Схватив ее, он поднял девушку, как пушинку, и понес ее в комнаты. Так дикарь возвращается с охоты со своей добычей. Не то, что вырваться, она и шевельнуться не могла. Самое удивительное, ей нравилось, что Костас несет ее. Она ощущала каждый его мускул, запах его тела, и это было вовсе не противно. Неужели она была непреклонна с другими только потому, что те оказывались недостаточно настойчивыми и не обладали такой силой? Грэгори был мужчиной в полном смысле этого слова: он охотится, убивает или берет в плен. Но почему этот плен ей так сладок? О Боже, почему именно этот мужчина из всех? — думала Ирэн. У нее кружилась голова.

Она воспитывалась в духе строгой викторианской морали. Секс только для мужа и жены. Но она до сих пор оставалась девственницей не потому, что блюла себя. Просто еще никто раньше не опьянял ее, как этот Грэгори Костас. Неудивительно, что женщины замирают, когда он на них смотрит. Его глаза, как магнит. Его руки, как сталь. Его тело — сама мощь.

С небес на землю ее опустил удар. Резким пинком Грэгори распахнул дверь в спальню. Сейчас швырнет на кровать, успела подумать Ирэн и ошиблась. Он осторожно, даже бережно опустил ее, и она утонула в воздушной мягкости громадной, занимавшей чуть ли не полкомнаты постели.

Шорох одежды донесся до нее. По паркету защелкала оторвавшаяся пуговица, стукнули штиблеты. Кричать бесполезно, кто в доме, где он полновластный хозяин, придет ей на помощь? Да и хотелось ли ей на самом деле кричать? В мечтах свою первую ночь с мужчиной Ирэн представляла именно в такой спальне. Среди роскоши и шелка. В жизни все оказалось так и не так. Не ночь, а вечер. Не муж, а любовник… Слезы безудержно потекли по ее щекам.

— Рири, я не сделаю тебе больно, — услышала она его шепот. Завораживающе ласковый, нежный. Как будто минуту назад это не он рычал и терзал ее, как зверь.

Да и разве выкинешь из головы, что рассказывал о нем Пэрли? Как Грэгори доводил до скотского состояния свою жену изощренными запросами в постели. С собой она этого не позволит, лучше умереть!..

Неожиданно зазвонил телефон. Грэгори сразу оставил ее и снял трубку.

Ирэн мигом откатилась на другой край постели. Прямо перед ней оказался стул, на спинке которого висел костюм. Именно в нем утром был Костас на службе.

От волнения она плохо слышала, что Грэгори говорит в трубку. Поняла, что с мужчиной. Не поняла, зачем он перевернул лицом вниз фотографию белокурой женщины, стоявшую на подзеркальнике. Ту самую фотографию, которую унес из своего рабочего кабинета. Зачем смотрит на часы? Если его где-то ждут, она спасена.

— Вы должны уйти, я так поняла? — с облегчением спросила Ирэн.

— Наоборот. Ко мне должны прийти. Но это нам не помешает, дурочка…

Ирэн попыталась возразить, но он закрыл ей рот поцелуем. Попыталась сдержать его пыл, но это оказалось невозможно. Грэгори ласкал ее, его руки скользили вверх по ее рукам, к плечам, ключицам, по ее груди. Каждой клеточкой тела она ощущала его губы, пробуждающие в ней жгучее желание, как у последней распутницы.

И когда он тихо спросил:

— Тебе хорошо?

Она выдохнула:

— Да.

Хорошо?.. Что значило это слово по сравнению с истомой и блаженством, охватившим ее.

— Я очень хочу тебя, — шептал он.

И этот шепот тоже возбуждал… Как и его жаркое дыхание, настойчивость его сильных пальцев, нежное движение языка. Он терпеливо учил ее любви. Она и не предполагала, что окажется хорошей ученицей… Ее тело послушно изгибалось под ним, они вместе скользили по простыне, которая только мешала, так же как брюки, которые он почему-то не снял. Но и сквозь них она чувствовала, как сильно он желает ее…

Вдруг скрипнула дверь.

— Господи! Я забыл, — простонал он, как будто возвращаясь из мечты.

Ирэн охватило смятение. На пороге стояла белокурая женщина, изящно закутанная в меха. Женщина с фотографии.

— Зачем ты сюда пришла, Энни? — с вызовом бросил Грэгори.

Так это его жена, догадалась Ирэн. Она рывком натянула до подбородка одеяло, но разве в такой ситуации спрячешься?

— Зачем ты пришла? — услышала они все тот же вызывающий, голос.

Ирэн поразило спокойствие этой женщины. В ее сторону она кинула лишь презрительный взгляд. Да, она умела держать себя в руках.

— Я пришла, потому что захотела прийти. Я знала, что ты вернулся. Прости, если помешала… Что ж, видно, утехи на стороне слаще супружеских… Я позабочусь об адвокатах, которые займутся официально нашим брачным контрактом. И решения не изменю. Все кончено. Прощай.

Она вышла так же тихо, как и вошла. В комнате наступила гнетущая тишина.

— Я прошу у вас прощения за эту сцену, — спокойно произнес Грэгори.

— Просите прощения? Да я презираю вас! Я не такая дура, чтобы не понять, — вы подставили меня. Нарочно сделали это. Вас предупредили по телефону, что она придет. Разве слуги, которые вас здесь окружают, посмели бы это скрыть?

Он повернулся к ней, в его глазах ока прочла боль.

— Да, я знал! Я хотел, чтобы жена застала меня с женщиной. Я не знал одного… что эта женщина … вы Рири… заставите меня забыться… Я желал вас, и это желание оказалось сильнее всего… Если вас это утешит, я ненавижу себя за это. А теперь одевайтесь. Я не хочу вас видеть.

Он отпускает ее… Она свободна… Однако радости в душе Ирэн не было. Он сохранил ее чистоту, но оставил ее сердце разбитым. Судьба жестоко над ней посмеялась. За что?..

— Я сейчас уйду. Но я хочу вам сказать, — тихо проговорила Ирэн. — Хочу спросить: разве я виновата?.. Ведь нет, я не виновата перед вами!..

То, как он ответил, каким страстным взглядом окинул ее, потрясло девушку.

— Неправда, вы очень хорошо знали, что между нами разгорелся огонь. Он опалил нас обоих. Боже мой, вы маленькая колдунья… Нет, вы женщина! Вы женщина, я мужчина. Это же так просто.

V

Казалось, что все в комнате кружится. Ирэн была как в тумане. Руки ее не слушались. Она с трудом натянула джинсы, застегнула пуговицы на блузке. С ней еще никто не говорил так, как Грэгори. Никогда.

— Вы еще будете счастливы. Мне кажется, вы этого заслуживаете. Уверен, что заслуживаете. Если хотите, я помогу… Не в моих правилах благодетельствовать потаскухам, но для вас я сделаю исключение. Вам нужна другая работа. Честная, порядочная работа: без секса, без лжи, без бизнесменов, желающих позабавиться с молодой, цветущей женщиной. Я не хочу знать, как вы оказались маляром в моем офисе. В конце концов, сейчас это не так важно. Заканчивайте, что осталось там, и беритесь за ремонт квартиры. Здесь тоже надо кое-что подновить. Потом посмотрим. Что-нибудь придумаем.

Удача вновь улыбнулась мне, ликовала Ирэн, она дает мне еще один шанс спасти то, что мы с Пэрли задумали.

— Я… я поражена! Я думала, вы больше не захотите иметь дело со мной! — воскликнула девушка.

— Я сумасшедший, — усмехнулся он. — Мне жаль женщин, продающих себя. Посмотрите в будущее. Ваша красота не вечна… Еще несколько лет — и, может быть, уже никто на вас не польстится. Так что ваше малярство куда надежней.

— Спасибо вам, я буду стараться, обещаю. Вы удивительный человек… Так добры со мной и так жестоко обошлись с женой…

— Это вас не касается, — нахмурился Грэгори.

— Я понимаю. Но я представила себя на ее месте. Да я бы устроила скандал с мордобоем и битьем посуды. Я разнесла бы все в клочья.

— Она хорошо воспитана…

Вся напускная горячность Ирэн мигом слетела. В том, как он сказал «она хорошо воспитана», звучала гордость. Да, так оно и есть. Костас гордится и любуется ею. Он забыл о запонках, которые искал на подзеркальнике, наткнувшись на фотографию Энни. С каким трепетом он всматривается в ее черты, да он весь светится! Какое может быть сомнение—любовь. Он без памяти любит свою жену.

— Я не знаю, что произошло между вами и женой и что заставляет вас мучить друг друга. Вы же ее любите. Идите и скажите ей об этом. Я вижу, вы очень расстроены. — Он даже не пошевелился. — Свалите все на меня, просите прощения, кайтесь, клянитесь…

Он покачал головой.

— Вы странная женщина.

— Не теряйте времени, если вам не все равно…

— Мне не все равно. О Боже, как мне не безразлично! — На какое-то мгновение наступила пауза. Он открыл комод и положил туда фотографию. — Но сегодня я поставил точку. Все. С меня хватит… Моя жена — это не моя жена. Мы расстались несколько лет назад…

— Несколько лет? — Это признание озадачило Ирэн. — И все это время вы делали вид, что женаты, я так поняла?

— Я должен был это делать, — мрачно ответил он. — Мы оба решили, что так лучше. Энни не хотела расстраивать отца. Я тоже. Для меня он не просто тесть. Благодаря ему я встал на ноги, стал его правой рукой, он доверил мне свое дело, в котором я разбираюсь уже лучше, чем он. Но имя и авторитет Леона Батлера для меня святы!

Грэгори достал из кармана пиджака, висевшего на стуле, пачку сигарет. Ирэн показалось, что звякнули ключи. Чиркнул зажигалкой.

— Разве вы курите?

— Редко. Когда волнуюсь.

Он и на самом деле был не похож на себя. Трудно было представить Грэгори таким откровенным.

— Мы оба были заинтересованы скрывать правду. Брошенная жена или брошенный муж — лакомый кусок для сплетен. А охота, которая тут же началась бы за нами? Она богата, я тоже… Когда касается денег, идут на все. Я знаю, что говорю, потому что не раз испытывал это на себе; даже когда женщины знали, что у меня есть семья, они не оставляли меня в покое.

— А вам не приходило в голову, что вы их интересуете, а не ваши деньги? — спросила Ирэн.

Он пожал плечами.

— Нет. Я не питаю на этот счет иллюзий. Я видел в их глазах только жадность. Отвратительно. Люди думают, что деньги — это все. Неправда. Глупый не становится умнее от того, что его карман полон. Он пыжится, пускает пыль в глаза. Но он пуст, как пробка. Так называемая элита, сливки общества больше чем на три четверти состоят из таких. Глупых, жадных, пустых, аморальных типов, обожающих таскаться по раутам и приемам.

— А ваша жена любила на них бывать? — допытывалась Ирэн. — Можете не отвечать, если не хотите… Или вы изменили ей? Этого уж точно женщины не прощают.

Он грустно улыбнулся.

— Я так и знал, что вы об этом спросите. Моя вина была не в этом. Энни хотелось, чтобы в моей жизни оба была самым главным. Чтобы ей были посвящены все мои мысли, заботы. Все остальное неважно. Для меня же это означало отказаться от самого себя… Это была ситуация, в которой никто не хотел уступать. Тогда она наказала меня единственным способом, которым может воспользоваться женщина. Она перестала… Что бы вы сделали, если бы ваш муж не занимался с вами любовью? — неожиданно спросил он.

— Заперла бы дверь и показала ему свое красивое нижнее белье, — ответила Ирэн. — Если бы это не помогло, завела бы любовника. Я хочу сказать, что не сдалась бы без боя.

— Я тоже долго боролся. Назначал свидания, но она не приходила. Дарил подарки, она их возвращала. Больше я выносить этого не мог. Поэтому я решил порвать все. Раз и навсегда.

Теперь Ирэн начинала догадываться, какую роль в этой семейной драме предписывалось сыграть ей.

— Так вы использовали меня?.. Вы хотели доказать, что не нуждаетесь в ней больше?

Да. Решение неожиданно пришло мне в голову. Пусть в моей постели будет женщина. И пусть Энни увидит это. И пусть это будет конец. И даже если тебя, Рири, подослали, чтобы разрушить наш давно несуществующий союз, вы все только помогли мне решить задачу, с которой я долго не мог справиться.

— Вы ошибаетесь во мне, — возмутилась Ирэн.

— Пусть так. Будем считать, что я просто воспользовался ситуацией, не обижайтесь.

— Значит, вы были уверены, что мы окажемся в постели?..

— Все случилось потому, что я этого захотел, — медленно растягивая слова, проговорил он, не замечая, что девушка обиженно надула губы.

— Я так понимаю, что в вашей жизни ничего не происходит помимо вашей воли?

— Ничего. — Он секунду колебался, но все-таки добавил: — Почти ничего.

— Тогда на вашем месте первое, что бы я сделала, вернула свою бывшую жену, — с дрожью в голосе сказала Ирэн. Она не сомневалась; этот мужчина сможет вернуть любую женщину.

— Нет. Никогда! — воскликнул Грэгори. — Я не доставлю ей такого удовольствия. Все кончено.

— Но было же что-то в вашем браке и хорошее? — мягко увещевала она. — Счастливые минуты, часы… Ради них хотя бы вы должны смягчить свое сердце. Пожалейте себя и ее, простите и забудьте. Начните все сначала.

— Воспоминания могут быть и мучительными. — Он посмотрел на Ирэн и тяжело вздохнул. — Я не могу поверить в то, что вы говорите. Неужели вы, в самом деле, так добры и великодушны? Вы, как сестра, утешаете меня… Поймите, я жил словно в тюрьме, когда был женат. Это плохо началось, плохо продолжалось и плохо кончилось. Но у меня был долг, который я должен был выплатить тестю. Леон учил меня бизнесу. Поэтому я остался и брал уроки, которые никто больше не мог мне дать. Но все чаще и чаще я про себя проклинал эту тюрьму. Я хотел быть свободным. Выше моих сил было появляться с Энни на публике, улыбаться, непринужденно болтать с ней и лгать, что у нас все в порядке, что мы счастливейшая из пар. Обман унижал меня, лишал гордости и достоинства.