На этот раз она отправила ему одно-единственное изображение. И он моментально его распознал.

Дамон.

У Стефана сжалась грудь. Старший брат почти полтысячелетия изо всех сил старался превратить жизнь Стефана в кошмар. Всякий раз, когда Стефан сбегал от него, Дамон выслеживал его – только для того, чтобы… Отомстить? Оставить за собой последнее слово? Они убили друг друга в одно и то же мгновение – давным-давно, в Италии времен Возрождения. Они бились на дуэли из-за девушки-вампира, и их шпаги пронзили сердце противника почти одновременно. С тех пор их отношения становились все хуже и хуже.

«И все-таки он несколько раз спас мою жизнь, – вдруг подумал Стефан и смутился. – И еще: мы пообещали, что будем присматривать друг за другом, заботиться друг о друге…»

Стефан бросил взгляд на Елену. Это она перед смертью заставила их дать одну и ту же клятву. Елена в ответ посмотрела на него невинным взглядом своих голубых глаз – двух прозрачных озер.

Как бы то ни было, но сейчас ему предстоит общаться с Дамоном, который уже припарковывал свой «феррари» у общежития рядом с его «порше».

– Посиди здесь и… И не подходи к окну. Очень тебя прошу, – торопливо сказал Стефан. Он быстрым шагом вышел из комнаты, закрыл дверь и едва ли не бегом спустился по лестнице.

Дамон стоял у «феррари» и разглядывал обветшалое здание общежития – сперва в темных очках, потом без них. На его лице читался вывод: хоть так смотри, хоть этак – разница невелика.

Но не это встревожило Стефана больше всего. Его неприятно удивила аура Дамона, а еще – количество исходящих от него запахов. Человеческое обоняние не смогло бы ощутить эту смесь, а уж тем более разложить ее на составляющие.

– Чем ты занимался? – спросил Стефан. Он был слишком ошарашен, чтобы поздороваться хотя бы ради приличия.

Дамон одарил его улыбкой яркостью в 250 ватт.

– Рассматривал антиквариат, – сказал он со вздохом. – Ну и вообще, прошелся по магазинам. – Он пробежал пальцами по новому кожаному поясу, погладил карман, в котором лежала видеокамера, и снова надел рей-бэны. – Ты не поверишь. Оказывается, в этой забытой богом дыре есть вполне приличные магазины. А я люблю делать покупки.

– Ты хотел сказать: «воровать»? Впрочем, это не объясняет и половины тех запахов, которые я на тебе чувствую. Ты при смерти? Или спятил? – Иногда, если вампир чем-нибудь травился или становился жертвой одного из загадочных заклятий или недугов, перед которыми уязвимы вампиры, он начинал везде, где только мог, лихорадочно поглощать пищу, не в силах сдержать себя. Вернее, у кого только мог.

– Просто проголодался, – вежливо ответил Дамон, продолжая разглядывать здание общежития. – Кстати, ты разучился себя вести? Я проделал такой долгий путь, и что же я слышу? Может быть, «здравствуй, Дамон» или «как я рад тебя видеть, Дамон»? Нет. Я слышу: «Чем ты занимался, Дамон?» – Он состроил обиженную гримасу. – Что сказал бы синьор Марино, братишка?

– Синьор Марино? – процедил Стефан сквозь зубы, удивляясь тому, как ловко Дамон ухитряется каждый раз задеть его за живое – на этот раз вспомнив имя человека, в давние времена учившего их этикету и танцам. – Синьор Марино несколько веков назад превратился в прах. По-хорошему, мы должны были сделать то же самое. Но это не имеет отношения к нашему разговору, брат. Я задал вопрос – чем ты занимался, и ты отлично понимаешь, что я имею в виду. Мне кажется, что ты опустошил половину девушек этого города.

– Девушек и женщин, – поправил его Дамон, издевательски подняв палец. – Политкорректность еще никто не отменял. Кстати, сам-то ты не хочешь пересмотреть свою диету? Будешь больше пить – может, хоть немного поправишься. Не согласен?

– Больше пить?.. – Фразу можно было закончить разными способами, но ни один не годился. – Проблема в том, что ты, – сказал он невысокому, стройному и жилистому Дамону, – можешь прожить еще сколько угодно, но больше не вырастешь ни на миллиметр. А теперь, после того как ты натворил черт-те что, и все это придется разгребать мне, – может быть, все-таки расскажешь, чем занимался?

– Я вернулся за своей курткой, – ровным голосом сказал Дамон.

– Почему не украл такую же ку… – Стефан не закончил, потому что вдруг обнаружил, что летит по воздуху спиной вперед. Потом он оказался прижат к скрипучим доскам стены, и прямо над ним нависло лицо Дамона.

– Я не ворую вещи, мальчик. Я плачу за них своей валютой. Снами, фантазиями и наслаждениями не из нашего мира. – Последние слова Дамон выговорил особенно отчетливо, потому что знал, что они разозлят Стефана больше всего.

Стефан действительно разозлился – и оказался перед нелегким выбором. Он знал, что Дамону интересно все, что связано с Еленой. Уже одно это было плохо. Но, кроме того, он заметил, что глаза брата как-то странно блеснули. В его зрачках на миг словно бы отразилось далекое пламя. Чем бы Дамон сегодня ни занимался, все это было ненормально. Стефан не знал, что происходит, но догадывался, как Дамон намеревается закончить разговор.

– А вампир не должен платить, – продолжал Дамон с самыми язвительными интонациями, на какие был способен. – Мы же плохие, и нам давно пора было превратиться в пыль. Я правильно говорю, братишка? – Он вытянул руку. На пальце было лазуритовое кольцо, благодаря которому золотой свет полуденного солнца не обращал его в пыль. Стефан попробовал отойти, но Дамон той же рукой прижал его запястье к стене.

Стефан попытался его обмануть – дернулся влево и сразу же мотнулся вправо, пытаясь высвободить руку. Но Дамон двигался стремительно, как змея. Нет, быстрее змеи. Намного быстрее, чем обычно. Он поглотил много жизненной энергии, и эта энергия придавала ему и скорость, и силу.

– Дамон, ты… – Стефан был в таком бешенстве, что быстро потерял мысль и попытался сделать Дамону подножку.

– Да, я Дамон, – сказал Дамон торжествующе-ядовито, – и, если мне не хочется платить, я не плачу. Я беру то, что мне нравится. Безвозмездно.

Стефан взглянул в его яростные непроницаемо-темные глаза и снова заметил крохотную вспышку пламени. Он попытался собраться с мыслями. Дамон всегда был рад затеять драку и всегда был обидчив. Но не так. Стефан слишком давно знал его, чтобы понять: сейчас чего-то не хватает, что-то не так. Дамона словно била лихорадка. Стефан направил на брата струйку Силы – что-то вроде радиолокатора, который должен был определить, что именно изменилось.

– Я вижу, что ты уловил суть, но так у тебя ничего не получится, – сухо сказал Дамон, и в ту же секунду все тело Стефана, все его внутренности запылали как в огне. Это Дамон яростно ударил его хлыстом собственной Силы.

Какой бы сильной ни была боль, Стефан не должен был терять хладнокровие и здравый смысл. Поддаваться импульсам нельзя, надо думать. Он незаметно повернул голову к двери общежития. Только бы Елена не вышла…

Но думать было трудно, потому что Дамон продолжал его хлестать. Он часто и тяжело дышал.

– Вот так, – сказал он. – Мы, вампиры, берем – вот что тебе надо усвоить.

– Дамон, мы должны заботиться друг о друге. Мы дали слово…

– Вот-вот. Сейчас я о тебе позабочусь.

Дамон укусил его.

Дамон стал пить его кровь.

От этого было еще больнее, чем от ударов Силы, и Стефан решил, что лучше не дергаться. Острые, как бритвы, зубы, вонзившиеся в сонную артерию, сами по себе не могли бы причинить такую боль, но Дамон, схватив Стефана за волосы, специально повернул его голову под таким углом, чтобы ему было как можно больнее.

И тут Стефану стало больно по-настоящему. Когда у тебя отбирают кровь против воли, а ты сопротивляешься, это невыносимо. Люди, описывавшие это ощущение, сравнивали его с чувством, будто из твоего живого тела вырывают душу. Они были согласны на все, лишь бы избежать этой муки. Стефан понимал: это одно из самых страшных физических мучений, которые ему приходилось переносить. Слезы выступили у него на глазах и поползли по вискам и темным волосам.

Но для вампира тут было и кое-что похуже – унижение от того, что другой вампир использует тебя как человеческое существо, как мясо. В ушах Стефана отдавался стук сердца, когда он извивался под парой острых ножей – клыков Дамона – и пытался пережить унижение от того, что его используют. Хорошо хоть, что Елена послушалась и осталась в комнате.

У него уже мелькнула мысль – что, если Дамон действительно спятил и хочет его убить, – как вдруг он полетел на землю от сильного толчка. Это Дамон отшвырнул его. Стефан упал на землю лицом, перевернулся на спину и увидел, что Дамон снова стоит над ним. Стефан зажал пальцами рану на шее.

– А теперь, – холодно сказал Дамон, – ты сходишь наверх и принесешь мне мою куртку.

Стефан медленно поднялся. Он понимал, что сейчас Дамон вне себя от счастья, – он радуется, что Стефан унижен, что его аккуратная одежда помялась, и к ней прилипли травинки и грязь со скудных клумб миссис Флауэрс. Стефан кое-как отряхнулся одной рукой – вторую он по-прежнему прижимал к шее.

– Какой ты стал послушный, – заметил Дамон, подходя к «феррари» и облизывая губы и десны. Его глаза сузились от наслаждения. – Не огрызаешься? Вообще ни слова не сказал? Пожалуй, стоит почаще давать тебе такие уроки.

Стефан с трудом передвигал ноги. «Что ж, все прошло неплохо, насколько это было возможно», – подумал он, поворачиваясь к общежитию. И остолбенел.

Из единственного окна, не закрытого ставнями, высунулась Елена. В руках у нее была куртка Дамона. Лицо Елены было очень серьезным – судя по всему, она все видела.

Стефан был потрясен, но Дамон, похоже, – еще больше.

Елена покрутила куртку Дамона на пальце и бросила ее вниз. Куртка упала к ногам Стефана.

К изумлению Стефана, Дамон побледнел. Он поднял куртку, и лицо у него было таким, словно ему было мучительно до нее дотрагиваться. Все это время он не сводил глаз с Елены. Потом сел в машину.

– Счастливо, Дамон. Не могу сказать, что это была приятная…

Не говоря ни слова, Дамон включил зажигание. Он был похож на дрянного мальчишку, которого только что выпороли.

– Оставь меня в покое, – скучным хриплым голосом сказал он.

И уехал, оставив после себя тучу пыли и песка.


Когда Стефан закрыл за собой дверь в комнату, взгляд Елены вовсе не был безмятежным. Ее глаза светились таким светом, что Стефан чуть не застыл в дверном проеме.

Он сделал больно тебе.

– Он делает больно всем. И ни на что другое он, кажется, не способен. Но сегодня в нем было что-то странное. Не понимаю, что. Впрочем, сейчас мне наплевать. Ты понимаешь, что научилась строить предложения?!

Он… Елена помедлила. Впервые с того момента, как на той поляне, воскреснув, она открыла глаза, ее лоб прорезали морщинки тревоги. Она не могла составить картинку. Она не знала нужных слов. У него внутри что-то есть. Что-то внутри него растет. Как… холодный огонь, черный свет, – выговорила она наконец. – Но он спрятан. Огонь, который жжет изнутри наружу.

Стефан попытался понять, слыхал ли он о чем-нибудь подобном, но в голову ничего не пришло. Ему все еще было стыдно за сцену, которую наблюдала Елена.

– Я знаю одно: в его жилах течет моя кровь. И кровь половины девушек этого города.

Елена закрыла глаза и медленно покачала головой. Потом, словно решив сменить тему, она похлопала рукой по кровати.

Подойди, – властно приказала она, взглянув на него снизу вверх. Золотой свет в ее глазах был ослепительным. – Позволь мне снять… эту боль.

Стефан замешкался, и она протянула к нему руки. Стефан понимал, что не должен идти в ее объятия, но ему и правда было больно – особенно болело самолюбие.

Он подошел к ней, наклонился и поцеловал ее волосы.

3

В тот же день некоторое время спустя Кэролайн сидела с Мэттом Ханикаттом, Мередит Сулез и Бонни Маккалог, и все вместе слушали, как Бонни разговаривает по мобильному телефону со Стефаном.

– Лучше непоздним вечером, – говорил Стефан. – После обеда она ложится спать, да и вообще, через пару часов спадет жара. Я сказал Елене, что вы придете, и ей не терпится вас повидать. Только запомните две вещи. Первое: после ее возвращения прошло всего семь дней, и она еще не до конца… пришла в себя. Я думаю, некоторые симптомы, которые сейчас у нее есть, через пару дней пройдут, но вы все-таки постарайтесь ничему не удивляться. Второе – о том, что вы здесь увидите, никому ни слова. Никому.

– Стефан Сальваторе! – Бонни была возмущена до глубины души. – Мы столько пережили вместе, и теперь ты утверждаешь, что мы трепло.

– Я не утверждал этого, – отозвался мягкий голос Стефана, но Бонни не унималась.

– Мы сталкивались с буйными вампиршами, с призраками города, с оборотнями, с Древними, с потайными склепами, серийными убийствами… с Дамоном – и хоть раз кому-нибудь разболтали?