Коннор взял меня за руку и бережно притянул к себе, когда мы пошли следом за ним.

Еще один улыбчивый служащий открыл дверь. Джонни шагнул внутрь и внимательно осмотрел вестибюль, его глаза быстро пробежались по лицам находящихся внутри людей. Затем он едва заметно кивнул и отступил в сторону, чтобы мы с Коннором могли пройти мимо него.

Все это время рука Джонни лежала на животе, на уровне единственной застегнутой пуговицы его пиджака.

Не более чем в двенадцати сантиметрах от пистолета.

Я вздрогнула.

Глава 4

Вестибюль был великолепным. Шикарным. Роскошным. Сами выбирайте из прилагательных, характеризующих сногсшибательность.

Пол был выложен белым мрамором с темными вставками черного — возможно обсидиана? Но эффект был потрясающим.

Люстры были круглыми, их массивные корпуса состояли из цилиндров тонкого матового стекла, которые рассеивали свет и превращали его из холодного и давящего в теплый и чувственный. Они напоминали гроздья винограда из длинных, стеклянных трубочек, если так понятнее. Или коллекцию стеклянных флейт Пана (ну, знаете, те, на которых играет маленький фавн в греческой живописи?), только из которых льется свет, а не звук.

По всему вестибюлю стояли роскошные кожаные кресла, расположенные небольшими группами вокруг невысоких столиков из красного дерева. Здесь и там несколько человек ожидали, набирая сообщения на своих телефонах или читая на своих Айпадах. Другие держали в руках коктейли или бокалы с вином, болтая и смеясь. Везде, где возможно стояли великолепные композиции из орхидей и экзотических растений — настоящих. Ничего искусственного (за исключением буферов некоторых женщин). Словно кто-то перенес часть джунглей в центр самого шикарного, насколько можно представить, зала ожиданий.

Коннор повел меня по красной дорожке, которая простиралась дальше в вестибюль и до стойки регистрации на противоположной стороне. Пока мы шли, я заметила, как несколько голов повернулись в нашу сторону, наблюдая за нами. Несколько ртов открылось в изумлении. Не у всех, но и этого было достаточно, чтобы заставить меня задуматься. Многие из менее очевидных зевак были женщинами, которые, как я подозревала, оценивали Коннора (что вызвало во мне неожиданный укол ревности). Хотя, те, кто в изумлении открыл рты, полагаю, были мужчинами, потому что мой гей-радар не запищал. Было похоже, что они неожиданно увидели вошедшую в помещение знаменитость.

Здесь что-то очень странное…

Мы подошли к стойке бронирования, представлявшей собой великолепную плиту из мрамора, отделанную вероятно золотом. Я сказала себе, что это невозможно… но в месте под названием ‘Дубай’, чем черт не шутит.

Женщина за стойкой являла собой потрясающее зрелище. В своем элегантном, идеально белом деловом костюме и с безупречной оливковой кожей она выглядела, словно только что сошла со страниц итальянской версии журнала Vogue. Снова, я ревновала и чувствовала… ну… неполноценность, по правде говоря.

Странно, но она, казалось, была охвачена благоговейным страхом.

— Мистер Темплтон, приятно вас снова видеть, — сказала она очень дружелюбным, но слегка испуганным голосом.

Я узнала этот голос. Тот же тон я использовала, когда мне приходилось общаться с большими шишками из моей компании, когда они приходили на заседания. Вроде, крупных воротил — генеральный директор, исполнительный директор, финансовый директор…

И она назвала его ‘мистер Темплтон’, опять.

Боже, Себастьян точно хорошо делал свою работу… кем бы они ни считали мистера Темплтона, они готовы были наделать в свои штанишки.

— Пожалуйста, зовите меня Коннор, — улыбнулся он. — Номера готовы?

Я нахмурилась. Номера? Во множественном числе?

Я была растеряна — но это точно что-то значило для телохранителя.

— Коннор, нет, — запротестовал Джонни, его лицо вдруг застыло, и он перестал улыбаться.

Глаза Коннора метнулись вниз, на меня, затем обратно вверх.

— Джонни — да.

Джонни только вздохнул. Коннор повернулся обратно к супермодели за стойкой.

— Да, они готовы, — подтвердила она с чуть большим рвением, когда протянула через мраморную стойку два комплекта пластиковых карт-ключей. Коннор взял один, а Джонни взял второй.

— Конечно, вам известен код для входа –

— Да, я останавливался здесь раньше, — прервал ее Коннор. Его голос был веселым, но слегка раздражённым, словно он хотел побыстрее все это закончить.

Она залилась ярко-красным румянцем.

— Конечно. Мои извинения.

Я напряглась. За что, черт побери, эта девица извиняется?

— И обслуживание номеров — начал Коннор

— уже в пути, — закончила она. — Как и багаж.

— Превосходно. Спасибо.

— Да, сэр, мистер Темплтон. Желаете, чтобы коридорный проводил вас?

— Нет, мы сами справимся.

— Конечно. Приятного проживания.

Сверкнув улыбкой, она взглянула на него, потом на меня, и чуть поклонилась головой. Я улыбнулась ей в ответ, и тогда Коннор потянул меня прочь от стойки в сторону лифтов.

Уверена, это абсолютно нормально получать сервис по высшему разряду в супер шикарном отеле, но ее эмоциональный настрой был странным. Она словно разговаривала с Биллом Гейтсом, или президентом, или Иисусом, или что-то в этом роде.

Странно, странно, СТРАННО.

— Тебе всё время все целуют задницу? — прошептала я Коннору.

Он громко рассмеялся.

— Но явно, не ты.

— Так вот почему ты взял меня с собой? Чтобы напомнить себе, как выглядит нормальное человеческое общение?

— Ты имеешь в виду, без пары губ, присосавшихся к моей заднице?

— Точно.

Он озорно посмотрел на меня.

— Позже посмотрим, куда бы еще они смогли присосаться.

Я покраснела и шлепнула его по руке. Он снова просто рассмеялся.

Двери лифта раскрылись. Из-за последнего комментария — и из-за предыдущего опыта в лифте Экзертона примерно час назад — я немного беспокоилась о том, что Коннор мог бы предпринять внутри. Но Джонни вошел вместе с нами, и я успокоилась.

И немного разочаровалась, по правде говоря.

Интерьер был великолепен, с темными, деревянными панелями и мраморным полом. Панель управления, похоже, была из обсидиана, за исключением 18 кнопок разных этажей, которые были жемчужными с инкрустированными золотыми цифрами.

Коннор нажал верхнюю — на которой не было номера. Просто буква ‘П’.

Свет заморгал, и он вставил одну из карточек, которую дала ему супермодель за стойкой регистрации, в прорезь панели из обсидиана.

Свет перестал моргать и ярко загорелся, и лифт двинулся вверх.

У меня глаза полезли на лоб.

— Ты должно быть шутишь.

— По поводу? Пентхауса?

Я кивнула.

— Не-а, не шучу.

Я оглянулась на Джонни, словно просила его подтвердить, что это была просто шутка. Он угрюмо покачал головой.

— К сожалению, нет.

Я нахмурилась.

— Что вы имеете в виду под ‘к сожалению’?

Коннор усмехнулся.

— Потому что ему приходится останавливаться в маленьком, детском номере через коридор.

— Маленький, детский номер?

Донни вздохнул.

— Каждый пентхаус в –

Коннор закашлял.

Джонни замолчал, затем продолжил.

Ладно, ЭТО было странно…

— …во многих отелях имеется служебная резиденция неподалеку… для охраны.

— Для вас, то есть, — сказала я.

— Да.

— И почему же это проблема?

— Потому что Джонни не хочет, чтобы я подтирал себе задницу без него, стоящего за дверью. — усмехнулся Коннор.

Джонни только закатил глаза.

— Это приятный образ, — сказала я с сарказмом.

Коннор посмотрел на меня так, будто у меня на лице была какая-то гадость.

— Не знал, что тебе нравятся подобные вещи…

Я снова ударила его по руке.

— Фу, гадость! Заткнись!

Он засмеялся.

— Серьезно, Коннор, — сказал Джонни, — Я бы чувствовал себя гораздо лучше, если -

— Нет. Я хочу уединения сегодня вечером.

— Но –

— НЕТ, Джонни.

Он сказал это холодным тоном и с властным выражением на лице. У меня по спине пробежал холодок.

Джони только еще раз вздохнул. Видимо он уже много раз проигрывал споры таким путем.

— Ты босс.

— А ты не забывай об этом.

— Будь паинькой, — сказала я, подтолкнув его локтем.

Он изумленно посмотрел на меня сверху-вниз.

— С чего бы это?

— Потому что он всего лишь присматривает за тобой.

Двери лифта звякнули и медленно открылись.

— Напомните ему об этом однажды, когда его задницу пристрелят, — сказал мне Джонни, затем вышел в коридор и посмотрел в обоих направлениях.

— И что это значит? — спросил Коннор, немного взволновано.

— Это значит, что Джонни — гиперопекающий, вот что это значит. Все чисто?

Джонни кивнул, и мы вышли из лифта.

Это был небольшой коридор, всего около семи метров в длину, но он был невероятно красивым. Толстый, роскошный ковер…темные деревянные панели на стенах… еще одна, меньших размеров люстра, отбрасывающая мягкий свет с потолка… и массивная дверь из красного дерева напротив лифта. Рядом с дверью была небольшая панель из обсидиана, мини-версия той, что в лифте, с золотой клавиатурой рядом с ней.

— Сперва я проверю ваш номер, — сообщил нам Джонни.

— Хорошо, раз уж ты не останешься, — сказал Коннор.

Джонни покачал головой, словно говоря: Почему я это терплю? затем вставил одну из своих карт в панель. Замигал красный огонек, и он набрал код на золотой клавиатуре.

Огонек стал зеленым, Джонни вытащил карту, открыл дверь и вошел внутрь. Его не было около пятнадцати секунд, а затем он вернулся к двери.

— Все чисто.

Коннор за руку повел меня внутрь.

Глава 5

Внутри пентхаус сильно отличался от остального отеля, но был не менее замечательным. Возможно, даже более.

Первое, что меня потрясло — это окна. Почти в каждой стене было, по меньшей мере, одно гигантское окно, размером не меньше 9 метров в длину. Огни города сияли снаружи, словно бриллианты на черном бархате. Я подошла к окну и посмотрела вниз, на Сансет Бульвар. В семидесяти метрах ниже завсегдатаи ночных клубов разгуливали по тротуарам, словно маленькие колонны муравьев, а загруженный транспортный поток двигался с очень медленной скоростью.

С другой стороны огромных апартаментов я увидела холмы Голливуда. На случай, если вы не были в ЛА, к северу от Голливуда расположен очень-преочень небольшой горный хребет, который тянется примерно на 6–8 км. А на его склонах находятся самые дорогие дома в Лос-Анджелесе за пределами Беверли-Хиллз и Бел-Эйр. Там живет много молодых продвинутых актеров, режиссеров и продюсеров, наряду с магнатами бизнеса недвижимости и докторами, которые пытаются быть молодыми и продвинутыми. А еще, из того, что я слышала, какой-то наркодиллер. Но, кто бы ими ни владел, они сверкали в темноте, как сказочные домики, крошечные форпосты роскоши на извилистых дорогах и отвесных склонах.

Я стояла, завороженная. Лос-Анджелес может быть неприглядным местом — буро-песчаным и засушливым в летние месяцы, чрезмерно перегруженным тысячами безобразных стрип-моллов (стрип-молл — это длинный одноэтажный торговый центр с парковкой, разделённый на секции, в которых размещаются магазины; обычно вдоль автотрасс. Прим. пер.), под завязку забитых людьми. Но вид отсюда, сверху, с узорами огней, уходящими вдаль…был волшебным.

— Хочешь выпить? — предложил Коннор, стоя у полностью укомплектованного бара в углу комнаты. Насколько я могла видеть, все напитки там были высшего класса.

— На самом деле, мне нужно в дамскую комнату, чтобы освежиться. Где..?

Коннор указал налево.

— В конце, через спальню.

Я скромно улыбнулась и смоталась.

Я не буду вдаваться в подробности, чем я там занималась, но поподробнее расскажу о самой ванной комнате.

Но сначала… спальня.

Когда я вошла, было темно. Ну, не считая огней снаружи. Как и весь остальной пентхаус, там было огромное окно. В одной из стен, в действительности целая стена, выходила на Голливудские Холмы.

Ладно, — подумала я, — потрясающий вид, но, когда утром взойдет солнце, будет хреново.

Однако, пока я нащупывала, где включается свет, я поняла, что это не проблема. Я нажала какой-то выключатель на панели регулировки яркости света, и стекло из прозрачного сменилось полупрозрачным и затем стало полностью светонепроницаемым. Я обнаружила, что погрузилась в кромешную темноту.