Дэвид, который по случаю торжества сидел за взрослым столом, тут же выпалил:

— А можно мне поехать с тобой, папа? Я буду на корабле работать, а потом увижу Джулиана. И Джейд тоже, — добавил он.

— Конечно, Дэвид, — сказал ему отец, — я и не собирался ехать в Америку без тебя и без мамы.

Элизабет, которая сидела за столом прямо напротив него, застыла, так и не донеся до рта ложку малинового варенья.

— Надеюсь, — спокойно, но твердо произнесла она, — что на корабле найдется место и для меня.

Чарльз и Руфь быстро переглянулись. Обоим стало ясно, что Элизабет еще раз собирается предпринять все от нее зависящее, чтобы завести роман с Джонатаном. Она уже вполне оправилась от перенесенного кошмара, и, хотя доктор Федерстоун по-прежнему полагал, что злосчастная операция сделала ее бесплодной, это никак не сказалось на ее красоте и не повлияло на состояние ее духа. Сейчас она была настроена решительнее чем когда-либо во что бы то ни стало добиться взаимности Джонатана.

Чарльз собрался было ответить задиристой шуткой, но одного взгляда на сестру ему хватило, чтобы понять — на сей раз нужно переменить обычный тон. Элизабет смотрела на него в упор, и ее голубые глаза, казалось, готовы были просверлить его насквозь. Он знал, что она настроена более чем серьезно.

— Мне доставит огромное удовольствие, если ты поедешь вместе с нами.

Джессика, которая прекрасно разобралась в нюансах только что услышанного диалога, как бы ненароком осведомилась:

— Кстати, Элизабет, как поживает Ронни Уэйбрайт?

— Насколько мне известно, очень неплохо, — не дрогнув, произнесла она. — Мы больше не встречаемся.

— О, дорогая, я надеюсь, ты справилась с этой потерей…

— Ну конечно, ничего страшного не произошло. Мы просто, так сказать, разошлись каждой своей дорогой.

Сэр Алан решил, что настал его черед вмешаться в беседу.

— С кем же ты встречаешься теперь, душа моя?

— Ни с кем, папа, — улыбаясь, отвечала Элизабет. — Чарльз до самой ночи пропадает на работе, и я составляю компанию Руфь во время обедов.

Джессика Рейкхелл Бойнтон была обескуражена, но промолчала. Ей было совершенно ясно, что ее дочь, по прошествии такого времени, все еще влюблена в Джонатана Рейкхелла. Не имея понятия о произошедшем с Элизабет несчастье, леди Бойнтон чувствовала, что дочь сделалась взрослее. Она готова была молиться, чтобы Элизабет повстречался достойный и замечательный человек, который смог бы вскружить ей голову. Ей виделось что-то нездоровое в том, что она с таким упорством цеплялась за образ Джонатана — вечного возлюбленного, — который когда-то поднесли ей ее мечты.

Спустя два дня сэр Алан и леди Бойнтон уехали в свою усадьбу в Суссексе, а остальные члены семьи принялись оживленно собираться в плавание через Атлантику. Клипер, ведомый Джосайей Даулингом, только что бросил якорь в порту, и Чарльз объявил жене и сестре, что им надлежит быть готовыми к дороге не позже чем через пять дней.

— Но ведь за пять дней невозможно сшить новые платья, — взмолилась Элизабет, — будь же благоразумен, Чарльз.

— Мы работаем сейчас в невероятно напряженном ритме, — ответил Чарльз. — Каждый сэкономленный день жизненно необходим для нашего финансового равновесия. Поэтому у меня есть опасения, что и для твоего гардероба сейчас тоже настали не лучшие времена.

Элизабет была достаточно умна, чтобы продолжать протесты, и просто промолчала в ответ. Она родилась и выросла в семье судовладельцев и хорошо знала, что на первом месте всегда стоит расписание, а потом уже может идти речь обо всем остальном.

Капитан Даулинг дважды заходил к Бойнтонам до отплытия корабля. Элизабет позабыла о нем после короткого знакомства в Новой Англии, но его появление внесло разнообразие в монотонность ее теперешнего существования. Она слишком долго сидела дома после операции; виделась лишь с немногими подругами, в свете бывала крайне редко, и потому жилось ей скучно и тоскливо, хотя сама она не всегда это понимала. Неунывающий и оживленный Даулинг, красивый, как звезда лондонской сцены, был увлечен Элизабет не менее чем во время их последней встречи; начисто позабыв предупреждение, сделанное ему Чарльзом в Америке, он даже не делал попытки скрыть свои чувства.

Мимо внимания Чарльза не прошла возобновившаяся дружба между сестрой и бравым капитаном.

— Как ты полагаешь, — спросил он у жены, — может ли Даулинг оказаться тем самым человеком, что заставит ее позабыть свою безрассудную страсть к Джонни? Я помню, что тогда в Америке мы решили не принимать в расчет такую возможность, но ведь ситуация теперь изменилась.

Руфь медленно покачала головой.

— Не думаю.

Чарльз помрачнел.

— Но почему же нет?

— Ей просто наскучило все время быть дома и видеться только со мной. В ее возрасте постоянно нужна мужская компания, а ее у твоей сестры нет. Даулинг же, как и тогда, для нее нов и занимателен, дружба с ним — это свежие и захватывающие отношения, и она отдается этому порыву. Но как только ей станет ясно, что он по уши в нее влюблен, она, боюсь, моментально утратит к нему всякий интерес.

— Ты как-то слишком уверенно это говоришь.

— Не забывай, что, хотя я не очень хорошо знаю молодого капитана, я зато отлично знаю Джонатана. Их трудно даже поставить рядом. В этом-то, к несчастью, и кроются все беды Элизабет. Ей придется очень долго и мучительно искать человека, который обладал бы качествами Джонатана. И шансов его найти не так много.

После отплытия Элизабет сохранила самый живой интерес к особе капитана Даулинга. Сам же он был просто в восторге и каждый раз, когда ему выпадала свободная минута, оказывался в ее обществе. Она решила для себя, что отныне изберет свежую тактику по отношению к Джонатану Рейкхеллу. Ее нынешний флирт с капитаном положит начало этому новому подходу. Если у нее появится явный ухажер, не отпускающий ее ни на минуту, убеждала она себя, то, возможно, ей удастся встряхнуть Джонатана и заставить увидеть в себе женщину.

Но, однако, при всем этом ей и в голову не приходило задуматься о собственном душевном состоянии. Руфь правильно почувствовала усталость и подавленность Элизабет после многомесячного затворничества. В дополнение ко всему, мысль о бесплодии, ставшем последствием кошмарного аборта, служила постоянным источником депрессии. Не отдавая себе отчета, исподволь Элизабет стремилась освободиться от невидимых и невнятных страхов, которые томили ее.

И потому, к скрытому неудовольствию Чарльза и Руфи, на корабле она в открытую повела наступление на Джосайю Даулинга. Тот, казалось, совсем потерял голову и уделял ей все свободное от обязанностей время.

— Мне все это очень не нравится, — говорила Руфь мужу, — ничем хорошим это закончиться не может. Не хочешь ли ты сам поговорить с Элизабет? Или, может быть, лучше это сделать мне?

— Думаю, ни то, ни другое. Она сейчас пребывает в довольно странном и немного истерическом состоянии, и если мы начнем говорить ей, что она чересчур близко подпускает к себе Даулинга, она с еще большим упорством будет продолжать в том же духе из одного только желания нам противоречить. Можно, конечно, еще раз переговорить с Даулингом, но лучше будет, если все пойдет своим чередом. Будем надеяться, что вскоре их дороги естественным образом разойдутся.

Руфь согласилась с ним.

— И все-таки кое в чем мы рискуем, — сказал Чарльз. — Во-первых, Элизабет так хороша собой, что нет мужчины, которому не польстило бы ее внимание и который бы добровольно отказался от попытки завоевать ее. А во-вторых, и у нее, и у Даулинга горячая кровь, и остается только надеяться, что они смогут проявить самообладание. Ты не думаешь, что существует некая опасность…

— Опасность всегда существует, — перебила она. — Насколько она серьезна, я, положа руку на сердце, не могу судить. Так что наберемся терпения и будем ждать только хорошего.

За продолжающимся сближением Элизабет и Джосайи исподтишка следили не только хозяева судна, но и члены команды. И не было среди них ни одного человека, который бы не завидовал капитану. Те же, кто уже был женат, признавались себе в том, что капитану чертовски везет. Ведь юная леди была не просто на редкость красива — она была наследницей первой очереди как член семьи Рейкхеллов и Бойнтонов.

Элизабет припомнила когда-то изученные азы мореплавания и навигации, и теперь, забавы ради, она, занимая место Даулинга в капитанской рубке, брала на себя управление клипером. Джосайя стоял рядом, готовый исправить или отозвать ошибки в командах, которые она изредка допускала. А она в это время мечтала о том, чтобы Джонатан когда-нибудь увидел, как многое она знает и умеет. Ей и впрямь было на редкость приятно сознавать, что она способна профессионально вести судно.

Однажды вечером, когда море было немного неспокойно, она заняла пост в рубке и, проведя там целый час, блестяще справилась с задачей. Это было настоящим триумфом. И она с готовностью приняла предложение Джосайи зайти к нему на стаканчик бренди.

Они расположились в капитанских каютах, которые размерами заметно превосходили все остальные жилые помещения на корабле, и, отпивая понемногу свой бренди, беззаботно болтали и смеялись над разными пустяками. Постепенно в воздухе повисло какое то напряжение — Элизабет вновь не распознала его, не поняла, что красота разжигает в мужчине желание, которому он не может сопротивляться. Ей было и лестно, что такой страстный и мужественный человек, как Джосайя, не скрывает своего восхищения ею. И больше того — она не могла не признать, что его суровая красота, его превосходное знание моря напоминали ей Джонатана.

И как-то само собой, почти незаметно, они оказались в объятиях друг друга. Страсть захватила их, с легкостью заставила отбросить все сомнения. Элизабет, упав на диван, жадно притянула к себе Джосайю, и тот, под сладострастные стоны обоих, в неистовом порыве овладел ею.

Джосайя был настолько ослеплен происшедшим, что не обнаруживал способности к оценке ситуации. Элизабет, напротив, была исполнена презрения и ненависти к себе. Второй раз она утрачивала контроль над собой, второму мужчине позволяла увлечь себя в постель, и ее начинало беспокоить, что она использует безумную тоску по Джонатану в качестве оправдания своему негодному поведению.

Она потрясла Джосайю тем, что сразу пошла на попятный и, более того, объявила, что самым мудрым решением будет с этой же минуты оборвать их отношения. Он был совершенно сбит с толку ее поведением, но за неимением выбора вынужден был исполнить ее требование.

От внимания Чарльза и Руфи не ускользнул холодок, появившийся в отношениях молодой пары, и, хотя причину этого явления они знать не могли, они согласно решили, что настал черед, по выражению Чарльза, разойтись им каждому своей дорогой.

Однако неприятностей избежать не удалось. На судне даже его капитану не удастся долго хранить в тайне обстоятельства своего существования. Так или иначе офицеры и команда прознали, что отношения капитана Даулинга и Элизабет были не вполне невинными, и это немедленно стало предметом сплетен, которые успешно перекочевали на берег, как только клипер достиг берегов Новой Англии.

Когда Элизабет увидела Джонатана, все иные мысли и соображения мигом улетучились из ее головы и потеряли былое значение. Да, он похудел, он имел усталый вид, он даже, возможно, чуть постарел, — но во всем остальном он был таким же, каким она помнила его всегда. Он, как и Чарльз, непрерывно работал. После завтрака с детьми он сразу уходил на работу и редко возвращался домой в обеденные часы. Джейд и Джулиан отправлялись спать, так и не дождавшись возвращения отца.

Ни отдыха, ни удовольствий он почти не позволял себе. Однажды за обедом он принялся с восторгом рассказывать, что под руководством Кая Джулиан и Джейд делают огромные успехи в овладении боевыми искусствами, однако тут же вынужден был со вздохом добавить, что он настолько занят в последнее время, что редко находит время понаблюдать за их тренировками.

Появление Чарльза в Нью-Лондоне вызвало необходимость в немедленных переговорах между обеими ветвями «Рейкхелл и Бойнтон», и на несколько дней Джонатан и вовсе исчез из дому. Но мисси Сара, казалось, делала все от нее зависящее, чтобы пресечь его попытки перегружать себя работой, и поэтому решила провести в воскресенье пикник, посчитав, что Джонатан не сможет от него отказаться и оторвется от письменного стола.

Хомер Эллисон, который заведовал судоходным штатом компании, всегда внимательно прислушивался, что говорят о его подчиненных, и поэтому вовсе не случайно дошли до него слухи о связи Элизабет с Джосайей Даулингом. И при первой возможности он отвел Чарльза в сторону и повторил все, что ему рассказали.