— Все оказалось не так просто, как вы думали. Потайной отсек был в днище, но в конце концов я его обнаружил. Так что зря вы пытались вскрывать шкатулку ножом, когда вас увидела бедняга Нелл.

— Я думал, что оно там, — задумчиво протянул гость и отошел к окну. Теперь струившийся лунный свет придавал его облику нечто потусторонне-зловещее. — После того как многие пэры королевства поверили моему доносу, я боялся даже близко подходить к особняку Баррета, чтобы те друзья, которые у него еще оставались, не заметили меня и не разделались со мной по-свойски. Так что, когда ты умудрился проникнуть к нему в камеру, назвавшись братом его жены, все мои надежды были лишь на тебя. Но я никак не ожидал, — с угрожающим шипением продолжил Марзден, — что ты укокошишь его до того, как письмо окажется в твоих руках.

— Откуда мне было знать, что яд подействует на него так быстро? Я дал ему отраву, растворив в небольшом количестве вина, как вы велели, а потом, опять же следуя вашим инструкциям, сказал, что дам и противоядие, если он предоставит мне послание или на худой конец сообщит, где его искать. Но яд оказался слишком сильным для него, и он, не успев выговорить ни слова, умер. Вот так, был и нет, черт его побери! — добавил лже-Фрай, щелкнув пальцами.

— Да нет, это тебя черти уволокут в ад за все твои гадкие дела. Если бы ты только предавал врагов, но ведь ты так же бесчестно поступаешь и с друзьями! Разве не ты подслушал наш разговор и предложил решение проблемы, сказав, что возьмешься за дело сам, а после просто смотался с нашими деньгами из Англии? Все, довольно мне слушать твои басни…

— Но ведь миссис Баррет все равно собиралась уехать из страны, — заторопился лже-Фрай. — Она не могла снести насмешек и издевательств со стороны всех подряд, даже простолюдинов. Я-то видел, что ей приходилось терпеть. Как-то и в меня запустили тухлятиной, попали прямо в глаз, и я чуть не окосел. Я сделал все что мог в этой ситуации! Думаете, легко жить под именем Купера Фрая так долго? Да я уже успел позабыть собственное имя!

— Кстати, а как тебя на самом деле зовут?

— Фентон. Оливер Фентон.

— Ладно, Фентон. Где послание?

— Хм, — у Оливера Фентона все еще оставался в запасе не разыгранный козырь, — видя, как вам и вашим друзьям не терпится заполучить письмо, я подумал, что нам пора пересмотреть наш договор.

— Смотри, мошенник, не пытайся надуть меня…

— Как можно?

— Ты уже получил деньги от Прескотта и Хейвлока. Мы доверили тебе найти письмо, которое попало в руки Баррету, и заплатили хорошую сумму, к которой обещали прибавить еще. Первый наш взнос, — тут голос гостя приобрел металлические нотки, — ты промотал еще в Англии, даже не пытаясь ничего предпринять. Интересно, сколько же ты попросишь на этот раз?

— Ровно столько, сколько вы мне обещали и… еще чуть-чуть, чтобы я мог купить паб и…

— Что? — воскликнул гость не веря своим ушам. — Да ты же будешь пропивать всю прибыль, недоумок! Говори, где письмо!

— В надежном месте, милорд.

Нож вновь оказался у горла Фентона, на сей раз лезвие надсекло кожу, и показалась кровь.

— Говори, черт тебя побери!

— Если вы убьете меня, милорд, вы никогда ничего не найдете. Письмо хранится не у меня, и, если мои друзья узнают о моей смерти, его немедленно передадут дочке Баррета, известной здесь как миссис Бирмингем.

— Черта с два я тебе поверил! — рявкнул Марзден. — Из того, что я слышал, следует, что миссис Бирмингем и этот ее американский муж запретили тебе и нос к ним показывать!

— Считайте, что я испытываю к ней теплое чувство. К тому же надо ведь мне как-то загладить вину перед той, чьего отца я отравил, а мать заморил голодом? Кроме того, мертвому мне деньги ни к чему, а доброе дело, глядишь, и зачтется. Может, это будет единственное благое деяние за всю мою жизнь.

Лорд Марзден не мог не признать, что в словах Фентона есть своя логика. Едва ли он мог как-то принудить его открыть тайну: негодяй был не из тех, кого можно запугать. Что касается Рейлин, то, завладев информацией, она найдет способ как можно быстрее переправить письмо в Англию и поручит опытным адвокатам восстановить доброе имя ее отца и призвать к ответу тех, на ком лежит вина за измену и предательство.

Марзден убрал нож.

— Итак, Фентон, сколько ты хочешь и как намерен убедить нас в том, что не лжешь?

— Я требую по меньшей мере на пять тысяч больше, чем мне было обещано.

Ночной гость молчал. Затем, после долгой паузы, он, хромая, отошел в угол и оттуда хрипло произнес:

— Продолжай.

— Теперь о доверии. Если я не стану придерживаться условий сделки, вы явитесь по мою душу — вот это и будет служить гарантией моего хорошего поведения. Что касается меня, то я хочу, чтобы вы послали вашего слугу с пятью тысячами американских долларов в публичный дом, адрес которого я вам сообщу, там вашему человеку скажут, куда идти дальше. После того как деньги будут у меня, ваш слуга получит послание — письмо будет в деревянной шкатулке и запечатано. Вашего слугу я отправлю к вам в экипаже.

— Где гарантии того, что, получив деньги, ты действительно отдашь письмо мне? Надо найти иной способ обмена.

— Я знаю, как вы умеете обращаться с этим вашим длинным ножиком, и также знаю о том, что вы умеете делать еще кое-что, так, ради удовольствия. Скажу вам честно, у меня нет желания испробовать на себе все это. Можете быть уверены, как только я получу ваши денежки, то уберусь из этих краев и, уж конечно, не буду распускать язык. Чего не сделаешь ради того, чтобы никогда больше с вами не встречаться!

— Ну что ж, по крайней мере еще одна ночь тебе гарантирована, Фентон, а там все зависит от твоей осмотрительности. Если ты нарушишь слово, так и знай: гнить тебе в вонючей канаве.

Только когда за ночным гостем закрылась дверь, Фентон смог наконец вздохнуть полной грудью. Встав с кровати, он налил себе стакан виски и одним махом опрокинул его, затем зажег лампу и стал смотреть на свои дрожащие руки. Старость давала о себе знать, но и в этом был свой плюс: с возрастом прибавляется мудрости. Теперь уже не так-то легко запугать старину Фентона.

Внезапно в коридоре Фентон услышал чьи-то шаги. Почуяв недоброе, он насторожился и на цыпочках подошел к двери. Может, Марзден передумал и решил вернуться, чтобы прикончить его? Но тут до него донеслось пьяное пение, и Фентон облегченно вздохнул: вероятно, какой-то забулдыга ищет, где переночевать. Сегодня Фентон совсем не хотел делить свою комнату с кем-либо еще и потому, выглянув в коридор, поспешно закрыл дверь. Он как раз собрался запереть ее на засов, как вдруг деревянный косяк хрустнул под напором дюжего плеча, и в комнату вломились двое крепких парней. Последнее, о чем успел подумать Фентон, перед тем как получить удар ножом в живот, это то, что день в итоге оказался совсем не таким удачным, как это ему представлялось с утра. Крик замер у него на губах, перейдя в бульканье, и кровь хлынула горлом.

Во дворе гостиницы одетый в черное джентльмен, тревожно оглянувшись, увидел, как из окна комнаты, которую он только что покинул, показалась чья-то голова. Сперва один человек, потом другой выбрались на крышу, и тут вниз что-то упало, блеснув в лунном свете длинным стальным лезвием. Убийцы скрылись так же быстро, как и появились.

Пару секунд спустя тишину прорезал женский крик: — Зовите шерифа скорее! Купера Фрая зарезали! Мужчина в черном торопливо заковылял прочь. Теперь он знал, куда ему держать путь.

Глава 23

Сад сверкал каплями утренней росы; дом дяди, возвышавшийся позади, был тих, словно склеп. После полуденного воскресного пира родственники удалились в гостиную для партии в вист. Сам он не особо любил карты и поэтому решил присоединиться к старшему брату, уединившемуся в библиотеке. Но и там он не нашел ничего для себя интересного и в конечном итоге отправился в сад, старинный сад, аллеи которого помнили шаги многих поколений его предков. Кованые ворота между двумя соседними участками указывали на то, что издавна между соседями сложились весьма теплые отношения. За чугунной оградой он не раз видел маленькую девочку с золотисто-каштановыми волосами, игравшую с котом в соседском саду. Кот нередко подныривал под ворота и убегал гулять к соседям; серый, необыкновенно пушистый и крупный, он гордо вышагивал по ухоженной и взрыхленной клумбе, что-то вынюхивая своим маленьким розовым носиком. На этот раз кот стал изучать отполированные до блеска ботинки для верховой езды и, потершись об отличной выделки кожу, замяукал, словно требуя, чтобы его взяли на руки. Он повиновался и, подняв кота, стал чесать у него за ухом, как привык поступать с кошками, жившими у него дома. Ворота скрипнули, и, оглянувшись, он увидел девочку. Малышка с восхишенной улыбкой смотрела на бабочку, порхавшую у нее над головой. Взмах маленькой ручонки, еще один, и бабочка улетела.

— Вам так ее никогда не поймать, маленькая леди, — с улыбкой сказал он.

Незнакомый голос, казалось, испугал ее. Она встрепенулась, с любопытством и опаской посмотрела на него снизу вверх… Увидев, что он держит на руках ее кота, девочка улыбнулась, будто уже могла считать незнакомца своим.

— А теперь пойдем-ка домой, пока родители не стали тебя искать, — ласково сказал он, подсаживая девочку к себе на плечо. Она тихонько вскрикнула и, испугавшись высоты, схватила его за волосы на макушке. Каштановая кудряшка упала на кружевной воротничок ее платья, когда она, чуть наклонившись, заглянула сверху вниз в его лицо. Потом, застенчиво улыбнувшись, она отвернулась и захихикала.

Начинался дождь, теплый летний дождь, он намочил ее кудряшки и его улыбающееся лицо.

Джеффри резко приподнялся, чувствуя себя так, словно и не спал вовсе, а грезил наяву, и в тот же момент со стоном откинулся на подушку. Голова его разрывалась от боли.

— Проклятие! Рейс! Что ты со мной сделал?

Где-то рядом послышался тихий смешок. Джеффри прищурился: свет фонаря, висевшего в пространстве между двумя камерами, бил в глаза, но Джеффри все же разглядел молодого негодяя, из-за которого он здесь оказался.

— Привет, Бирмингем! — с высокомерной ухмылкой поприветствовал его Олни. — Как вы себя чувствуете? Славный вечерок, не правда ли? На случай, если вы не в курсе, готов вас просветить: часок вы были не в себе. Шериф-то думал, что вы спокойненько себе проспите до утра. Думаю, он решил, что будет безопаснее, если вы останетесь здесь.

— Заткнись, Олни, — озираясь, ответил Джеффри. В участке никого не было, за исключением Олни Хайда. Стараясь не обращать внимания на головную боль, Джеффри подошел к двери и попытался ее открыть, но у него ничего не получилось. Дернул еще разок — бесполезно. Подойдя к прутьям решетки, Джеффри сердито заорал: — Эй, Рейс, черт бы тебя побрал, открой, нечего тебе меня здесь держать!

Заключенный напротив получал искреннее удовольствие, наблюдая за своим товарищем по несчастью. Вытянувшись на койке и положив руки под голову, он с удовольствием обрисовал ситуацию:

— Кому-то перерезали глотку, вот шериф и отправился посмотреть, так что нас здесь только двое: вы и я. К тому же, сдается мне, Рейс хочет подержать вас при себе подольше, чтобы показать, кто здесь начальник.

— Я ему покажу начальника. — Джеффри покосился на висевшее в коридоре кольцо с ключами от камер. Затем вернулся к койке, но не лег, как того ожидал Олни, а схватил ее за край и ударил со всего маху о каменный пол. От удара деревянная ножка надломилась. Джеффри продолжил колотить койкой о пол, пока не выломал фанерное основание.

Все это время Олни наблюдал за впавшим в буйство соседом и довольно ухмылялся.

— Всегда подозревал, что у вас дурной характер, мистер Бирмингем.

— Ты и представления не имеешь, насколько я страшен в гневе! — заревел Бирмингем. Его старания наконец увенчались успехом: выломав фанеру, на которой держался матрас, он отломил боковую доску, на что потребовалось куда меньше усилий. Длина оказалась в самый раз — около двух метров, и толщина достаточная, чтобы ее можно было просунуть сквозь прутья.

Подойдя ближе к решетке, Джеффри просунул конец доски между прутьями так, чтобы он оказался как раз под кольцом, и, осторожно перемещая доску, подцепил ключи. Еще одно точное движение, и они, как по рельсам, скатились по доске прямо к нему в руки.

Теперь Олни наблюдал за происходящим затаив дыхание. У него даже появилась надежда, что Джеффри не оставит его одного дожидаться возвращения шерифа. Олни продолжал надеяться и тогда, когда его более удачливый сосед, открыв дверь собственной камеры, вышел в коридор. Он облизнул губы. Свобода была так близка: надо лишь убедить Джеффри открыть второй замок.

— Послушайте, сэр, я ведь ничего плохого вам не сделал.

За что мне гнить в тюрьме? За что губить молодую жизнь?

— Ты полагаешь, не за что? А кто, интересно, стрелял в меня?