбужденные восклицания Гвен и дергание за руку продолжались так долго, что в конце концов стали раздражать Одру, и она, строго взглянув на подругу, резким тоном попросила ее вести себя поспокойнее. Тут же пожалев о своей резкости, она сразу же извинилась и принялась объяснять ей, уже, наверно, в двадцатый раз, что у нее нет денег на такие пустяковые вещи, как брошки, браслеты, немыслимые шляпы и флаконы «Девонширских фиалок» – предметы постоянного вожделения Гвен.

– Ты же знаешь, что я покупаю себе только одежду, – сказала Одра и добавила с горькой усмешкой: – И к тому же самые практичные вещи, какие только могу найти. Вещи, которые будут служить мне очень долго.

А затем, меньше чем через десять минут после того, как она произнесла эти слова, Одра увидела это платье в витрине магазина женской одежды «Мадам Стелла». Она сразу влюбилась в него. Это было выходное платье из воздушного, прозрачного муслина. В витрине оно было единственным – эффектно наброшено на стойку в самом центре. Рядом на полу были разложены различные принадлежности туалета: прелестная шляпка из кремовой итальянской соломки, зонтик из гофрированного кремового шелка и три длинных нитки жемчуга. Все это в глазах Одры олицетворяло истинную элегантность, но больше всего – платье. Оно было в высшей степени непрактично, по всей видимости, дорогое и очень, очень красивое. Она долго смотрела на него, не зная, когда и по какому случаю могла бы надеть его, но тем не менее страстно мечтая его иметь.

Гвен, со свойственной ей проницательностью заметив затаенное желание, отразившееся на лице Одры, толкнула дверь и настояла на том, Чтобы войти и узнать цену. Несмотря на сопротивление подруги и ее категорический отказ, Гвен не собиралась сдаваться. Сжав руку Одры железными тисками, она буквально затащила ее в магазин «Мадам Стелла».

Девушки ожидали, что цена будет высокой, и были поражены, узнав, что платье стоит три гинеи. Одра тотчас же направилась к выходу. Но неумолимая Гвен задержала ее и каким-то образом ухитрилась подвести к примерочной, не дав ускользнуть. Чтобы избежать неловкой сцены в присутствии продавщицы, Одра вынуждена была примерить платье.

Его цвет пленил ее – ярко-синий, напомнивший ей о живокости, росшей в Хай-Клю. И Гвен не нужно было говорить ей, что платье необыкновенно идет ей: она видела себя в большом трюмо.

В тот день, увидев свое отражение в зеркале, Одра растерялась от неожиданности. Первый раз за много лет она вынуждена была признать, что по крайней мере на этот раз, она выглядела весьма миловидной. Она совершенно искренне считала себя дурнушкой. И была к себе несправедлива.

Одра Кентон не была красива в строгом смысле слова, но не была она и дурнушкой – так, что-то среднее между этими двумя крайностями. В чертах ее лица проступала какая-то непреклонность. Она была видна в решительно очерченном подбородке и в твердом рисунке рта, который, впрочем, становился очень красивым, когда она улыбалась. Украшали ее безупречная кремовато-молочная кожа, блестящие светло-каштановые волосы, в которых летом появлялись золотистые пряди, и прелестные глаза. Именно они были самым примечательным в ее внешности. Они были большими, широко расставленными, с густыми золотисто-коричневыми ресницами и красиво изогнутыми бровями. Однако запоминающимися и заставлявшими людей оглядываться на нее делал их необычный цвет – они отличались поразительно глубокой и ясной синевой.

Глядя на себя в зеркало в примерочной, Одра не могла не заметить, что синий муслин подчеркивает синеву ее глаз. Увидела она также и то, что свободный покрой платья очень украшает ее, буквально творит чудеса с ее внешностью. Одра была маленького роста – всего сто пятьдесят сантиметров, – что было для нее постоянным источником раздражения. Но несмотря на малый рост, она была хорошо сложена, и изящная простота платья подчеркивала ее красивую фигуру, а скроенная из четырех клиньев и развевающаяся юбка привлекала внимание к ее стройным ногам и тонким лодыжкам.

Так что в конце концов после долгих перешептываний с Гвен и колебаний, вызванных слишком высокой ценой, она купила платье. Чтобы заплатить требовавшуюся сумму, Одра истратила все свои сбережения, состоявшие из двух фунтов двенадцати шиллингов, выгребла все до последнего пенни из своего кошелька и вынуждена была занять шиллинг и шесть пенсов у Гвен.

– Не смотри так мрачно, – шептала ей Гвен, пока продавщица заворачивала платье. – Оно стоит этих денег. К тому же тебе давно пора было купить себе что-нибудь приличное.

У Одры не было никаких сомнений, что это платье – самая красивая вещь, принадлежавшая ей в течение всех лет, прошедших со времени ее детства. И тут в памяти ее ясно всплыла давняя поездка в Харрогит за покупками с мамой и дядей Питером. Это было в 1919 году, сразу же после того, как он вернулся с большой войны. Ей было двенадцать лет, и он купил ей розовое выходное платье, заворожившее ее так же, как и это синее муслиновое.

Когда они вышли из магазина, Одра рассказала Гвен о той поездке и о красивом розовом платье и еще кое-что о своей прошлой жизни. Гвен, сгорая от любопытства, задавала массу вопросов, и Одра, замкнутая от природы, отвечала на них, не желая обидеть Гвен своей скрытностью. Позднее, взявшись за руки, они не спеша прогулялись по Стрею – полоске общественной земли, заросшей травой и цветами, образовавшими естественный яркий ковер под тенистыми деревьями. А потом, по настоянию Гвен, зашли в кафе «Бетти» – роскошную кондитерскую на площади, выходящую окнами на Стрей, – и Гвен щедро расплатилась за них обеих, так как Одра истратила всю свою наличность. Кроме того, Гвен одолжила Одре деньги на обратный билет до Рипона, как и обещала, когда та колебалась в магазине «Мадам Стелла». И Одра еще раз подумала, как ей повезло, что у нее есть такая подруга, как Гвен.

Уже в самом конце поездки, по пути к автобусной остановке, они прошли мимо «Аркадии», где каждый вечер в зале «Палм-Корт» устраивался чай с танцами. Туда все стремились попасть: это было самое модное заведение в городе; здесь в «Палм-Корте» местные щеголи танцевали фокстроты и танго под музыку Стена Стентона и его «Синкопированных бродяг».

Подруги тоже мечтали попасть в «Палм-Корт», и Гвен, научившаяся танцевать чарльстон у своего брата, обучала ему Одру в свободное от работы время. Одра была удивлена и взволнована, когда Гвен объявила, что приглашает ее на танцевальный вечер в «Палм-Корт» в день ее рождения. «Я хочу доставить тебе удовольствие. Это будет моим подарком, – сказала Гвен, радостно улыбаясь. – Ты наденешь свое новое платье, и все будут тобой восхищаться». Возвращаясь на автобусе в Рипон, девушки были переполнены радостным волнением и ожиданием чего-то необычного, и с тех пор считали дни до волшебного праздника.

Но поездка в Харрогит так и не состоялась. А с ней не состоялся и танцевальный вечер в зале «Палм-Корт». И некому было восхищаться ни ею, ни ее новым платьем. Одра вздохнула. Только что она решила надеть его просто для себя, но пойти в нем ей было решительно некуда. И она передумала.

Одру никак нельзя было обвинить в непрактичности – глупо было надевать такое платье с риском порвать, помять или испачкать. Намного разумнее было бы поберечь его для другого торжественного случая, подумала она. А такой случай непременно представится, раз у нее есть такая подруга, как Гвен. Возможно, они пойдут на церковный праздник в августе, а в сентябре у Гвен будет день рождения. И они его отпразднуют. Да, что-то обязательно произойдет, уверяла себя Одра, и присущий ей оптимизм, как всегда, возобладал.

Природа наделила Одру легким и веселым характером, и именно эти свойства в сочетании с сильной волей и умом всегда приходили ей на помощь. Они позволяли находить самый лучший способ решения всех ее проблем. Она никогда не давала неприятностям надолго брать верх над собой и старалась выйти из затруднительного положения с наименьшими потерями. А если это оказывалось невозможным, то не растравляла себе душу попусту.

Заставив себя подняться, Одра взяла с постели синее платье и повесила его в платяной шкаф в углу комнаты.

Скинув полосатую сине-белую униформу медицинской сестры и также убрав ее, она взглянула на висевшую в шкафу одежду, раздумывая, что бы надеть для прогулки за город.

Хотя гардероб Одры был невелик, вся одежда была хорошего качества и, благодаря ее аккуратности, в безупречном состоянии. Из соображений экономии летние платья Одра шила сама. По большей части они были темной расцветки. Одра знала, что они практичнее, чем светлые. Она остановилась на темно-синем хлопчатобумажном платье со спущенной талией и матросским воротником с белой отделкой. Достав его, она нашла черные кожаные туфли на низком каблуке и начала одеваться.

Внезапно Одра подумала о Гвен. «Какая же я эгоистка, – осудила она себя. – Я озабочена своим днем рождения в то время, как Гвен должна ухаживать за больной матерью». Надо было бы съездить в Хорсфорт и помочь Гвен, но поездка заняла бы слишком много времени, а в ее распоряжении было только полдня. Бедняжка Гвен, должно быть, сбилась с ног, не говоря уже о том, как она волнуется, подумала Одра. Но, прилаживая к платью воротник и поворачиваясь перед маленьким зеркалом, стоящим на комоде, она вспомнила, что отец Гвен – доктор, а брат Чарли студент-медик университета в Лидсе, и лицо ее прояснилось. Миссис Торнтон находилась в хороших руках. Наверняка она скоро поправится, и Гвен вернется в больницу.

Выйдя из комнаты и быстро шагая по коридору, Одра подумала, как сильно она привязалась к своей подруге. С тех пор как год назад Гвен начала работать в больнице, жизнь Одры изменилась к лучшему и стала почти сносной. До тех пор ни одна из сестер не делала попыток подружиться с ней. Одра знала, что причина тому – ее происхождение, манеры и речь, выдававшие хорошее воспитание.

Сестры считали ее заносчивой и неприступной. Но это было неправдой. Держаться на расстоянии заставляла Одру ее застенчивость, она же мешала ей сделать первый шаг.

Интуитивно поняв это, жизнерадостная, веселая и общительная Гвен не придала значения замкнутости Одры. Выбрав ее себе в подруги, она проявила настойчивость и быстро разрушила защитную стену, воздвигнутую Одрой вокруг себя. Через неделю после знакомства они стали неразлучны.