Хизер Грэм - Время страстей

– Так как вы хотели вознаградить меня? – спросил он.

У Кристин кружилась голова. Что он имеет в виду?

– Ты даже не умеешь целоваться, – сказал он резко.

– Что? – пролепетала она, ошеломленная.

– Простите, – произнес он примирительно. Теперь его голос звучал немного мягче.

– Будьте вы прокляты! – крикнула Кристин. – Я хотела договориться с вами! Если б вы остались…

– Прекратите! – хрипло остановил он ее. – Простите меня. У меня просто нет ни времени, ни терпения для глупой маленькой девственницы.

– Что-что? – Она отступила назад, упираясь руками в бедра и пристально глядя на него. Какая наглость! Ей хотелось кричать, плакать…

– Я не ищу любви, мисс Маккайи. Порой мне нужна женщина, и тогда неважно, кто она, важно, чтобы она была опытной и хорошо знала свое дело. Понимаете?

– О да, я понимаю. Но я нуждаюсь в по мощи. Нуждаюсь в вас. Разве это для вас ни чего не значит?

– Я же сказал вам, я не хочу иметь дело с девственницей…

– Ну, тогда, простите, я отлучусь на часик. Вы подождете? – выпалила Кристин. Глаза ее яростно блестели. – Я только сбегаю и быстренько пересплю с первым попавшимся скотником или пастухом!..

Она задыхалась от душившей ее ярости. Коул схватил ее за руку и рванул к себе.

– Замолчи! И откуда ты, черт возьми, взялась с таким языком? – в сердцах воскликнул он.

– Пустите меня! Это не ваше дело! Здесь грубый мир, Слейтер! – Она отчаянно колотила его в грудь. Но он не чувствовал ее ударов.

– Чтобы я никогда не слышал от тебя ни чего подобного!

– Да кто вы мне? Отец? – выкрикнула Кристин. Она была близка к тому, чтобы расплакаться, и старалась всеми силами сдержаться. Только не здесь, не сейчас, не перед этим бродягой! Он заставил ее почувствовать себя такой же юной, наивной, глупой и растерянной, как Шеннон. – Пустите меня!

– Нет, я тебе не отец. Я совершенно незнакомый тебе человек, которого ты пытаешься затянуть в постель, – сказал он.

– Забудьте об этом. Просто отпустите меня.

– Успокойтесь, мисс Маккайи. – Он резко встряхнул ее разок-другой.

Наконец Кристин прекратила бить его кулаками. Она откинула голову назад, и ее волосы мягкими золотыми прядями рассыпались по его рукам, а глаза, как два голубых огонька, сверкали, глядя на его суровое лицо.

– Дайте мне немного времени, – произнес он очень тихо, и этот тихий глубокий голос вновь заставил ее задрожать. – Я подумаю о вашем предложении.

– Что? – шепотом осторожно переспросила Кристин.

Он бережно отстранил ее.

– Я сказал, мисс Маккайи, что обдумаю ваше предложение. Я останусь у вас ночевать. Возьму одеяло и устроюсь в доме для прислуги, а утром дам вам ответ. – Он наклонил голову, повернулся и пошел к дому.

Кристин, горя от ярости, вернулась в дом. Коула Слейтера нигде не было видно, и это ее обрадовало.

Он унизил ее, оттолкнув, когда она была уже готова отдаться ему, забыв про честь и гордость. Как бы ей хотелось бросить в лицо этому человеку резкие, обидные слова, сказать ему, что он грязный бандит, не лучше, чем остальные. Но она понимала, это была бы ложь. Он спас ее от Зика, от человека, который убил ее отца. Она его должница.

И она ему заплатит, подумала она. Своим унижением.

Кристин вошла в столовую. Далила, напевая спиричуэл[10], осторожно убирала со стола хрусталь и фарфор. Она с любопытством взглянула на девушку, продолжая петь.

– Где Шеннон? – спросила Кристин.

– На дворе, кормит цыплят, – ответила Далила.

Кристин решила помочь убрать со стола, но, когда она слишком резко взялась за тонкую тарелку, Далила отстранила ее.

– Прости, – пробормотала Кристин.

– Кристин, посуде вашей матушки будет только на пользу, если вы пойдете и займетесь чем-нибудь другим.

Кристин послушно отошла, держа руки за спиной.

– Вы не поинтересовались у мистера Слейтера, откуда он идет и куда направляется? – спросила Далила.

– Меня не интересует, откуда мистер Слейтер идет и куда он направляется, – как могла вежливо ответила Кристин.

Далила бросила на нее быстрый взгляд.

– Этот человек спас нас, – резко проговорила она.

Кристин в раздражении пересекла комнату и подошла к окну.

– Он спас нас… а теперь ему решительно на нас наплевать…

– Он уже уезжает?

Кристин тихо вздохнула. Она видела, как Шеннон возле сарая разбрасывала цыплятам корм. Если у нее сохранилась хоть капля здравого смысла, она должна уехать. Ей дорога Шеннон, дороги Далила и Самсон. Она должна все сделать, чтобы защитить их.

Но ей также была дорога и ее мечта. Мечта и земля. И где она будет жить, если покинет ранчо? Она никогда бы не присоединилась к южанам – слишком жестоко обошлись они с ее семьей, – не могла она и, покинув Миссури, переселиться на территорию янки. Ей оставалось отчаянно бороться. Но она была беспомощна в этой борьбе. Куда бы она ни направилась – будь это Ричмонд, Виргиния или столица Вашингтон, – везде жизнь была такой же суровой и тяжелой, как здесь, на границе истекающего кровью Канзаса. Везде люди убивают людей так же бессердечно.

– Кристин? – позвала Далила.

– Слейтер… – пробормотала Кристин. Она чувствовала, что ее гордость уязвлена. Она предложила самую дорогую награду – себя, а он объявил, что его это не интересует, объявил так грубо…

– Кристин, если вы почему-то злитесь на этого человека, не забывайте, что мы тоже здесь. Вы же понимаете меня, мисси[11]?

Далила подошла к ней.

– Люди Куонтрилла схватят нас, и им ни чего не стоит нас повесить. Вы видели, что они сделали с вашим отцом? У меня сын, Кристин, и…

– Ах, Далила! Я делаю, что могу! – воскликнула Кристин, останавливая ее. И попыталась ободряюще улыбнуться. Не рассказывать же Далиле, что она предложила ему себя, но из этого ничего не вышло. Даже не сумела возбудить этого мужчину!

Кристин сжала зубы. Как бы она хотела видеть этого человека отчаявшимся, умоляющим; хотела бы видеть, как он сохнет по ней, а она держится с ним холодно, высокомерно, с презрением смотрит на него и уходит. И более всего ей хотелось бы рассмеяться ему в лицо. Если б не эта война, она могла бы так сделать. Она могла бы выйти замуж за любого молодого фермера в округе, она могла бы…

Пол… Она могла бы стать женой Пола. Кристин похолодела. Пол так сильно любил ее, так нежно. Высокий, белокурый красавец с зелеными глазами, он следовал за ней повсюду, с ним было легко, у него была такая нежная улыбка.

Пол мертв. Пришла война, Пол погиб, как и много других мужчин, так что выбор у нее невелик. Да, Слейтер унизил ее. Но, кроме унижения, осталось ощущение жара, чувство, что он проникает в нее, горячее, постыдное желание чего-то, чего она не знала и не понимала. Она любила Пола, но никогда ничего подобного не чувствовала, когда была с ним рядом. Никогда… Коул Слейтер напугал ее. Ей не понравились чувства, которые он в ней пробудил. Он разбил ее веру в собственные силы.

– Коул Слейтер остается ночевать, – сказала она Далиле.

– Вот и славно!

– Не радуйся, – остановила ее Кристин. – Он переночует в доме для прислуги, а утром, наверное, уедет.

– Утром? – тупо переспросила Далила. – Кристин, я не хочу вам предлагать что-то неприличное, детка, но я уверена, будь вы с ним поласковее…

– Далила, – пробормотала Кристин, к ней наконец вернулось чувство юмора, – не уверена, что еще помню, что такое «приличное». Я пыталась, ей-Богу пыталась. – Она пожала плечами. – Ничем не смогу вам помочь. Я приду через минуту, ладно?

Кристин поспешила к лестнице, на ходу поцеловав Далилу в щеку. Она почувствовала на себе ее тревожный взгляд, но, дойдя до лестничной площадки, уже забыла о ней.

Дом теперь казался ей опустевшим.

Далила и Самсон с их ребенком занимали комнаты на третьем этаже. Комнаты Кристин и Шеннон – здесь, на втором. Но комната Мэтью теперь пуста, как и большая спальня родителей. Пустыми стояли и обе комнаты для гостей. Они не принимали гостей уже очень-очень давно.

Кристин прошла в прихожую, подошла к комнате родителей, открыла дверь и с тихой улыбкой остановилась на пороге. Ее мать умерла давно, но отец все никак не мог расстаться с громоздкой баварской кроватью, которую мать так любила. Он спал на ней один. Теперь Далила по-прежнему тщательно полировала красное дерево, стелила свежее белье, как будто надеялась, что отец однажды вернется.

Кристин вошла в комнату. По обе стороны от окна стояли два больших шкафа. В одном все еще находились вещи отца, а в другом – матери.

Мы не отличаемся тягой к переменам, подумала Кристин. Она улыбнулась. Типично ирландская черта, говорил всегда в таких случаях отец. Ирландцы слишком сентиментальны. Но это хорошо. Это связывает с прошлым. Мечта не умирает. Когда-нибудь внуки отца займут эту комнату. Возможно, дети Мэтью. Если Мэтью уцелеет в этой войне. Ему, парню-южанину, нелегко будет сражаться на стороне армии янки.

Кристин отвернулась. Если Зик Моро будет продолжать свое грязное дело, никто из них не уцелеет в этой войне. И когда он уничтожит их, он сожжет их дом, все сровняет с землей.

Она уже собралась, было уйти, но задержалась. Внезапно она представила себе Коула Слейтера, вытянувшегося на этой кровати красного дерева. Кровать была действительно большая, ее вполне хватило бы для мужчины столь высокого роста. Вспомнив его ленивую, небрежную улыбку, она снова ощутила знакомый вихрь, ураган жара и пламени…

Кристин стиснула зубы, крепко зажмурилась и мысленно решила для себя: ей противно думать о Коуле Слейтере и неприятно быть должницей этого человека, вызвавшего в ней неведомые доселе ощущения.

Кристин захлопнула дверь родительской спальни и пошла к себе в комнату. Она сбросила нарядное платье на кровать, туда же полетели ее шелковые туфельки и корсет. Она надела хлопчатобумажную блузку, брюки и высокие кожаные сапоги. Одевшись так, она направилась в конюшню. Она не взяла седла, но, сняв с крючка на стене уздечку, вошла в стойло, где стояла ее лошадь по кличке Дебютантка. Это была кобыла арабских кровей. Отец получил ее в подарок от приятеля из Чикаго, с которым его связывал бизнес. Лошадь была гнедой с белыми носками и белым пятном на носу. Она всегда высоко задирала хвост на скаку. Кристин любила ее. Она удивлялась, что эту лошадь до сих пор не украли. Пасла она ее обычно на дальних лугах, куда бандиты еще не заглядывали.

– Здравствуй, красавица, – протянув гостинец своей любимице, прошептала Кристин. Дебютантка легко толкнула ее. Кристин потрепала кобылу по бархатному носу, затем вскочила ей на спину. Дебютантка головой открыла дверь стойла, и Кристин поехала, отпустив поводья.

Как приятно было скакать! Приятно чувствовать, как ветер упруго ударяет в лицо, приятно ощущать вечернюю прохладу. Кристин была рада, что решила прокатиться без седла. Теперь она могла чувствовать всю мощь животного под ней, ритм галопа, то напрягающиеся, то ослабевающие мускулы. Кристин приникла к шее Дебютантки. Густая грива разметалась и хлестала ее по щекам. Она радостно смеялась, счастливая уже тем, что просто жива.

Вдруг Кристин поняла, что за ней кто-то скачет.

Она попыталась оглянуться. Но волосы падали ей на лицо, закрывали глаза. Однако краем глаза она сумела разглядеть скачущего во весь опор всадника. Ее охватила паника. Теперь она летела как ветер. Может ли ее лошадь скакать еще быстрее?

– Дебютантка, пожалуйста! Мы должны стать ветром!

Кристин крепче сжала коленями бока лошади. Они скакали все быстрее и быстрее. Ее арабская кобыла была легкой и грациозной, но, похоже, лошадь, скакавшая за ними, была куда сильнее. Или же Дебютантка начала уставать.

– Пожалуйста!

Кристин еще ниже прижалась к шее кобылы. Она мысленно представляла себе пространство, расстилавшееся перед ней. Пол когда-то владел этой землей. Впереди направо будет дубовая роща; там высокие деревья, и она сможет укрыться от преследователя.

Вскоре Кристин увидела рощу и направила туда лошадь. Затем натянула поводья: скакать галопом среди густо растущих деревьев уже было нельзя. Она сворачивала то вправо, то влево, все дальше углубляясь в лабиринт деревьев. Затем остановилась, спрыгнула с лошади и взяла ее под уздцы.

Кристин искала укрытие, сердце ее бешено билось.

Если Зик вернулся, если он найдет ее сейчас… Она молила Бога даровать ей смерть в этом случае. Но ведь он один на этот раз. Она сможет бороться с ним, подумала Кристин, призывая все свое мужество.

За ее спиной хрустнула ветка. Она обернулась. Ничего не видно. Но она знала, что ее преследователь тоже спешился и продолжает следовать за ней.

Ветки деревьев смыкались над ее головой. День уже не был таким ясным и солнечным, таинственная зеленая мгла стояла вокруг, в воздухе посвежело. Кристин почувствовала озноб.

Даже не взяла с собой оружия, вспомнила Кристин с сожалением. Какая глупость! После того, что случилось этим утром, она уезжает так далеко от дома, не имея в кармане даже ножа, чтобы защитить себя.