Флоренс взяла инициативу на себя. Она легонько оттолкнула Джекоба и, заметив его испуганный взгляд — наверное, он счел, что она передумала, — смело стянула через голову фуфайку, затем быстро сняла рубашку и бюстгальтер.

Голая по пояс, она скомандовала:

— Неси матрас! Живо!

Джекоб, ошеломленный и радостный, облизав губы, стрелой помчался выполнять ее указание. Не прошло и секунды, как он уже раскладывал матрас и одеяла в самом теплом уголке комнаты — на коврике перед камином.

Пока ее возлюбленный стелил постель, Флоренс сняла остальную одежду. Такой бесстыдной и раскованной она еще никогда себя не чувствовала. Ей хотелось провести ладонями по своему телу, подготавливая себя для Джекоба, но он оказался проворнее. Она и представить не могла, что человек способен так быстро раздеваться. Обнажившись за считанные доли секунды, он привлек ее к себе, затем бережно опустил на матрас и накрыл своим длинным жилистым телом. Флоренс опалил испепеляющий жар, выдувший из сознания последние остатки одолевавших ее сомнений.

— О Боже, вот чего я желаю… — прошептал Джекоб, с содроганием погружаясь в нее. — Всегда буду желать, Фло… Всегда… вечно…

Я тоже, словно в дурмане думала Флоренс, подчиняясь ему.


— Вот, попей. — Флоренс, опустившись на колени, поставила возле Джекоба чашку чая. Лежа на матрасе, он сонно улыбнулся ей. Джекоб, очевидно, пытался доспать то, что не успел в связи с ее приездом, но сама Флоренс чувствовала себя на удивление бодрой и энергичной. Пока он дремал, она, стараясь не тревожить его, осторожно поднялась, натянула тренировочные штаны с фуфайкой и носки, затем, обследовав коттедж, пошла готовить чай.

— Мм… что? — Джекоб, разжав веки, завертел головой на диванной подушке, которую он тоже стащил на пол, когда стелил для них постель, и вскоре проснулся окончательно. — Спасибо, Фло… Ты ангел, — ласково произнес он и, сев на матрасе, поднес к губам чашку.

— Странно, что ты так думаешь, — сухо отозвалась Флоренс, усаживаясь на матрасе подле него со своей чашкой в руке.

Джекоб, в отличие от нее, по-прежнему оставался совершенно голым, но в стесненном положении чувствовала себя она. Наверное, это потому, предположила Флоренс, что она до сих пор не сказала ему всей правды, не призналась в любви. Ну да, она что-то бормотала во время любовной близости, но это не в счет. Ее признание будет иметь ценность только тогда, когда она озвучит его в здравом, незамутненном страстью рассудке. Что она теперь и намеревалась сделать.

— Нам нужно объясниться, да? — тихо проговорил Джекоб, отставляя чашку.

Флоренс, чувствуя, как в ней просыпается надежда, последовала его примеру. Пять месяцев назад его небрежное замечание об ангелах явилось бы хорошим поводом для очередной ссоры, но сейчас, Джекоб не выказывал ни намека на враждебность, и Флоренс вынуждена была признать, что у нее тоже нет желания вступать с ним в перепалку.

— Что ты здесь делаешь?

— Что ты здесь делаешь?

Оба расхохотались. Вот уж воистину любящие сердца мыслят одинаково.

— Отвечай первым, — потребовала Флоренс. Джекоб открыл было рот, собираясь возразить, как в былые времена, но потом передумал. Он улыбнулся, пожал плечами и накинул на себя одно из одеял.

— Мне требовалось многое обдумать, — тихо начал он. — И поскольку мои думы были в основном о тебе, я решил, что лучшего места для этого не найти. Ведь здесь мы были счастливы вместе…

Надежда и оптимизм в ней крепли, но одно оставалось неясно.

— Мириель знает, что ты здесь?

— Не думаю, — отвечал Джекоб, криво усмехнувшись. — Теперь мои дела ее не очень интересуют. Мы разошлись. Официально. И в общем-то она помолвлена с другим человеком. Полагаю, они поженятся сразу же, как только будет окончательно оформлен наш развод.

— А как же ребенок?

— Никакого ребенка не было, Фло, — Голос у Джекоба был несчастный, и Флоренс, хотя у нее самой голова пошла кругом от радостных мыслей и всевозможных "как?" и "почему?", поспешила утешить своего возлюбленного, участливо положив ладонь на его руку. — Боюсь, это была очередная уловка Мириель, — продолжал Джекоб, в знак благодарности накрывая ее ладонь своею. — Хотя следует отдать ей должное: она играла свою роль блестяще на протяжении двух месяцев после того, как мы с тобой расстались. Я понимал, что это не может быть мой ребенок, потому что мы давно уже не спали вместе, но ее душевное состояние было настолько нестабильным, что я просто не решался бросить ей вызов. Она постоянно расхаживала в балахонах, симулируя токсикоз. Притворялась, будто ездит в больницу, и так далее.

— Но ведь?..

— Нет, мы с ней не спали. Полагаю, она сочла, что это слишком рискованно. Ведь тогда я сразу обнаружил бы, что она по-прежнему худая как жердь под своими балахонами. — Джекоб осторожно высвободил свою руку из-под руки Флоренс и заключил обе ее ладони в свои. — И я был чертовски рад, что мы спим в разных комнатах. Потому что после того, что у нас было с тобой, Фло, она, естественно, не вызывала у меня ни малейшего желания. — Он нахмурился. — По-твоему, это жестоко, да? — Не получив от Флоренс ответа, он продолжал: — Меня к ней привязывало только чувство долга, но я все-таки надеялся, что мы с ней сможем быть друзьями, попытаемся наладить совместную жизнь… Но жить с ней я не хотел. Никогда.

— А что произошло, когда обман раскрылся? — Этот вопрос дался Флоренс с трудом: от волнения и смятения сдавило горло.

— О, даже вспоминать страшно, — тихо ответил Джекоб. — С Мириель случилась чудовищная истерика, почти необратимый нервный срыв. Я очень, очень за нее испугался. — Он неосознанно стиснул ее руки, которые по-прежнему держал в своих ладонях. Флоренс поморщилась, пытаясь высвободиться. — Ох, извини! — Джекоб виновато улыбнулся и похлопал ее по ноге. — Но, как ни тяжело нам пришлось, в общем-то это был своего рода катарсис. Даже Мириель стало ясно, что пытаться возродить наш брак бесполезно. Она легла в клинику. На этот раз с серьезными намерениями. И была молодцом, лечилась на совесть. Да еще, пока лежала там, познакомилась с достойным человеком. Теперь выходит за него замуж. Я рад за нее. Ей с ним будет гораздо лучше, чем со мной. — Его лицо вдруг приобрело торжественное выражение, но в чертах сквозила трогательная неуверенность. — Думаю, только особенная, очень независимая в суждениях женщина способна долго терпеть меня. — Его ладонь, по-прежнему покоившаяся на ее бедре, застыла в напряжении.

— Но почему ты приехал сюда сейчас? — спросила Флоренс, не в состоянии усвоить — и все же понимая — скрытый смысл его слов.

— Чтобы собраться с мыслями, — ответил Джекоб, морща лоб, словно и сам не мог поверить в то, что происходит. — Первое время я ходил сам не свой — из-за тебя, из-за Мириель. Но к концу съемок во Франции я многое уяснил для себя. — Он прищурился, на мгновение уйдя в себя, и остановил на ней пронизывающий взор синих глаз. — Я был самонадеянным эгоистом и дураком, когда посмел обидеться на тебя за то, что ты сделала аборт. Мне казалось, я во всем разбираюсь, но ни одному мужчине не дано понять, что испытывает женщина в подобной ситуации. Ты была одинока, молода, еще только вступала в большую жизнь. И что самое главное, это был твой собственный выбор. — Флоренс не верила своим ушам, но слушала Джекоба затаив дыхание. — Будь мы вместе, я заботился бы о тебе, лелеял. Но после того, что я сделал, было бы глупо надеяться, что ты пожелаешь остаться со мной.

Флоренс, придавленная безграничной скорбью по потерянным годам счастья, не могла вымолвить ни слова. Но это не имело значения. Джекоб еще не все сказал.

— Узнав о твоем отъезде в Америку, я решил, что ты пожелала убежать от меня как можно дальше. Поэтому, когда мы с Мириель расстались, я постарался сосредоточиться на работе и просто стал ждать, надеялся, что, может быть, какой-то благоприятный случай вновь сведет нас, как то интервью. Конечно, я сильно рисковал. Ты — завидный трофей, Флоренс. В любую минуту твоим вниманием мог бы завладеть какой-нибудь везунчик, и тогда прощай мое счастье на веки вечные! У меня не осталось бы никаких шансов!

И не рассчитывай! — подумала Флоренс. Самообладание возвращалось к ней, крепла уверенность в себе, тоже хотелось высказаться, но она понимала, что не должна пока прерывать Джекоба, поэтому просто наклонилась к нему и чмокнула в щеку.

Джекоб глянул на нее несколько ошарашенно и продолжал:

— А несколько дней назад произошли две вещи. — Голос у него чуть дрожал. — Во-первых, я прочитал твою статью обо мне и понял, что, должно быть, все-таки не безразличен тебе… Ведь тебе ничто не мешало уничтожить меня. Написала бы просто правду, и все! — Он неуверенно хохотнул. — Я, конечно, знаю, что ты не из тех людей, кому нравится работа палача, но когда я прочитал то, что ты написала… Я… Ты изобразила меня так человечно. Такой вышел симпатяга. Я даже сам себе понравился, а это, поверь мне, Фло, невиданный случай!

— Спасибо, — пробормотала Флоренс, смущенная его похвалой и тем, что так легко выдала ему свои чувства.

— А потом я посмотрел последнюю серию "Возлюбленной Немезиды", — почти торжественно произнес Джекоб, — и понял, что реплики в финальных сценах произносит вовсе не Джек Дарвиль; это говорю я, от собственного имени. — Он помедлил, будто собираясь с духом. — Тебе, наверное, кажется странным, что это раньше не приходило мне в голову, но порой, когда создаешь тот или иной образ, не замечаешь нюансов собственной игры. Они проявляются позже, когда смотришь на свое творение отстраненно, как зритель. Я ведь не видел ни потоков[5], ни чернового монтажа. Но, надо признать, мне тогда было не до этого из-за всех моих личных неурядиц. — Он улыбнулся с мальчишеской застенчивостью. — Знаешь, как это бывает?..

— Знаю, — тихо отозвалась Флоренс. — Потому и приехала сюда.

Джекоб взглянул на нее озадаченно, потом лицо его просияло, и он порывисто притянул ее к себе. Маленькая комната сомкнулась вокруг них, словно надежный кокон, заслоняя от неприятностей. Флоренс чувствовала, что сейчас может сказать Джекобу все, что думает, и с любовью выслушать оставшиеся секреты, если они еще есть у него, даже самые ужасные тайны.

— Я не видела "Возлюбленной Немезиды". Но Роуз с Хлоей заставили меня посмотреть с ними последнюю серию, и тогда я увидела все! Все, что увидел ты… — В горле задрожал всхлип, но Джекоб тут же принялся укачивать ее, успокаивающе поглаживая по спине, и рыдания утихли. — Я поняла, что ты любишь меня, хоть мы и не можем быть вместе. И я не хотела, чтобы мы плохо думали друг о друге, поэтому решила, что должна поговорить с тобой, устранить недопонимание, внести ясность в то, что произошло между нами, открыть тебе все тайны, чтобы мы хотя бы остались друзьями, если уж ничего другого не дано. — Джекоб, зарывшись губами в ее волосы, произнес ее имя. — Вот почему я приехала сюда. Чтобы поразмыслить, погрузиться в добрые воспоминания о тех днях, когда мы были вместе. — Она обвила его руками за пояс, и некоторое время они просто сидели в обнимку на матрасе, не прикасаясь к остывающему чаю.

Минуты текли, и они наконец, словно сговорившись, одновременно разжали объятия.

— Давай-ка выпьем еще чаю, — предложил Джекоб, пригубив из чашки холодную жидкость. — А потом закончим, да?

Флоренс кивнула. Джекоб натянул на себя свитер и спортивные трусы и пошел готовить чай. Флоренс подбросила в камин парочку поленьев.

— Итак, расстаемся с последними тайнами, — произнес Джекоб с серьезной улыбкой, когда они вновь устроились на матрасе с чашками горячего чая. — Давай, что ли, я первый начну?

Флоренс внутренне затрепетала от страха и возбуждения. После этого между ними не останется преград. Она согласно кивнула.

Джекоб набрал полные легкие воздуха, словно собирался броситься в бассейн или в ледяную реку.

— Полагаю, я мог бы признаться тебе в этом много лет назад, — начал он, глядя ей прямо в глаза, как бы подкрепляя взглядом истинность своих слов. Флоренс знала, что сейчас Джекоб не позерствует и не играет, хотя, в сущности, это было эффектное представление. — Но тогда ты вряд ли поверила бы мне. Скорей всего, решила бы, что я попросту пытаюсь реабилитировать себя в твоих глазах за счет… — Он замолчал, переводя дух. Флоренс ободряюще стиснула его руку. — За счет Дэвида.

— Дэвида? — Это имя, похороненное в глубине ее прошлого, прозвучало как гром среди ясного неба. В воображении всплыла полузабытая тень человека, которого она когда-то любила. Или думала, что любила.

— Может, тебе больно будет это слышать, — осторожно продолжал Джекоб. — Это касается того несчастного случая. Все произошло несколько иначе, чем я рассказал тогда.

— Продолжай, — потребовала Флоренс, внезапно насторожившись. Она почти не сомневалась в том, что сейчас услышит.