Ей хотелось…

– Ну же, – настаивал доктор. – Снимайте! Я научу вас плавать. Стыдно, когда женщина, живущая на островах, не может справиться с незначительным прибоем.

Оказалось, что, выходя из гостиницы, Роман видел, как Селия проезжала по городу. Какое-то странное чувство заставило его последовать за девушкой, и он потерял след, лишь когда ее лошадь сошла с береговой тропы. Роман искал ее на нескольких пляжах и наконец случайно нашел здесь.

– Если бы я появился на десять минут позже… – Он посмотрел на нее горящими глазами.

Селия сбросила покрывало и расстегнула пуговицы дрожащими руками. Наконец на ней остались только корсет с вышивкой и кружевные панталоны.

– Бог мои, да вы красавица! – воскликнул Роман. – Нимфа, прекрасная наяда!

Волны с кружевными гребешками пены вздымались все выше. Огромные буруны обрушивались на берег, оставляя разбегающиеся следы на песке. Этот сияющий день и бездонное синее небо казались Селии волшебным незабываемым сном.

Роман научил ее входить в воду боком к волне и обещал научить нырять под набегающую волну, чтобы она не сбивала с ног.

– Под волну?! – Селия еще слишком хорошо помнила, что с ней случилось.

– Да, под волну. А теперь я покажу вам, как плавать, погружая лицо в воду. Расслабьтесь и держитесь за меня. Не бойтесь, я не отпущу вас.


Роман оказался на редкость терпеливым учителем. Он умело поддерживал Селию, шутливо делал ей замечания и хвалил, когда она выполняла его требования.

– Селия, вы очень храбрая девушка, раз решились учиться плавать после такого неудачного опыта. Вы бы многого достигли, если бы тренировались каждый день. Думаю, за несколько недель я бы научил вас серфингу.

– Серфингу?

– Это восхитительная гавайская игра с волнами. Когда-нибудь я покажу вам.

«Неужели он случайно сказал "когда-нибудь"?» Обожженная солнцем и усталая, Селия позволила Роману вынести ее на берег, и волны уже не казались теперь такими страшными. Она взяла протянутое Романом полотенце и принялась вытираться, уже не стесняясь наготы.

– Селия, вот еще бренди. Кроме того, у меня есть еда. Вы проголодались?

– Ужасно!

Они сложили свои припасы и жадно набросились на ветчину, хлеб и фрукты. Если бы Гаттерас увидела ее сейчас!

Ополоснув в море лица и руки, они легли рядом на подстилку.

Вскоре Роман начал рассказывать о своем детстве, проведенном на Мауи. Он был младшим сыном владельца сахарной плантации и его второй жены, которая умерла в родах. Местный житель научил его плавать.

– Гавайцы великолепно знают море, умеют плакать почти с рождения, ныряют на огромную глубину и остаются под водой невероятно долго. Я плавал, нырял, ловил рыбу с каноэ – это были золотые дни моего детства. Я вспоминал о них постоянно, особенно в Нью-Йорке, когда впервые в жизни бродил по улицам в густую метель. Снег! – Роман поморщился. – Селия, вы не представляете, каким неприятным и враждебным он мне казался!

– Почему вы поехали в Америку?

– Мне больно об этом говорить.

– Извините! – Селия смутилась. Только что они так непринужденно болтали! Но теперь это беззаботное настроение улетучилось, разрушенное несколькими бестактными словами. И все-таки любопытство заставило ее спросить: – Вы женились на той девушке… Хоуп… в Нью-Йорке?

Романа приподнялся и сел, напряженно вглядываясь вдаль.

– Селия, я уже рассказывал вам о Хоуп. Я очень любил ее и обезумел от горя, когда она умерла. Я уехал в Бостон брать уроки у профессора Деваля. Он прославился своими работами о преждевременных родах, применением родовых щипцов и карболовой кислоты как антисептика. Многие врачи считают его методы шарлатанством, но они помогли спасти немало жизней. Я хотел узнать, была ли неизбежна смерть моей жены. Пять месяцев я учился у Деваля и действительно спас жизнь нескольким десяткам женщин и детей.

В глазах Романа застыло страдание.

– А здесь, в Гонолулу, я пытаюсь передать местным врачам свой опыт. Они подвергают меня остракизму и не желают перенимать мои знания, – горько добавил он. – Они убеждены, что я ставил опыты на неимущих больных в Бостоне, а теперь делаю это здесь. Они отказываются даже применять карболовую кислоту.

Роман умолк. Селия сидела рядом, не зная, что сказать. Погрузившись в воспоминания, Роман словно забыл о Селии. Девушка почувствовала зависть к несчастной Хоуп, смерть которой разбила сердце Романа.

– Может, еще поплаваем? – предложила Селия, чтобы нарушить тягостное молчание.

– Нет.

– Но я уже отдохнула, а вы так хорошо учите, что на этот раз я проплыву дальше.

– Взгляните на солнце. – Косые лучи окрашивали холмы в золотисто-красноватый цвет. – Уже слишком поздно.

Селия кивнула, понимая, что путь до дома неблизкий, а в темноте и опасный. До восхода луны тропическая ночь непроницаемо черна.

– Пора собираться, – сказал Роман. – Ваша тетка уже, наверное, беспокоится о вас, К тому же у вас нет фонарика.

Он опять говорил с ней, как со школьницей, Селия насупилась, обиженная его тоном.

– Жаль, что забыла фонарик. Может, проводите меня? Уж у вас-то фонарик наверняка есть?

– Конечно, и я отдам вам его. Но провожать вас не буду.

– Почему?

– Сплетни, Селия. Здесь без них жить не могут. Поэтому меня и предали анафеме. Надеюсь, вы не хотите подвергнуться такой же участи?

Селия, покраснев, взглянула на Романа. Конечно, она поняла, что он имеет в виду. Не дай Бог, чтобы кто-нибудь увидел, как они вместе возвращаются поздно вечером с пустынного пляжа, к тому же она в мятом платье, растрепанная, вся в песке… Этот скандал будет хуже, чем в Бостоне.

И все же она чувствовала раздражение. Роман целовал ее, провел с ней целый день, обнимал и даже спас ей жизнь. А теперь думал о сплетнях!

Девушка вскочила на ноги и стала быстро собирать одежду.

– Отвернитесь! – Она застегнула крючки на нижнем белье. – Вот и прекрасно! Я поеду сама! И, поверьте, очень этому рада! Вы самый грубый человек, которого я когда-либо встречала! Безумный и неисправимый!

– Я?! – Роман неожиданно рассмеялся. – А, по-моему, это вы неисправимы, мисс Гриффин. Купаетесь при мне в нижнем белье! Может, вы к этому привыкли? Уверен, миссис Гаттерас это шокировало бы, не говоря о других.

Селии хотелось дать ему пощечину.

– О! Это только потому, что… вы мне велели!

Она слышала его смех, пока подтягивала подпругу и усаживалась. Стегнув лошадь, Селия галопом помчалась по берегу; ее лицо пылало.


В тот вечер, сославшись на то, что ей напекло голову, она избежала расспросов тетки. Селия пришла в спальню, натерлась мазью от ожогов и напряженно размышляла о Романе.

Как он посмел смеяться над тем, что она согласилась учиться плавать? Мужчин невозможно понять! Впрочем, сейчас у нее не было никакого желания понимать их.

Разрезая страницы романа, Селия вспоминала поцелуи Романа, его улыбку, пристальный взгляд. В воде он так сильно прижимал ее к себе!

Она отложила нож для бумаги, даже не заметив, как книга соскользнула на пол. Неужели все так и будет? Ее тянет к Роману, как мотылька к огню. Но чего он хочет от нее?

Наутро, когда она вышла на веранду к завтраку, ее ждал огромный букет розовых чайных роз. Дрожащими руками она схватила записку, а затем разочарованно бросила ее. Записка была не от Романа, а от Джона Бернсайда:

«Увидимся ли мы сегодня? Я бы хотел отправиться с вами на прогулку верхом. Заеду в одиннадцать».

Она почувствовала горькое разочарование. Роман никогда не присылал ей цветов, никуда не приглашал ее, а между тем его сводный брат проявлял к ней интерес и оказывал знаки внимания.

– Селия, чем ты взволнована? – спросила Гаттерас, входя на веранду.

Тетка, конечно, заметила ее загар.

– Я собираюсь на верховую прогулку с Джоном Бернсайдом.

– Неужели? – Тетка явно обрадовалась. Селия отправила Джону Бернсайду записку, сообщив, что будет рада его видеть.

Девушка надеялась, что они проедут мимо отеля «Гавайи» и Роман увидит ее с братом, которого так ненавидит.

Да, так она и сделает. И будет улыбаться Джону самой ослепительной улыбкой, на какую только способна.


Прошло два дня. С утра Селия грустно сидела на качелях из тростника, которые повесила Гаттерас. В зарослях кричали пересмешники. На горизонте показались паруса корабля.

Ее план подразнить Романа не осуществился, ибо доктор так и не видел ее с Джоном. Зато Джон, приняв ее улыбки за чистую монету, потерял голову.

– Селия! – Гаттерас подошла к качелям, – Уитты приглашают нас вечером на ужин.

Селия равнодушно кивнула. Они побывали на многих импровизированных вечерах, и сегодня, вероятно, она увидит все тех же людей.

– Селия! Где витают твои мысли? В последние дни ты о чем-то мечтаешь. На этой неделе ты дважды обедала с Джоном Бернсайдом и была с ним на верховой прогулке. Уж не влюбилась ли ты в него?

Селия вскинула голову:

– Влюбилась?

– Ну да, дорогая. Уверена, Джон – неплохая партия. Его сахарная плантация процветает, он сделал капиталовложения в судостроительную отрасль. Хотя Джон вдовец с двумя детьми, многие женщины находят его привлекательным.

– Да, это так.

– Почему ты покраснела? Кстати, ты очень загорела. Тебе следует носить шляпу. – Между тем Гаттерас вернулась к прежней теме: – Конечно, Джон Бернсайд – основной претендент. Но и Роджер Уитт тоже заинтересовался тобой. Он дважды присылал цветы и не скрывает, что ты ему нравишься.

Селия усмехнулась. Болезненно застенчивый Роджер изъяснялся только односложными фразами.

– Тетя Гаттерас, вы же знаете, что он не может связать трех слов без подсказки отца или своей молодой хорошенькой мачехи.

– Может, ты и права. Но придержи язычок, если хочешь произвести хорошее впечатление. И не забывай о Катрин Уитт. Может, она и молода, но с ней надо считаться.


Селия вышла из экипажа, шелестя пышными юбками. В наступавших сумерках еще видны были розовато-желтые отсветы великолепного заката. Уитты послали слуг, чтобы те встречали гостей с фонарями и освещали им дорогу к дому. Селия и Гаттерас последовали за слугой-китайцем по освещенной садовой дорожке.

По пути сюда Гаттерас рассказала племяннице, что поместила объявления в калифорнийских газетах и выражала надежду получить ответ уже через несколько месяцев. До своего отъезда в кругосветное путешествие она рассчитывала выдать Селию замуж.

Селия слушала вполуха и отвечала тетке рассеянно. Сегодня она была не в духе, хотя по настоянию Гаттерас днем вздремнула. Не успокоила ее и прохладная ванна. Теперь ее платье с широкой юбкой казалось ей некрасивым, а туфли – слишком тесными.

Когда они проходили мимо очаровательных шпалер, увитых глицинией, Селия прихлопнула москита, укусившего ее. От этого настроение стало еще хуже.

Девушку угнетала мысль о вечеринке, точно такой же, как все предыдущие. Ей надоела эта игра с поклонниками.

Их встретили очень приветливо. Хозяйка дома, хрупкая женщина лет тридцати с темно-русыми волосами, слыла красавицей.

– Гаттерас… Селия… Я так рада видеть вас… – Катрин Уитт улыбнулась Селии: – Я видела, как вас сопровождает в прогулках по городу один из самых красивых джентльменов. У вас серьезные планы? О дорогая, вы покраснели или это загар на ваших щечках? Мы, женщины, должны быть предельно осторожны с солнцем. Оно нас так старит!

Селия молча улыбнулась.

– Вы шили платье здесь, Селия? – спросила Катрин. – Я предпочитаю покупать одежду в Париже.

Почему Катрин Уитт так язвительна? Но, прежде чем Селия ответила на этот вопрос, шум в дверях возвестил о прибытии гостей. Женщины обернулись и увидели Джона Бернсайда и офицеров с «Калифорнии». В вечернем костюме, с зачесанными назад волосами, он казался весьма привлекательным.

Катрин поспешила к дверям, небрежно улыбнулась офицерам и протянула руки Джону Бернсайду.

– Джон, как я рада вас видеть! – воскликнула Катрин. – Вас постоянно встречают в городе, но вы никогда не находите минуты заглянуть к нам! Уж не сердитесь ли вы?

Услышав игривый тон Катрин, Селия вдруг поняла причину ее враждебности. Она ревновала! Муж Катрин – скучный шестидесятилетний старик, а Джон Бернсайд красив и энергичен.

– Сегодня я собираюсь завладеть его вниманием, Селия, – заявила Катрин, увлекая за собой Джона. – Он был в вашем распоряжении всю неделю, а теперь моя очередь – я вижу его слишком редко. А ведь он мой старый друг.


Гостиная Уиттов была богато обставлена. Полы покрывали восточные ковры. Рядом с камином стояла высокая позолоченная арфа. Селия попыталась представить себе, как играет на ней Катрин Уитт. Большой стол был уставлен неизменными чашами с пуншем, более слабым – для дам и более крепким – для мужчин.

Селия разглядывала гостей, приветливо кивая знакомым. Гаттерас увлеченно беседовала с капитаном китобойной флотилии, недавно вернувшимся из Берингова пролива, где тридцать три судна застряли в арктических льдах, что было трагедией для китобойного промысла.