Александра Торн - Возвращение надежды

Эльке держала палец на курке, приклад упирался в плечо. Что там говорил ей Патрик в прошлый раз, когда она наставляла ружье на Детвайлеров?

«Одно дело убивать птиц и совсем иное убить человека», – так кажется? Но вот она готова и сделает это.

– Ради Бога, не убивайте меня! – закричал Илай. Ненависть своими горячими пальцами охватила ее всю. Эльке еще сильнее сжала ружье и, прищурив глаз, прицелилась.

Илай упал на колени. Он бросил оружие и поднял руки.

– Я никогда не желал ничего плохого ни вам, ни вашему другу, – прохныкал он.

Никогда еще Эльке не доводилось видеть в глазах мужчины такого животного страха. В этом дрожащем как осиновый лист хлюпике она едва узнавала Илая. В промежности у него потемнело, а затем показалась небольшая струйка. Кто-то в толпе хихикнул.

– Ты убил моего мужа. – Сталь в ее голосе заставила Илая похолодеть еще больше.

– Это вышло случайно, – трепетал Илай. – Я и Джуд… мы только хотели тогда немного попугать вас с мужем. Скажи ей, Джуд.

Господи, он даже не знает, что его брат мертв. Она выдохнула и слегка расслабилась.

Илай конченый человек. Убивать его нет никакого смысла. Эльке опустила ружье, зная, что Илай больше никому не причинит вреда.

– Хорошая ты у меня девочка, – с трудом проговорил Патрик.

В ее глазах стояли слезы. Он едва мог ворочать языком. Эльке взяла его руки.

Из толпы вырвался молодой человек с черным чемоданчиком в руках.

– Я доктор, – сказал он, наклоняясь над Патриком.

Эльке сидела у постели Патрика. Ее долгое неподвижное бдение вознаграждалось каждый раз, когда она видела, как под широкой марлевой повязкой поднимается его грудь. Казалось совершенно непостижимым, что какой-то жалкий Детвайлер мог посягнуть на его жизнь.

– Мистер Прайд, вы счастливчик, – сказал доктор Вортон после операции.

– Счастливчик? – ответила она, горько засмеявшись.

– Вот именно, счастливчик. Наверное, за ним присматривает сам Господь Бог. Если бы пуля прошла на долю дюйма ниже, он был бы сейчас мертв. А так задеть жизненно важные органы ей помешало ребро. Она прошла через мягкие ткани».

Но настоящим счастьем в этой кошмарной цепи обстоятельств было то, что в Льяно оказался доктор, причем не просто доктор, а такой опытный, как Вортон, последователь Пастера.

Эльке коснулась его лица кончиками пальцев. Ей хотелось обнять Патрика и прижать близко-близко, сильно-сильно. Наклонившись ниже, она принялась пить его мягкое дыхание. Она все неправильно себе представляла. Ей казалось, что сильнее любить его уже невозможно. Но в эти ужасные минуты, когда казалось, что она может потерять его навсегда, ее любовь раскрылась еще больше, как раскрывается роза в пору полного цветения.

И в это мгновение сознание Эльке приняло то, что сердце знало всегда. Она любила Патрика Прайда больше жизни. И ничто не имело значения – ни Шарлотта, ни мнение общества.

Когда Патрик выздоровеет, она будет любить его всего, она будет любить его своим телом так же, как сердцем и душой.

Эльке настолько забылась, что не слышала, как в комнату вошел доктор Вортон.

– Вам надо обязательно отдохнуть, миссис Прайд, – мягко произнес он.

Доктор принимал ее за жену Патрика, но Эльке не стала его поправлять. Положение жены давало ей право находиться у его постели.

Она отказывалась даже думать о том, как объяснит этот маскарад Шарлотте, если она появится здесь. А Рио, должно быть, уже сообщил ей страшную новость.

Доктор Вортон мягко тронул ее плечо.

– Вы так долго не спали. Пожалуйста, отдохните. Сделайте это ради мужа. Сейчас вам хорошо бы набраться сил, иначе и заболеть недолго.

– Я просто хочу быть здесь, когда он проснется, – сказала Эльке, повернув стул, чтобы посмотреть на спасителя Патрика.

Генри Вортон был молодым человеком лет двадцати пяти – двадцати семи. У него было узкое лицо аскета, длинные изящные руки и пальцы прирожденного хирурга.

Как странно, что со всем своим опытом ухода за больными наблюдать за операцией Патрика она не смогла.

Доктор Вортон попросил нескольких мужчин донести Патрика до его приемной. Он делал операцию в на удивление хорошо оборудованной операционной. Стоило ему сделать скальпелем первый надрез, как Эльке стало плохо. У нее закружилась голова, так что она едва успела выйти из операционной, прежде чем упасть в обморок.

Сколько времени она находилась без сознания, Эльке представления не имела. Она пришла в себя на руках Рио. Он обмахивал ее лицо шляпой.

Четверть часа спустя к ним присоединился Террил Микс. Эльке мерила шагами комнату, превозмогая слабость в ногах, пока Микс рассказывал, как и почему Патрик начал поединок с Детвайлерами. Во всем он обвинял себя.

Эльке слушала его признания вполуха. Ее хищными лапами сжимал ужас. Недосуг ей было объяснять обезумевшему от горя молодому человеку, что конфликт между Патриком и Детвайлерами с ним ничего общего не имеет.

Каждый раз, когда Эльке чудилось в операционной какое-то движение, ее сердце стягивали железные обручи, так что она едва могла дышать. Когда же наконец двери операционной отворились, у нее отказали ноги. Эльке всегда считала себя крепкой женщиной – и физически и эмоционально, – но она бы упала, если бы рядом не было Рио.

Жена доктора Вортона, Милдред, розовощекая медсестра, которая работала вместе со своим мужем, вышла сказать, что операция прошла успешно и что Патрик будет жить. Вспоминая этот момент сейчас, Эльке не могла сдержать улыбки. Она не знала, кто плакал больше – она или Микс.

Голос доктора Вортона вернул ее к действительности.

– Ваш муж получил серьезную рану и к тому же потерял много крови. Он не придет в себя еще много часов. А вы, моя дорогая, выглядите сейчас ужасно.

– Может быть, вам постелить здесь же, в этой комнате? – спросила Милдред, выглядывая из-за плеча мужа.

У Эльке сдавило горло. Доброта этих двух незнакомых людей возродила ее слабеющую веру в людей.

– Да. Это было бы чудесно.

Милдред кивнула. От улыбки, осветившей ее лицо, она сделалась сразу же красивой.

– Я вас понимаю. Я бы тоже не оставила моего Генри, если бы он был ранен.

Милдред покинула комнату, пока ее муж проверял пульс Патрика и слушал сердце. Несколькими минутами позже она возвратилась с простынями, одеялами и подушками. Доктор Вортон оставил женщин одних.

– Генри рассказал мне, как вы прискакали, чтобы защитить мужа. Это так романтично, – вздохнула Милдред. – Я не могу не удивляться тому, как вы узнали, что ему нужна помощь.

Эльке не хотелось разрушать романтические иллюзии Милдред.

– Я просто всегда знаю, когда Патрику плохо. У меня инстинкт на такие вещи.

Милдред кивнула, как если бы Эльке дала исчерпывающее объяснение.

– У меня тоже. Один взгляд на Генри – и я знаю, в каком он настроении и что его тревожит. Конечно, я никогда никому ничего подобного не говорила. Но видя, как сильно вы любите своего мужа, осмелилась признаться вам. Думаю, вы меня поймете!

Она легонько обняла Эльке, пожелала ей спокойной ночи и на цыпочках вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Хотя постель манила усталое тело Эльке, она продолжала сидеть и смотреть на Патрика. Он выглядел таким юным, несмотря на широкие плечи и темные волосы на груди, – даже моложе, чем когда она в первый раз увидела его много лет назад.

Сейчас обнажилась мягкая нежность его натуры, которая так хорошо скрывалась за обликом решительного человека действия. Эту его ранимость – вот что она больше всего в нем любила.

Эльке наклонилась, коснулась губами его лба, а затем нырнула в постель и быстро погрузилась в сон, первый настоящий сон, с тех пор как на ранчо прибыла Вельвит с новостью о Детвайлерах.

Патрик проспал много часов, и все это время его мучили кошмары. Он снова и снова вытаскивал пистолет и стрелял, причем видел все это в ужасном замедленном движении, чувствовал пулю, входящую в грудь – она входила медленно дюйм за дюймом, – и наблюдал, как кровь окрашивала его рубашку.

В этот ранний утренний час он проснулся от острой боли, проходящей через грудь и руку. Задернутые шторы и керосиновая лампа, горевшая на ночном столике, не давали ни малейшего представления о времени суток.

Его память о том, что случилось после ранения, была покрыта туманом. Где он и как долго здесь находится? Перед ним возникло видение. Он увидел ангела-мстителя с золотистыми локонами, который прискакал на его защиту, и все снова кануло во мрак…

Эльке! Ему спасла жизнь Эльке. Господи, когда он вспомнил, как она стояла перед Илаем… Ведь он мог ее ранить или даже убить. Патрик хотел увидеть ее, ему нужно было коснуться ее, чтобы убедиться, что она невредима. Это нужно было ему сейчас так же остро, как и потребность дышать.

Он попытался сесть и застонал.

– Эльке, ты здесь?

И как бы в ответ на его молитвы она возникла в поле его зрения, как будто выплыла из ничего. Эльке была одета в мужскую рубашку и брюки, и волосы ее в беспорядке разметались по плечам, но никогда еще она не выглядела более прекрасной.

– Это действительно ты или это только лучший сон, какой мне когда-либо снился?

Нежность ее глаз омывала его, как Божье благословение.

– Я уж и не чаяла, что ты проснешься.

Патрик попытался дотронуться до нее своей правой рукой, но она была плотно прибинтована к груди. Казалось, угадав его намерение, она наклонилась над постелью и двумя руками взяла его левую руку. И тотчас они оба образовали единое тело.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Как после кавалерийской атаки. Где мы?

– В комнате Вортонов. Доктор Вортон не хочет тебя никуда переводить, пока ты не почувствуешь себя лучше. Они все думают, что я твоя жена. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Возражаю? Да ведь ты моя жена во всех возможных смыслах.

Она сильнее сжала его руку.

– Ты мне тоже муж, в моем сердце.

– Где Детвайлеры?

– Джуд, наверное, в аду, а Илай, поджав хвост, покинул город. Не думаю, что он причинит вред кому-нибудь еще. – Ее губы задрожали. – О, Патрик, почему ты согласился драться сразу с двумя? Тебя могли убить, – последние слова прозвучали, как стон.

– Потому что знал: если это не сделаю я, сделаешь ты.

Несмотря на слезы, застилавшие глаза, уголки рта Эльке тронула слабая улыбка.

– Ты прав. Вельвит слышала, что они появились в Льяно, и приехала на ранчо предупредить меня. Вот почему я появилась здесь.

– Моя храбрая девочка!

Слабость охватила его. Он боролся с ней, пытаясь держать глаза открытыми. Ему хотелось видеть лицо Эльке. Он хотел сказать ей, как сильно ее любит, но погрузился в сон, прежде чем эти слова сорвались с его губ.

Эльке не отходила от постели Патрика. Для нее сейчас ничего не имело значения – ни ее собственная усталость, ни горы лжи, громоздящиеся одна на другую, ни отсутствие подходящей одежды. Она была бы рада провести остаток своей жизни в этом поношенном мужском костюме, если бы это сохранило жизнь Патрика.

Через два дня после операции он почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы сидеть в постели. На следующее утро Патрик нетвердой походкой доковылял до стула у окна и решил, что будет есть сам.

На четвертый день пришла Милдред и сказала, что к ним посетитель.

– Пожалуйста, пригласите ее войти, – сказала Эльке, чувствуя, как у нее под ногами поплыл пол.

О том, что они здесь, не знал никто, кроме Рио и Шарлотты. Рио не мог оставить ранчо. Значит, посетитель этот Шарлотта.

– Это не она, а он, – удивленно ответила Милдред.

Эльке не успела перевести дух, как в комнату ввалился Террил Микс со свертком в руках. Увидев Патрика сидящим на стуле, он расплылся в широкой улыбке.

– Вы выглядите лучше, чем в последний раз, сэр.

– А вот ты выглядишь много хуже. Кажется, у тебя не было достаточно времени поспать. Как дела на ранчо?

– Прекрасно, насколько мне известно. Вы правы, у меня не было достаточно времени оглядеться вокруг. Рио рассказал вашей супруге о том, что случилось, и она послала вам письмо. Я поскакал сразу же.

Эльке направилась к двери, намереваясь оставить Патрика одного, чтобы он мог прочесть письмо.

– Пожалуйста, не уходи, – мягко произнес Патрик.

Микс сунул ей сверток.

– Кончита послала вам одежду, миссис Саншайн.

– Передай ей большое спасибо. – Эльке прижала сверток к груди, как если бы хотела отвратить плохие новости, которые, она чувствовала, определенно содержались в письме. Скорее всего Шарлотта сообщала о своем приезде.

Микс вытащил из кармана рубахи свернутый листок и протянул Патрику.

– Вот письмо, сэр.

Эльке возвратилась на свое кресло напротив Патрика и с опаской следила за выражением его лица, пока он бесстрастно пробегал глазами его содержание.