– Захвати, пожалуйста, мадеру и иди. Я тоже сейчас приду, – улыбнулась она Шеннон.

Та улыбнулась в ответ, взяла поднос и вышла из кухни. Кристин подмигнула Далиле.

– Отцовскую мадеру пустили в дело, а? Не слишком ли большая честь для простого бродяги?

Далила хмыкнула, расправляя чистую нижнюю юбку, которую принесла для Кристин.

– Он не простой бродяга. Мы с вами обе это знаем. Бьюсь об заклад, вы благодарны ему по гроб жизни. Может, вас бы Моро и не пристукнул, а вот Самсона бы не пощадил. Слейтер спас жизнь моему мужу, да и мне не мыкаться на невольничьем рынке. Так что, уж будьте уверены, я его ценю, и весьма.

Кристин улыбнулась. Будь мать – настоящая аристократка – жива, ее бы покоробил грубоватый язык Далилы. А папу нет. Папа стал скотоводом и фермером; он изучил все сложности жизни на границе. И просто посмеялся бы над логикой рассуждений Далилы. И он был бы тоже рад и благодарен за то, что Далила жива и здорова, потому что и она, и Самсон – часть их семьи.

– Дай мне полотенце, Далила, – попросила Кристин, снова думая о незнакомце, появившемся как нельзя кстати. Нет, он не простой бродяга: взять хотя бы то, как он обращается с оружием. Кто же он тогда? Может быть, стрелок из Техаса? Или же пришел с Дальнего Запада, из Калифорнии? Откуда-то, где он научился так искусно стрелять?

Да и походка у него какая-то особенно красивая, подумала Кристин. Ее охватила дрожь, когда она вспомнила тишину, которая последовала за его выстрелом. Вспомнила глаза незнакомца, когда он приказал Зику отпустить ее. Глаза цвета серого графита, стальной взгляд, твердый и беспощадный. Она вспомнила, как ладно сидела куртка на его широких плечах, всю его высокую стройную фигуру, вспомнила, как он смотрел на нее. И тепло вовсе не от только что принятой горячей ванны разливалось в ней.

Это не был взгляд влюбленного, тут же напомнила Кристин себе. Она знала, что это такое. Знала, как влюбляются. Такой взгляд – легкий и нежный, неспешный и добрый… Так она смотрела на Пола, и так он смотрел на нее, когда они стояли рядом, и он держал ее за руку. Сначала он делал это немного неловко, иногда даже заикался, когда говорил с ней, нежно шептал ей что-то. Они любили друг друга. Их отношения можно было назвать романтическими… Но никогда рядом с Полом она не ощущала этого странного жара внутри себя. Ей было достаточно держать его руку в своей. Им было радостно си деть рядом и мечтать. Она никогда не представляла себе его обнаженным.

Испугавшись собственных мыслей, Кристин тяжело вздохнула. Она вообще никогда не представляла себе обнаженным ни единого мужчины, и, уж конечно, не этого незнакомца. Нет, его взгляд не был нежным, его взгляд был оценивающим, как если бы он осматривал лошадь, и ему нравилось то, что он видел: крепкие кости, здоровые зубы. А потом он улыбнулся, и улыбка его получилась… по крайней мере, доброй.

И все же он так посмотрел на нее…

И он видел ее почти нагой.

Кристин почувствовала, что краска заливает все ее тело. Она поднялась, чтобы дотянуться до полотенца, затем снова опустилась в воду, устыдившись того, как напряглись ее груди, как затвердели соски. Кристин молила Бога, чтобы Далила ничего не заметила.

Но Далила заметила.

– Вы замерзли?

Кристин завернулась в большое полотенце.

– Немного прохладно, – солгала она.

– Подойдите к огню, хорошо оботритесь. Я помогу вам одеться.

Кристин кивнула, насухо вытираясь. Огонь согрел ее, языки пламени едва не касались тела. По крайней мере, это будет объяснением, почему она покраснела.

Закончив вытираться, она скользнула в старое кресло-качалку, стоявшее у очага. Далила подала ей корсет, панталоны и чулки. Кристин быстро надела нитяные чулки и пан талоны, затем Далила приказала ей задержать дыхание и стала затягивать корсет.

Кристин удивленно вскинула брови, когда увидела, что за платье ей принесла Далила. Это не было одно из ее повседневных хлопчатобумажных платьев, Далила выбрала платье из муслина с нежно-голубыми цветами и двумя рядами черно-белых кружев по краю рукавов-фонариков, лифа и юбки. Это было одно из самых нарядных ее платьев.

– Далила…

– Наденьте это платье, детка. Наденьте, разве вы забыли, что у нас сегодня праздник?

– Ну да, конечно, – улыбнулась Кристин, но тут же снова почувствовала дрожь. Она боялась, что сейчас расплачется. Они не могли жить по-прежнему, не замечая происходящего. Отца убили, и то же самое, или даже еще хуже, могло произойти сегодня.

Сегодня их спасли, но это лишь временно, Зик еще вернется.

– Господи, Господи… – проговорила Далила, и они крепко обнялись. – Что же мы будем делать? – спросила Далила.

– Мы… нам надо убедить его пожить здесь немного… какое-то время, – тихо ответила Кристин.

– Ему, наверное, нужно работать, – проговорила задумчиво Далила.

– Разве он похож на человека, который ищет работу? – спросила Кристин, улыбаясь. Она повернулась спиной к Далиле. – Застегни мне платье, пожалуйста.

Далила занялась многочисленными крючками, убирая пышные волосы Кристин, мешавшие ей застегнуть платье. Когда она, наконец, закончила, то отступила на шаг, повернув к себе Кристин. Ее широкое лицо светилось доброй улыбкой.

– Мисс Кристин, вы самая красивая девушка на свете!

Кристин покраснела. Эти дни она не чувствовала себя красивой, она чувствовала себя усталой, постаревшей и измученной.

– Теперь причешитесь. Ваши шелковые туфельки возле двери, наденьте их. И ступайте туда, наконец, и выясните, что, кроме имени, можно узнать об этом человеке.

– Да, да, – пробормотала Кристин. Далила нашарила у себя в карманах щетку для волос. Кристин, встав на цыпочки, старалась рассмотреть себя в маленьком зеркале, висевшем на кухонной двери. Она расчесала волосы, откинув их со лба и оставив свободно спускаться по плечам. Она похлопала себя по щекам и немного покусала губы, чтобы не выглядеть слишком бледной, Кристин подумала о человеке, который находился сейчас в их доме. При одной мысли о нем она густо покраснела, не нужно было, и хлопать себя по щекам.

– Спасибо, – поблагодарила она Далилу, возвращая ей щетку для волос. Она подошла к двери и, рывком открыв ее, поспешила в комнаты.

Сначала Кристин прошла столовую. Мама всегда хотела иметь столовую, а не просто комнату со столом посередине и разной другой мебелью, как в домах на большинстве соседних ранчо. Столовая должна быть совершенно особенной, считала она. И сейчас Кристин отметила, что их столовая именно такая, особенная, красиво обставленная. Стол в стиле чиппендейл[5] покрыт кружевной скатертью. На нем лучшее серебро матери, хрусталь, тарелки тонкого фарфора. Стол накрыт на троих. Остальные будут есть в доме для прислуги. Кристин не могла показать незнакомцу, что они с Шеннон обычно садятся за стол вместе с Самсоном и Далилой. И конечно же, они не пользуются каждый день серебром и этой красивой посудой.

Затем Кристин прошла в скромную гостиную. Здесь тоже горел камин, перед ним на деревянном полу лежал плетеный коврик. В большие окна лились потоки солнечного света. Мама всегда любила яркие, вещи. Тяжелые малиновые с белой отделкой портьеры на окнах, после захода солнца их задернут. В комнате изящная мебель: маленький диван, кушетка, красивые деревянные стулья, спинет[6], на котором учились играть она и Шеннон. Кристин отметила, что комната удивительно уютная, здесь чувствуется женская рука, едва ли здесь понравилось бы мужчине. В соседней комнате, Кристин знала, находятся сейчас незнакомец и ее сестра. Это кабинет отца и одновременно библиотека. Там масса полок с книгами, огромный дубовый письменный стол и пара диванчиков, рассчитанных на двоих, которые поставлены по обе стороны камина.

Кристин не ошиблась. Открыв дверь в библиотеку, она увидела незнакомца… нет, Коула, его зовут Коул Слейтер, и надо перестать думать о нем как о незнакомце. Это была большая комната. Здесь пахло трубочным табаком и кожей, и все здесь напоминало ей об отце.

Коул хорошо смотрелся в этой комнате. Он снял свою шляпу с пером, шпоры с сапог и куртку. Кристин остановилась, досадуя, что снова чувствует дрожь при одном только взгляде на этого человека.

Он сидел, положив обутые в сапоги ноги на одну из скамеечек, которые в беспорядке стояли вдоль книжных полок. Его сапоги были высокими, наподобие кавалерийских. Брюки обтягивали длинные стройные ноги, выдавая красивую линию сильных бедер и контуры ягодиц. Он был широкоплеч, с развитой мускулатурой и все же производил впечатление худощавого человека. В расстегнутом вороте его рубашки виднелись темные волосы, и Кристин подумала, что, вероятно, вся его грудь покрыта темными волосами.

Вдруг она заметила, что и Коул тоже смотрит на ее грудь и улыбка прячется в уголках его губ. Она почти опустила ресницы. Почти. Ее глаза были на одном уровне с его глазами, и она немного приподняла подбородок. Затем кивком головы указала на отцовскую рюмку, которую он держал. Эта маленькая ликерная рюмочка казалась просто крохотной в его бронзовой от загара сильной руке с длинны ми пальцами. Кристин улыбнулась.

– Вижу, Шеннон уже позаботилась о вас. Он с улыбкой взглянул на сияющую Шеннон. Она сидела на одном из диванчиков.

– Ваша сестра – самая очаровательная и обходительная хозяйка, каких я знал.

Шеннон зарделась от удовольствия, затем засмеялась и вскочила на ноги с забавной смесью грации и неуклюжести; точно молодой жеребенок, подумала Кристин.

– Во всяком случае, я стараюсь, – сказала Шеннон. – А вы даже не представлены друг другу по всем правилам. Мисс Кристин Маккайи, разрешите вам представить мистера Коула Слейтера. Мистер Слейтер, это моя сестра Кристин Маккайи.

Коул Слейтер встал и сделал шаг вперед. Он взял руку Кристин, и их глаза встретились как раз перед тем, как он наклонил голову, и губы его коснулись ее руки.

– Рад познакомиться, мисс Маккайи. Очень рад.

– Я тоже рада, мистер Слейтер. – Кристин пыталась по его выговору определить, откуда он родом, и не смогла. Он говорил иначе, чем уроженцы Дальнего Юга и Новой Англии[7]. Он не был иностранцем, но и характерного говора жителей Среднего Запада она тоже не уловила.

Он все еще держал ее руку в своей. Кристин почувствовала тепло его губ, когда он коснулся ее кожи, и это ощущение, казалось, проникло в нее и уже жарким потоком растекалось по всему телу. Кристин поспешно отняла руку.

– Мы, в самом деле, не знаем, как и благодарить вас, – сказала она, замерев и глядя ему прямо в глаза.

– Не стоит меня благодарить. Просто я оказался в нужный момент в нужном месте, вот и все. Кстати, я чертовски голоден, а запахи доносятся такие, что просто слюнки текут. Накормите меня – и будем квиты.

Кристин удивленно взглянула на него.

– Вы меня простите, если я считаю свою жизнь, своих друзей, свою сестру, свою…

– Девственность? – вставил он.

– Свою личность, – спокойно поправила его Кристин и продолжила: —…много дороже даже самой вкусной еды.

– Ну, видите ли… – Он поставил пустую рюмку, задумчиво глядя на Кристин. – Я считаю, что вы стоите больше, много больше, мисс Маккайи. И все же жизнь – это не поход в магазин одежды. Я не продаю свои услуги ни за какую цену. Я действительно рад, что оказался здесь, когда был нужен. Если я чем-то помог вам…

– Вы знаете, что очень помогли мне. Вы спасли всех нас.

– Ну, хорошо, я помог вам. И очень рад быть вам полезен.

Кристин подумала, что его голос подходит к его глазам. Это не баритон, но глубокий голос с жесткими нотками, и казалось, тому, что он говорит, можно безусловно доверять. Бродяга, человек, знающий толк в оружии… Сегодня он смотрел смерти в лицо почти безразлично. Откуда он пришел, этот человек?

Кристин отступила назад. Он был высоко го роста, более шести футов, а она не больше пяти футов и двух дюймов. Она чувствовала себя комфортнее, когда между ними было хотя бы небольшое расстояние.

Это расстояние помогало ее сердцу не так сильно биться, помогало ее крови не так стремительно мчаться по жилам. Встревоженная, она спрашивала себя, что в нем было та кого, что рождало в ней эти ощущения. Все это было для нее ново, даже с Полом она не испытывала ничего подобного.

Конечно, она была осведомлена о некоторых сторонах жизни. Даже Шеннон это знала. В конце концов, они жили на ранчо. Племенные быки ее отца, не раз получавшие всевозможные призы, – самое ценное, что он после себя оставил. И неважно, что много скота у них украли: Кристин знала, что с этими быками она может начать все сначала. Но именно из-за того, что они имели дело с животными, ни для кого не могло остаться секретом, как происходит оплодотворение.

Все это казалось очень грубым. А сегодня Кристин чуть не стала жертвой страсти Зика Моро. После столкновения с ним ей отчего-то подумалось, что быки в подобной ситуации вели себя, в отличие от него, как благородные джентльмены. Она все знала, но и представить себе не могла, что женщина способна мечтать о близости с мужчиной, думать о том, как бы его руки ласкали ее, как его губы касались бы не только ее губ…