Увидев его, Мэтью не мог не воскликнуть:

— Что случилось? Почему вы не спите в такой час?

Евнух поклонился сначала ему, потом У Линь.

— Я имел честь ожидать возвращения вашего превосходительства. У меня для вас есть прекрасные новости. Чума пошла на убыль.

Губы У Линь стали растягиваться в слабой улыбке. Мэтью, однако, угрюмо покачал головой.

— У меня нет оснований так думать. Случаи заражения в нашем секторе встречаются с той же частотой, что и раньше.

Евнух, однако, не собирался уступать.

— Наши цифры не могут лгать, ваше превосходительство, — сказал он и осторожно положил на край стола лист пергамента.

Мэтью еще не мог свободно читать по-китайски, и поэтому У Линь стала переводить ему содержание документа. При условии достоверности приведенных данных, статистика и впрямь была обнадеживающей: за прошедшую неделю число жертв чумы стало вдвое меньше по сравнению с неделей предыдущей.

— Похоже на то, — бормотал он, когда добрел до собственных покоев и собирался умыться перед тем, как плюхнуться на кровать, — похоже на то, что мы начинаем одолевать…

Когда на следующее утро он поделился известиями с коллегами, те пришли в восторг. К его удивлению, их реакция вдохновила и его самого. Период испытаний, как всегда, укрепил дух товарищества. Мэтью вдруг понял, что от былой вражды с китайскими лекарями не осталось и следа. Их способы врачевания разделяла целая пропасть, но, борясь плечом к плечу со смертельным недугом, они научились наконец-то понимать и уважать друг друга.

Эпидемия прекратилась настолько внезапно, что только через двое суток стало ясно, что же произошло. Все переменилось в Пекине незадолго до захода солнца в один из обычных, похожих друг на друга дней. Внезапная буря пронеслась по огромной маньчжурской равнине в северовосточном направлении. Два часа кряду валил крупный снег, свирепствовал колючий, пронизывающий ветер. Этот ветер вызвал резкое понижение температуры. В какой-то момент установилась типичная осенняя погода. Прошло еще совсем немного времени, и в воздухе повеяло морозом.

Буря застала жителей столицы врасплох, отчасти из-за чумы, отчасти же просто потому, что никто не ожидал столь раннего наступления холодов. Большинство горожан еще не набрали на зиму дров, и их маленькие домишки сразу стали еще более неприютными. Страдали и укрывшиеся за толстыми стенами обитатели императорского дворца. Холод там стоял лютый; Мэтью, вернувшись к себе поздно вечером после очередного рейда, только ценой нечеловеческих усилий заставил себя окунуться в ледяную воду. Впрочем, от заведенных им же самим правил он отступать не собирался.

Следующий же день принес невероятные новости. Ни он, ни его коллеги не обнаружили ни одного нового случая заболевания. Но прошли еще одни сутки, прежде чем Мэтью сумел признаться себе, что чума полностью побеждена. В первый раз за многие-многие недели он и У Линь не обнаружили ни единого больного, хотя без устали переходили от дома к дому, боясь поверить в нежданное счастье.

Окрыленные победой, возвращались они в Запретный город. Так случилось, что другие доктора уже успели донести до дворца добрые вести, и теперь там воцарилась атмосфера всеобщего ликования. Поварам по случаю окончания эпидемии были заказаны самые праздничные блюда.

В тот вечер У Линь и Мэтью испробовали на обед хризантемовый суп — кушанье, представляющее собой крепкий бульон на куриных костях, в котором плавали кусочки курятины и лепестки свежесрезанных белых хризантем. Была подана жареная утка с устричным соусом — деталь, свидетельствующая о незаурядности события; перепел, приготовленный с протертыми корнями имбиря и высушенными и протертыми корнями мандаринового дерева. Впрочем, на столе появлялось блюд много больше, чем они смогли бы распробовать. Тут были и монгольский барашек под соусом чили, и особым образом зажаренная свинина со спаржей, вымоченной в рисовом вине. Этого вина они немало выпили в тот день — оно оказалось первым спиртным напитком, которого коснулись их уста после долгого перерыва. Возможно, этого не стоило делать. От вина их потянуло в сон; вскоре головы их начали неумолимо склоняться к груди. Сидя рядом у низкого столика на диванчике в гостиной У Линь, они уже не могли сопротивляться окутывающей сознание сладкой дремоте. Ни он, ни она не помнили, как наступило забытье. Сон их был так крепок, что они не проснулись, когда пришли слуги и начали греметь блюдами и тарелками.

Когда Мэтью проснулся, первые косые лучи солнца уже проникали в комнату. В нескольких футах от него в жаровне пылали угли. Тепло побеждало холод. Он долго не мог понять, где находится, пока наконец не обнаружил, что держит в объятиях У Линь. Она пошевелилась, на секунду открыла глаза и, устроившись поудобнее, вновь погрузилась в блаженную дремоту.

Мэтью не представлял себе, как она могла очутиться в его объятиях. Он даже не понимал, каким образом мог остаться спать в ее гостиной. Впрочем, все это не имело значения. Он знал, что чума побеждена. Нет нужды вскакивать на ноги, отправляться еще в один изматывающий рейд по городу. Не выпустив У Линь из своих объятий, он вскоре опять забылся.

И когда наконец пробуждение пришло к ним окончательно, все последующее казалось простым и естественным. В те долгие месяцы, что они провели рядом, между ними ни разу не было физической близости, но не она здесь играла решающую роль. По воле судьбы они так долго были вместе, что узы иной близости накрепко привязали их друг к другу. Вряд ли они понимали это отчетливо, но сейчас их объятия подсказали им все. Губы их встретились, и тотчас же души их наполнило блаженное ощущение собственной правоты и покоя.

Но чем дольше длился их поцелуй, тем сильнее закипала кровь в их молодых телах. Поцелуй из страстного превратился в безумный; руки пустились в бешеную пляску. Два тела, казалось, вот-вот переплавятся в одно. Чудесным образом все опасения были легко позабыты — ни он, ни она потом не смогли бы объяснить самим себе, как это случилось. То, что происходило, естественно вытекало из их отношений, из их желаний. Им не о чем было жалеть.

Оба были совершенно неопытны. У У Линь никогда прежде не было любовников, да и Мэтью знал совсем немногих женщин. Это не мешало им самозабвенно предаться своей страсти, которая достигла своей вершины, когда последние одежды были сброшены на пол. Немыслимое, захватывающее счастье суждено было испытать обоим.

И все так же естественно их снова потянуло в сон. Когда они проснулись, был уже полдень.

Они вместе умылись в лохани, наполненной горячей водой, послав слугу в апартаменты Мэтью принести ему чистую одежду. Тела их были напоены необыкновенной свежестью и легкостью, что казалось особенно удивительным после таких изнурительных дней. Они сели друг против друга за низкий столик. Вскоре на нем появилось то, что Мэтью небезосновательно считал самыми изысканными деликатесами в Запретном городе. Повара упорно пытались изобрести пикантные вариации этих блюд, но в конце концов вынуждены были уступить Мэтью и подавать их в том виде, к которому он привык. То были яичница-болтунья, свиные окорочка и оладьи.

У Линь, правда, не обнаружила признаков удивления. В конце концов, это был тот самый завтрак, который ей бесчисленное количество раз предлагали в английских и американских домах. Казалось, она смертельно проголодалась.

Он мельком взглянул на нее и улыбнулся.

— Между прочим… Тебе полезно будет знать: у меня нет привычек спать со своими ассистентками. В первый раз это случилось сегодня. У меня вообще ничего подобного никогда не было.

— Тогда мне впредь стоит внимательно следить за всеми женщинами, которых ты привлекаешь в качестве своих помощниц, — с улыбкой ответила она.

Он с важным видом нагнул голову.

— Превосходная идея. Я, правда, предвижу здесь одну неувязку. Не имея определенного морального права, тебе нелегко будет иметь дело с моими будущими ассистентками. Понимаешь, они могут просто отправить тебя ко всем чертям подальше.

Она было совершенно сбита с толку таким поворотом дела.

— Да, в этом есть своя сложность, — продолжал Мэтью. — Но и она не представляется мне непреодолимой. Лучший способ разделаться с ней — просто выйти за меня замуж.

Она не сразу пришла в себя, а потом вдруг заметно смутилась и потупила взгляд.

Он предпочел не обращать на это внимания.

— Тебе не кажется, что это довольно удачный способ разрешения данной проблемы?

— Не знаю, — прошептала она.

— А я, видишь ли, настолько глубоко убежден в этом, что не приемлю ни «нет», ни даже «может быть». Каким образом люди женятся в этом городе?

У Линь хихикнула.

— Будь мы простыми обывателями, — сказала она, — нам бы следовало обратиться за помощью к свадебному маклеру, и он все быстро сделал бы за нас. А как поступают люди в нашем ранге, я, честное слово, не знаю. Возможно, мы должны пойти в храм и там спросить совета у императорского жреца, но еще лучше будет наведаться к евнухам. Тем известно решительно все и обо всем.

Он протянул руку через стол и дотронулся до ее ладони.

— Мне все равно, как мы это сделаем.

Только сейчас смысл его предложения — и значение ее согласия — до конца проник в ее сознание. Множество мыслей теснилось в голове. Они столько времени проработали вместе, что она свыклась с его постоянным присутствием как с естественным фактом. Теперь же от нее, по сути, требовалось выразить свое отношение к этому факту, но она почему-то не могла в него поверить.

— Ты всерьез просишь меня выйти за тебя замуж?

— Это самая серьезная минута моей жизни, — ответил он. — А что ты об этом думаешь?

— Я так счастлива сейчас, — ответила она, — что просто нелепо отказываться от такого чудесного предложения.

Они долго сидели, не спуская друг с друга глаз, не в силах отвести взгляда. Когда в дверь постучали, они не ответили. Только когда она скрипнула и приоткрылась, У Линь резко поднялась на ноги.

В комнату уверенным шагом зашла принцесса, за которой по пятам семенил брат. На лице его была обычная печать смущения.

Мэтью тоже немедленно поднялся со своего кресла. У Линь же от неожиданности едва не совершила «катоу», но вовремя спохватилась — император был совершенно невидим.

Ань Мень тепло и приветливо взглянула на них.

— Я специально ждала все утро, чтобы поговорить с вами, но вы вольны теперь отдыхать столько, сколько вам заблагорассудится. Поэтому, если хотите, с визитом можно еще подождать.

Ей, очевидно, было известно о том, что эту ночь они провели вместе. Мэтью почувствовал, как краска заливает его лицо. У Линь от растерянности не могла вымолвить ни слова.

— Я никогда не ставила задачи следить за чистотой ваших нравов, — рассмеялась принцесса.

— Ваше высочество, мы только что решили пожениться, — на одном дыхании выпалила У Линь.

Принцесса была обрадована известием. Но ее брат выразил свои чувства энергичнее. Он улыбался, кивал головой и оживленно потирал руки.

— Вот и замечательно, — весело проговорил он. — Теперь Мэтью Мелтон навсегда останется в Срединном Царстве и будет заниматься здесь своей медициной. Я боялся, что он захочет вернуться к себе домой. Он, конечно, вправе ехать куда угодно, он даже может покинуть нас на долгий срок, но он не представляет себе, как порадовал меня своим решением. Теперь он никогда не сможет окончательно порвать с Китаем.

Мэтью отвечал ему со всей пылкостью молодости, ни на секунду, впрочем, не забывая, что его речь не имеет прямого адресата.

— Я всем сердцем надеюсь, что полностью посвящу себя этой стране. Возможно, мне придется время от времени — скажем, раз в пять лет — отлучаться в Америку, чтобы познакомиться с последними достижениями медицины, которые совершила наука за время моего отсутствия. Но во время этой ужасной чумы я хорошо осознал, что мое призвание — оставаться здесь. Даже если бы У Линь отказалась стать моей женой, я не смог бы работать в другом месте.

Ань Мень взяла серьезный и даже чуть торжественный тон:

— День, когда Джонатан Рейкхелл решил направить вас в Китай — это великий день для всех нас. Вы уже сделали гораздо больше того, на что мы вправе были надеяться, а ваше героическое поведение во время чумы сломило предубеждение китайских медиков. У меня есть все основания полагать, что отныне вы постоянно будете делиться знаниями, мнениями и опытом.

— Я от души на это надеюсь, — ответил он. — Ведь болезни не признают ни границ между народами, ни расовых различий.

Ань Мень окинула У Линь внимательным взглядом.

— Приняла ли ты от своего суженого кольцо или ожерелье в знак его намерений?

Девушка покачала головой.