Джинни взглянула на Джеда и Дикона Они, казалось, совершенно невозмутимо восприняли ожесточенность полковника и даже кивали в знак согласия. Сама она, хотя и знала о существовании этой черты у Алекса, призналась себе, что очень надеется больше никогда не быть свидетелем подобной вспышки. И еще более горячо она надеялась, что ее саму никогда не будут так отчитывать. Однако трудно было удержаться, чтобы не сравнить солдат на улице с тем, что она успела увидеть в отряде Алекса, где солдаты ходили прямо и гордо, делали свою работу четко и умело, вытягивались в струнку, едва завидев офицера. Если нужен был такой беспощадный язык, чтобы превратить солдат в умелую, целеустремленную военную машину, которая обеспечит их же безопасность, насколько это возможно, какое право она имеет ставить под сомнение его методы?

Добравшись до причала, они нашли майора Бонхэма, спокойно, даже как-то умиротворенно, по мнению Джинни, изучающего плоскодонные паромы, на которых лошади были привязаны рядами и при каждой находился пеший солдат. Остальная часть отряда уже погрузилась на такие же паромы, явно отдыхая, пока звук горна не прозвучал при появлении командира, и нестройные ряды превратились в прямые колонны. Алекс, ответив на приветствие, распорядился:

— Скомандуйте им «вольно!» на время переправы. — Он спешился и протянул руки, чтобы снять Джинни с лошади за мгновение до того, как Дикон предложил ей свою руку. — Джед позаботится о твоей лошади. Пойдем. — Его ладонь лежала у нее на пояснице, он нажимал мягко, но решительно, направляя ее к парому, на котором стояли его офицеры.

Джинни смирилась с тем, что ее подгоняют таким собственническим жестом. Она не сомневалась, что он все еще сердится на нее. Ей казалось, что холод исходит даже от его ладони.

Дойдя до края причала, она, однако, высвободилась и, подхватив юбки, аккуратно перепрыгнула через кромку воды, отделяющую пристань от парома. Алекс, несмотря на свое раздражение, не сдержал легкой улыбки, увидев новое свидетельство того, насколько ей близко все морское. Она расправила юбки и устремилась к поручню, откуда могла наблюдать, как ее любимый остров Уайт исчезает в утренней дымке. Если туман рассеется быстро, когда они войдут в воды Солента, то на вершине скалы над заливом Алум она сможет увидеть свой дом, который уже не принадлежит ей. Может, подобное удовольствие и неразумно. Ведь совершенно недопустимо дать волю чувствам здесь, перед офицерами. И, в конце концов, нужно смотреть вперед, а не назад… Но она не могла сдвинуться с места, когда загрохотали якорные цепи, швартовочные канаты были брошены на паром и ветер наполнил широкие паруса. Паром вошел в Солент на гребне прилива, и Джинни, облокотившись о поручень, положила подбородок на руки.

— Я не мог оставить тебя там, Джинни, — мягко сказал Алекс, внезапно появившись позади нее и на мгновение успокаивающе прикоснувшись к ее плечу. — Даже если бы я и хотел потерять тебя, мой долг требует держать тебя под моей охраной. Ты ведь понимаешь это?

Она кивнула и шмыгнула носом, нащупывая в кармане носовой платок. Пальцы сомкнулись на послании короля, и слезы тут же высохли. Какое право она имеет оплакивать потерю дома, когда король лишился свободы, когда так много людей отдали жизни во имя их дела? И потом, разве ей не лучше быть здесь, рядом с этим мужчиной, где ее ожидают и страсть, и конфликты, рядом с человеком, который возбуждает ее до таких сладостных высот, дает возможность познать неизведанное?

Решительным движением она отвернулась от перил.

— С печалью покончено, сэр.

Алекс посмотрел на нее, нахмурившись, потом коротко кивнул. Когда он уже отходил, она мягко сказала:

— Прошу прощения за мою невежливость. Это было непростительно.

— Да, — задумчиво сказал он. — Действительно непростительно. Советую впредь не допускать подобного. На этот раз я тебя прощаю.

«И за такую малую милость я должна быть благодарна», — подумала Джинни.

Утро было в разгаре, когда паромы повернули в устье Лимингтона. Река, как всегда, была оживленной — небольшие лодки сновали между болотистыми берегами по обе стороны. Когда первый паром пристал к выложенному булыжником причалу, мужчины и мальчишки, стоявшие у низкой каменной стены, кинулись вперед, чтобы принять швартовочные канаты, брошенные жилистым паромщиком, обнаженный торс которого загорел до такой степени, что приобрел оттенок темно-красного дерева. Помощники на берегу, несомненно, ожидали платы за работу, и Джинни стало интересно: действительно ли армия Кромвеля платит за подобные услуги, или же это входит в одно из проявлений преданности парламенту? Все паромы пришвартовались друг к другу, и начался сложный процесс высадки. Джед подошел к Джинни.

— Полковник хочет, чтобы вы оставались на борту, пока отряд не высадится полностью.

— Почему? — озадаченно нахмурилась она. — Я могу подождать на причале. Джед зашаркал ногами по деревянной палубе.

— Прошу прощения, но сдается мне, полковник думает, что тут вам безопасней будет.

— Ты хочешь сказать, что отсюда я не убегу. — Она пожала плечами. — Не думаю, что сумела бы уйти далеко. А ты как считаешь, Джед?

— Если полковник не захочет этого, то не уйдете, — согласился Джед. — Не хотел бы, однако, чтобы вы попытались. Может быть неловко.

Джинни без труда поверила этому лаконичному высказыванию и уселась на свернутые канаты, наблюдая за выгрузкой. В такой ситуации вполне можно было ожидать хаоса — лошади, возбужденные переправой, били копытами и вскидывали головы; двести человек сновали вокруг, стаскивая повозки с провизией с паромов. Однако все спокойно занимались своим делом, офицеры были всюду, работая столь же старательно, как и их подчиненные. А Алекс, как казалось Джинни, одновременно оказывался в десяти местах. Она пристально следила за ним, замечая, что он никогда не вмешивается, но подставляет плечо под особенно тяжелый груз. Она видела, как вокруг него шутили и смеялись солдаты. И знала, что они относятся к нему с благоговением, граничащим со страхом.

Светило теплое солнце, паром медленно качался на воде, канаты скрипели, и звук этот действовал на Джинни убаюкивающе, словно колыбельная. Веки смежились, чудесная дрема охватила ее. Она свернулась в клубочек на канатах, положив голову на руку и вдыхая аромат пропитанной солнцем древесины на палубе, слегка масляный запах веревки, солоноватый запах низины, затопляемой морской водой.

Отряд полковника Маршалла выстроился стройными рядами на причале. Во главе колонны была кавалерия, аккуратно нагруженные повозки замыкали ряды. Командир, судя по всему, остался доволен этим видом, потому что после переклички и проверки было объявлено увольнение на час. Негромкий довольный возглас пробежал по рядам — люди обрадовались возможности свободно побродить по улицам Лимингтона. Конечно, час — это немного, но если девушки не против и эль крепок, можно многое успеть. Алекс и офицеры повернули к гостинице на пристани.

— Дикон, приведи, пожалуйста, госпожу Кортни. Полагаю, ей нужно подкрепиться, как и нам. — Он покачал головой с легкой улыбкой, когда Дикон, явно сгорая от нетерпения, отправился обратно на паром. Пожалуй, лучше всего дать ему возможность самому решить свои проблемы. Если попытаться изолировать его от Джинни, то это скорее всего лишь усилит его чувства. Кроме того, она более чем способна справиться с любыми проявлениями недостойного поведения со стороны лейтенанта без вмешательства полковника.

Пивная в гостинице была полна народу, но хозяин с большой готовностью предоставил наверху комнату для офицеров парламента. Помимо прочего, он не хотел никаких неприятностей, а среди его завсегдатаев было много таких, которым очень не понравится пить в одной компании с «круглоголовыми». Офицерам принесли эль, хлеб, мясо, сыр и фрукты, и, к облегчению хозяина, все было сразу оплачено. В эти дни далеко не всегда возмещались понесенные убытки. Гораздо чаще это считалось безвозмездным вкладом в благосостояние армии.

Алекс подошел к крошечному окошку, выходящему на причал. Дикон поспешно шел к гостинице, но был один. Спина Алекса напряглась. Джинни никак не могла укрыться от зоркого глаза Джеда на пароме. Но если ей это удалось, то в толкотне на причале она вполне могла ускользнуть. Сдерживая нетерпение, он заставил себя дождаться Дикона, с топотом ворвавшегося в комнату.

— Где госпожа Кортни, лейтенант? — тихо, но требовательно спросил он. Дикон выглядел виноватым.

— Понимаете, полковник… это так неловко, она…

— Что «она», лейтенант Молфри? — В комнате наступило полное молчание, пока Дикон пытался найти слова, чтобы побороть свое смущение, не представляя в то же время, что подозревает полковник.

— Она… ну… она спит, полковник, — выговорил он, заикаясь. — Я не знал, будить ее или нет. Она выглядит так умиротворенно, и потом она же сказала сегодня утром, что плохо спала прошлой ночью. Может, мне пойти и разбудить ее?

Алекс заметно успокоился, и все остальные вместе с ним.

— Нет, Дикон. Оставим ее на некоторое время, потом я сам схожу за ней, должна же она поесть, прежде чем мы двинемся в путь.

Спустя полчаса он стоял и смотрел на спящую Джинни. Он вполне понимал затруднение Дикона — она действительно выглядела поразительно умиротворенной. Ему хотелось погладить мягкий изгиб ее щеки, просунуть мизинец между полными, чуть приоткрытыми губами, доводя ее до изнеможения этой лаской. Как раз в этот момент она перевернулась на спину, небрежно закинув руку за голову. От этого движения ее округлая грудь натянула ткань кружевного лифа амазонки. Его тело очень некстати мгновенно отозвалось на это движение. Джед, сидевший рядом, кашлянул и оценивающе взглянул на своего полковника.

Алекс слегка ухмыльнулся. Джед заботился о нем с самого детства, и мало что ускользало от его внимательных глаз.

— Боюсь, я ничего не могу поделать с этим. Я словно околдован.

— Да, полковник, — спокойно согласился Джед. — Все в конце концов утрясется, как это бывает всегда.

Джед всегда придерживался подобной философии. Все в конце концов само распутается, так что нет смысла тревожиться. Алекс присел на одно колено рядом со спящей Джинни.

— Просыпайся, милая, — нежно сказал он, трогая ее за плечо. Глаза Джинни распахнулись, потом она сонно улыбнулась.

— Ты вышел из моих снов или только что вошел в них. Либо одно, либо другое.

— Мне это по душе в любом случае, — сказал он, беря ее за руку и поднимая на ноги. — Сейчас ты должна подкрепиться. Мы будем в пути до заката.

— А потом? — Джинни кулаками протерла глаза, поправила лиф амазонки и убрала выбившиеся пряди каштановых волос.

— А потом мы разобьем лагерь.

— Я всегда мечтала поспать в палатке, — заметила Джинни. Алекс рассмеялся.

— Очень не хочется разочаровывать тебя, цыпленок, но ни в какой палатке ты спать не будешь. Ты вместе с моими офицерами и со мной разместишься в деревне, предпочтительно в комнате не ниже второго этажа с замком, который я бы мог запереть.

Джинни пожала плечами, демонстрируя притворное безразличие к очередному подтверждению своего статуса пленной. Она должна научиться реагировать на это достойно, поскольку напоминать об этом ей будут постоянно, а она совершенно не хочет показать перед всем отрядом, что это беспокоит ее. Если она даст Алексу слово, что не будет пытаться ничего предпринимать, тогда он, может быть, и ослабит охрану; однако она не сделает этого, имея в кармане послание короля. Она должна во что бы то ни стало исполнить свой долг.

Они отправились в гостиницу, где Джинни поела с неплохим аппетитом. Она впервые находилась в столь ограниченном пространстве с мужчинами, чью жизнь ей придется разделять на протяжении нескольких предстоящих недель, и Джинни стало ясно, что они не знают, как относиться к ней; признавать ли ее присутствие или же игнорировать его. Общество женщины явно сковывало их, и несколько непристойных шуток закончились судорожным покашливанием и шарканьем ног, когда они вспоминали о ее присутствии.

— Алекс, это просто невозможно, — расстроено прошептала она, вскакивая в седло без посторонней помощи. — Они не знают, в какую сторону смотреть, да и я тоже.

— Они привыкнут к тебе, если ты будешь вести себя естественно. Единственное, чего ты не должна делать ни при каких обстоятельствах, — это подходить к мужчинам. Пока ты была в своем имении, твое положение было ясно. Но когда мы в пути, я не могу поручиться за твою безопасность, если ты окажешься среди них. Они вполне могут счесть это за приглашение. Ты понимаешь меня?

— Не могу представить, почему я должна захотеть бродить среди них, — возразила Джинни, возмущенная таким предположением. Она очень хорошо помнила тот момент в саду, когда почувствовала себя распутницей, предлагающей запретный плод, и совершенно не имела намерений второй раз подвергать себя столь неприятному испытанию.

— Хорошо, что ты понимаешь это, — сказал он. — Я не хочу ограничивать твою свободу больше, чем ты меня вынуждаешь, так что разрешаю тебе свободно передвигаться там, где расквартированы офицеры. Но не более того.