— Я счел своим долгом передать это в прокуратуру, — смиренно произнес Дмитрий Сергеевич.

— Ну уж нет! — воскликнул следователь, отстраняя рукой бумаги и видеокассеты, вываленные сыщиком на его стол. — Вы эту кашу заварили, вы ее и расхлебывайте! А у нас и без того работы хватает!

— Но я, к сожалению, не могу сам расхлебать эту кашу, находясь под следствием, — дружелюбно улыбнулся Митя.

— Забирайте все это и катитесь отсюда! — вдруг закричал следователь. — Занимайтесь своим делом, и нам не мешайте!

— Это приказ? — вежливо спросил Митя.

— Да! — подтвердил следователь, подталкивая Митю к двери.

Оставшись в кабинете один, он стал торопливо писать официальное заключение. Когда работа была закончена, следователь доложил начальству приблизительно следующее...

Сопоставив и проанализировав все факты, взяв показания у свидетелей, он пришел к выводу, что господин Ребров пытался инсценировать убийство с целью дискредитации разоблачившего его частного сыщика. На самом деле факт самоубийства совершенно очевиден.

В результате прокуратура приняла заключение следователя и закрыла дело. Основанием для этого послужила смерть господина Реброва, а также всех его бывших сообщников. Следователь облегченно вздохнул и задумался не без сожаления о вселенской несправедливости, в силу которой толковые, юридически грамотные люди покидают государственные властные структуры и создают частные детективные агентства...


Казалось, все закончилось благополучно, уголовное дело закрыто. С Мити сняли все обвинения, Анне не пришлось ходить на допросы к следователю ни в качестве пострадавшей, ни как свидетельнице, судьба и друзья уберегли ее от судебных разбирательств. Ее бывший муж был похоронен под именем Германа Реброва, никто так и не узнал его настоящего имени...

Портфель, в котором хранилось досье на господина Реброва, стоял на одной из полок в офисе детективного агентства и постепенно стал покрываться пылью. С того момента, когда Митя привез его из прокуратуры, никто больше не прикасался к нему.

— Что ты собираешься делать дальше? — озабоченно спросил Белов, глядя на запыленный портфель. — Будешь копаться в подробностях, искать покровителей и сообщников?

— Не знаю, — задумчиво ответил Митя. — Еще недавно я был уверен, что не успокоюсь, пока не распутаю эту криминальную историю до конца. Когда я решил передать все материалы в прокуратуру, я сделал это, видит Бог, не только ради спасения собственной шкуры! В душе я надеялся, что они ухватятся за эти документы и, обладая большими полномочиями, чем я, сумеют довести дело до конца. Я готов был сотрудничать с ними в любом качестве, просто ради идеи. Но следователь вернул все это мне, даже не заглянув в досье!

— Решать, конечно, тебе, — сказал Белов, — но если ты продолжишь свое независимое частное расследование, тебе неизбежно придется привлекать к нему Анну! Она и так столько всего пережила и натерпелась!

— Мне тоже не хотелось бы больше ее тревожить, — признался Митя. — Но вот что мне кажется странным... Почему даже после показа по телевидению сюжета о самоубийстве Германа Реброва никто из его родственников или знакомых не откликнулся, не приехал на его похороны?

— Может быть, никто его не узнал? — предположил Белов.

— Трудно сказать... Мне кажется, человек, проживший много лет под именем Германа Реброва, внешне не настолько сильно изменился, чтобы его невозможно было узнать... Вроде бы, он не сделал никакой пластической операции... Во всяком случае, я его узнал сразу.

— Ты не равняй себя с другими, — сказал Белов. — Ты, все-таки, сыщик! У тебя не только опыт, у тебя мозги на особую волну настроены, вот ты и узнал его!

— Возможно и так... — произнес Митя неуверенно.

— Я думаю, что господин Ребров был абсолютно одинок, и именно в этом дело, — сказал молчавший до сих пор Джек. — Он был одиноким волком, умным, опытным, осторожным. Он тихо подкрадывался и перегрызал глотки тем, кто стоял на его пути... Можно предположить, что он сам и уничтожил всех своих близких... Мы ведь не знаем точно, каково число его жертв, сколько их было до встречи в Анной...

— Но не мог же он всех загрызть! — сказал Белов.

— Скорее всего не мог, — согласился Джек. — Но только те, кто остались в живых, не испытывают по отношению к нему ничего, кроме страха и ненависти. Вот и стараются держаться подальше от всего, что связано с ним, даже после его смерти! — заявил Джек со свойственной ему уверенностью.

— Более того, любое упоминание о своей родственной или дружеской связи с этим человеком может навлечь на его друга или родственника подозрения в причастности к каким-либо темным делам самого Германа, — подхватил Митя мысль друга. — И если кто и видел этот сюжет, у них сработало что-то вроде инстинкта самосохранения. Проявив разумную предосторожность, они не заявили о себе.

— Звучит убедительно, — сказал Белов.

— Послушай, Митя, а кем была его первая жена? — спросил вдруг Джек. — Ведь он, кажется, был женат на ней, когда вы еще вместе учились? Что ты об этом знаешь?

— Да я не знал тогда, что он женат, я никогда не видел его вместе с какой-нибудь женщиной! Я не уверен даже, что история его женитьбы правдива, а не вымышлена. Он ведь мог придумать ее специально, чтобы вызвать сочувствие Анны, — размышлял Митя вслух.

— А мне кажется, это вполне реальная история, — сказал Джек.

— Почему ты так считаешь? — спросил Белов. — По-моему, Митя прав, он запросто мог все это выдумать!

— Но вполне вероятно также, что это было на самом деле, — ответил Джек на реплику Леонида, — и именно он был настоящим автором и организатором убийства своей первой жены! Исполнители, ничего не подозревая, получили свои деньги, а потом на них внезапно обрушился благородный гнев овдовевшего супруга, и они стали жертвами его справедливой мести... Мне кажется, именно жажда мщения, зародившаяся в его подсознании, возможно, с раннего детства, и была основным двигателем его поступков... Вообще чем больше я думаю об этом своеобразном персонаже, тем больше он привлекает меня как профессионала.

— Тебе что, не хватает живых пациентов? — ехидно спросил Белов.

— Напротив... Но не часто встречается такой сложный и интересный для исследования тип патологического развития личности! Любопытно было бы узнать, чем занималась его первая жена, как он мог ее использовать и почему решил от нее избавиться...

— Я вижу, Джек, ты хочешь настоять на том, чтобы Митя продолжил расследование! — воскликнул Белов. — Но ты, проявляя при этом свой профессиональный эгоизм, совершенно не думаешь о других!

— А в тебе, Ленечка, говорит только эгоизм влюбленного Ромео, который не видит ничего вокруг, кроме своей прекрасной Джульетты! Смею заметить, что если бы семьи Монтекки и Капулетти были по-настоящему обследованы с точки зрения психиатрии, история влюбленных не закончилась столь трагически! А если бы параллельно проводилось независимое частное расследование, невинных жертв уж точно удалось бы избежать!

— По-моему, это вполне логичное и правильное рассуждение, — сказал Митя, с интересом слушавший доводы Джека.

— Еще бы! — воскликнул Белов. — Но только Джек далеко не всегда следует логике!

— Какой смысл всегда строить сложные логические рассуждения, если существует такая вещь, как интуиция? — улыбнулся Джек. — Это — кратчайший путь к цели, хотя, конечно, психологу — теоретику трудно это понять...

— Так же как и тебе, со всей твоей замечательной интуицией, никогда не понять той сферы человеческих чувств, которая касается любви к женщине, беспокойства за не! — продолжал наступать Белов.

— Надеюсь, и впредь меня минует чаша сия... — произнес Джек с иронией в голосе. — Мне больно видеть, во что превращают моих друзей внезапно поразившие их стрелы Амура, отравленные любовным ядом...

Белов вспыхнул, приготовившись к следующей атаке.

— Ребята, хватит препираться, — вмешался Митя. — Я принял решение, прямо сейчас. Я не стану проводить больше никакого расследования. Предлагаю всем как можно скорее забыть мрачную историю жестокого и безумного самоубийцы! Герман Ребров, кем бы он ни был на самом деле, как бы ни был он интересен с медицинской точки зрения, перестал существовать в реальности, переселился в мир теней и больше не опасен ни для кого. Думаю, это факт, который не противоречит ни логике, ни интуиции...

— Да, ты прав, — сказал Белов, довольный митиным заключением. — И Анна обрела, наконец, полную свободу от его деспотичной любви, от его ревности и злобы, от преследований, угроз и покушений на ее жизнь! С того момента, как урну с его прахом зарыли в землю, мне кажется, вообще нет больше нужды вспоминать о нем!

— Вы выражаетесь столь образно и поэтично, что черствому прагматику, приземленному практикующему врачу, совершенно бессмысленно спорить с вами! — воскликнул Джек. — Конечно, вы оба, друзья мои, больны любовным недугом, способ излечения от которого не известен даже мне! Но я не умею говорить таким возвышенным языком, не способен к романтическим чувствам, и по сему — сдаюсь! Вы вполне убедили меня!

— Смотри-ка, Ленька, мы, все-таки, его уели, — заявил Митя. — Но вот что интересно все же... Неужели никто из близких Анатолия, или Германа так и не объявится в течение полугода? Ведь у него, по предварительным данным, осталось огромное состояние.

— Что ж, если так никто и не объявится, Анна станет у нас богатой наследницей, как я понимаю, — с улыбкой сказал Джек, подмигнув Белову.

— Так-то оно так... — задумчиво произнес Митя. — Но надо еще разобраться с его непогашенными долгами, неоплаченными налогами... В любом случае, думаю, что-то должно остаться... Адвокат у меня есть, нотариус тоже... Вот этим, пожалуй, я и займусь!

...Сидя в прокуренном офисе детективного агенствта, то рассуждая вслух, то споря запальчиво и подшучивая друг над другом, никто из друзей еще не знал, когда, каким образом и при каких обстоятельствах каждый из них будет вспоминать потом этот разговор...


Спустя еще несколько дней Анна и Белов сидели на кухне и пили кофе. Стол был завален бумагами, Белов торопливо проглядывал свои тесты, работая над новой статьей. Анна что-то рисовала на чистом листе, который ей с трудом удалось раскопать в груде исписанных и исчерченных разными пометками других бумаг. Белов, изредка отрываясь от работы, поглядывал на Анну и снова принимался на тесты. Он знал, что она здесь, рядом, что в любой момент он может не только поглядеть на нее, но дотронуться до ее руки, коснуться пальцами ее волос, даже поцеловать... Но ему не надо было сейчас отвлекаться самому и отвлекать ее, вполне достаточно было просто ее присутствия.

На полу, растянувшись во всю длину малогабаритной кухни и положив свою могучую голову к ногам Анны, мирно дремал, посапывая во сне, огромный рыжий пес с длинной косматой шерстью. Иногда он вздрагивал во сне, судорожно перебирал лапами, но потом снова успокаивался, и словно специально принимал картинные позы, чтобы показать, как он умен и красив...

Глядя на Парацельса Белов подумал, что этому верному и добродушному существу тоже немало пришлось пережить...

Вдруг зазвонил телефон. Белов, неохотно оторвавшись от своей работы и спокойного созерцания, взял трубку.

— Леонид, здравствуй, — настороженно произнес голос Натальи.

— Здравствуй, Наташенька, — приветливо ответил он.

— Знаешь, я хотела спросить тебя... Кто такой Роман?

— По-моему, очень славный парень.

— Ты его знаешь?

— Да. Он мне симпатичен. А ты его видела?

— Да мельком, всего один раз... Я вернулась с работы, вышла из лифта, а Маша провожала его у двери... Он так смотрел на нее!

— Ну и что? — Удивился Белов.

— Ничего, просто он приходит к ней, они там одни... Ей только семнадцать, Леня!

— Наташа, если мне не изменяет память, в восемнадцать ты вышла замуж!

— Мне было почти девятнадцать... И потом... — она не нашлась, что еще сказать, какой привести довод, и произнесла неуверенно, — это было так давно!

Белов рассмеялся над ее нелепой фразой.

— Ничего себе аргумент! Скажи еще, время было другое.

— Я вовсе не такая ханжа, какой ты хочешь меня представить, — обиделась Наталья.

— Я и не думал...

— Леня, он, по-моему, намного старше нее!

— Разве так уж намного, и разве так это важно?

— С тобой трудно спорить, — вздохнула Наталья.

— Вот именно, — ответил Белов. — Давай уж лучше не будем спорить, ладно?

— Ладно, — нехотя согласилась она. — Кстати, Леня... Еще один вопрос... — теперь она с трудом сдерживала внутреннее волнение. — Тебе Дмитрий что-нибудь говорил?..

— О ваших отношениях? — Поспешил помочь ей Белов. — Да, конечно.

— И... как ты?... — она снова замялась.

— Если, Наташенька, тебя интересует, как я отношусь к этому, могу сразу сказать — резко положительно! Я очень ценю и уважаю тебя, а Митька — мой старый друг! Я совершенно искренне рад за вас.