Но красавицу с золотыми волосами затолкали в гущу толпы. И она стояла, прижатая к окну лавочки, на вывеске которой было написано: «Уинстон. Галантерейные товары». Она подняла голову и, подняв над ней руки, напрасно пыталась выбраться из толпы. Ее окружали со всех сторон, не давая шевельнуться.

В конце улицы красавица безуспешно боролась с толпой, стараясь пробраться сквозь плотную массу людей. Она подпрыгивала, глядя поверх голов, и что-то кричала. Эйдан не мог понять, чего она хочет. Окружавшие ее люди, казалось, думали, что она просто старается занять выгодную позицию, чтобы лучше видеть королеву, и нетерпеливо отталкивали ее.

Назло офицеру, делавшему ему знаки уйти с дороги, Эйдан отъехал на обочину. Он собирался слезть с лошади и пешком проложить себе дорогу, но в последнюю секунду передумал.

— Пропустите, — властным тоном крикнул он. — Дорогу!

Несмотря на нетерпение, он сдерживал своего мощного коня, заставляя его осторожно делать каждый шаг. У него за спиной свистели полицейские, приказывая ему остановиться и слезть с седла, а те, кто уступал ему дорогу, отчаянно ругались.

Несмотря на то что он двигался в сторону, откуда доносились крики златовласки, он потерял из виду свою цель, когда она исчезла за тесно сбившейся толпой. Люди вокруг нее толкались и налегали друг на друга. Яростно свистели полицейские — совершенно бесполезно. Эйдан направил коня вперед.


От крика пересохло в горле, и Лорел задыхалась. Никто ее не слышал. У нее было ощущение, что она тонет — тонет в массе людей. С ужасающей близостью перед ней мелькали тела — в шелку, ситце и сарже. За ее спиной угрожающе трещало стекло.

Толчок сбил ее с ног. Кто-то наступил на подол ее юбки. Она услышала треск рвущейся ткани и почувствовала, что опускается все ниже и ниже, туда, где ее никто не увидит, где ее будут пинать и топтать ногами. Паника душила ее…

Неожиданно, словно по волшебству, толпа раздвинулась, и в освободившемся в густой толпе проходе повеяло свежим воздухом. И сразу же возникло что-то огромное и серое. Девушка не могла понять, что это было, но затем, к своему изумлению, «оно» превратилось в копыта, ноги и бока и, наконец, в мощную шею и голову лошади. Сильная рука всадника потянулась к ней, обхватила ее запястье и без особого усилия поставила на ноги. Она успела только увидеть начищенный высокий сапог, бриджи для верховой езды, плотно облегавшие мускулистое бедро. Затем она поставила ногу в подставленное стремя и оказалась на спине лошади.

Она обхватила крепкую стройную фигуру мужчины и прижалась щекой к твердому как сталь плечу. Позднее при воспоминании об этом она сгорала от стыда, что не могла сдержать себя. А тогда она плакала от ужаса, радости и безграничной благодарности, уткнувшись в сюртук джентльмена, облегавший его как вторая кожа.

По-прежнему пряча свое лицо, она осмелилась украдкой оглядеться. С высоты лошадиного седла толпа казалась удивительно безобидной, всего лишь длинной вереницей темных мужских головных уборов и ярких женских шляпок.

Зазвучали трубы, и раздались приветствия. Обернувшись, она увидела открытую карету королевы, приближавшуюся к ним. Миниатюрная девушка, сидевшая в ней, одетая в бархат, с блестящей золотом диадемой на голове, махала своим подданным затянутой в белую перчатку рукой.

Гордость, восхищение и горькое разочарование охватили Лорел. О, как она надеялась стоять в первом ряду, крикнуть что-то, чтобы привлечь внимание Виктории, и подать какой-то знак, который только Лорел, ее сестры и сама королева могли понять.

«Мои верные друзья… Моя тайная служба».

Ранее Лорел со своими сестрами перешли на северную сторону улицы, намереваясь выйти к открытому въезду в Гайд-парк, где им было бы удобнее наблюдать, толпа там была меньше и не такая плотная. По пути туда она вспомнила, что ни одна из них не догадалась принести с собой цветы, которые они собирались бросить королеве.

Когда она вернулась, то заметила, как маленькую Люси Брок толпа оттеснила от ее матери. Последнее, что увидела Лорел, прежде чем ее поглотила эта орда, была малышка, которую передали в руки миссис Брок.

Ее спаситель осторожно, но упорно продвигался вдоль магазинов, пока они не завернули за угол на Уильям-стрит. Впереди за несколькими домами находился городской дом дяди Эдварда. Здесь шум празднества уже воспринимался как отдаленный гул.

— Боже мой, сэр, спасибо. Я так вам благодарна. Боюсь и представить, что бы случилось, если бы вы так вовремя и так умело не помогли мне.

Он поклонился:

— Был счастлив оказать вам услугу, мисс. Я подумал, какую вы проявили смелость, спасая эту маленькую девочку.

— Люси — наша соседка. Кто-то же должен был помочь.

— Вы не пострадали?

— Я… нет, думаю, что нет. Но мои сестры… я должна найти их.

— А одной из них не могла быть прелестная рыжеволосая девушка? Она, кажется, страшно за вас беспокоилась.

— Это, наверное, Холли. С ней еще кто-нибудь был? Видите ли, у меня три сестры.

— Вот как? — Это, казалось, позабавило его. — Боюсь, я ни заметил никого, кто мог бы иметь к ней какое-либо отношение.

— О Боже.

— Не беспокойтесь. Я не сомневаюсь, что все они целы и невредимы.

Конечно, он не мог быть в этом уверен, но его убежденность все же успокоила Л орел.

Он подъехал к краю дороги и, легко перебросив ногу через холку своего серого жеребца, спрыгнул с седла. Потом поднял руки и взял ее за талию так, что у девушки перехватило дыхание. Когда он осторожно опустил ее на землю, она смогла наконец по-настоящему разглядеть его. У нее екнуло сердце. Пусть это было не слишком вежливо, но она не могла оторвать от него взгляда, очарованная его яркими синими глазами, полными губами и четкими, словно высеченными из камня, чертами лица.

Она вдруг заметила, что он тоже смотрит на нее, как будто восхищаясь ее внешностью…

О! Смущение нахлынуло на нее горячей волной, и она, подняв руку к своим волосам, обнаружила, что ее капор исчез, без сомнения, затоптанный толпой. А шпильки выпали из волос, растрепав модную прическу, которую Уиллоу этим утром помогала соорудить на ее голове, и волнистые пряди рассыпались по плечам.

Он задержал взгляд на ее лице, а затем перевел его ниже. Вспомнив, что она слышала треск рвущейся материи, она посмотрела на дыру между юбкой и лифом, в кото рой неприлично виднелась нижняя юбка.

Ее новое муслиновое платье погибло. Она прикрыла рукой разорванное место. Почему она не встретила этого джентльмена раньше, сегодня утром, или вчера, или завтра?

— Могу я еще что-нибудь сделать для вас, мадам?

Он говорил как настоящий джентльмен, и это странным образом частично вернуло ей чувство собственного достоинства.

— Благодарю вас, сэр, но ничего не надо, — слабым прерывающимся голосом ответила она. — Я растерялась, конечно, и… неважно выгляжу, должна признаться.

— Если мы поедем дальше по Слоун-стрит, я смогу остановить для вас наемную карету.

— В этом нет необходимости, вы довезли меня почти до дома. Дом моего дяди совсем рядом. — Она показала рукой.

В эту минуту затрубили трубы. На углу за головами зевак виднелись плюмажи на шапках королевской стражи, исчезавшие за поворотом Уильям-стрит.

У Лорел упало сердце. Она пропустила торжественный момент в жизни своей подруги, упустила шанс бросить цветы с пожеланиями благоденствия королеве и, может быть, в награду быть узнанной.

Она и ее сестры не виделись с Викторией более трех лет. Сначала они часто обменивались письмами, но и они становились редкими, по мере того как здоровье старого короля становилось все хуже и было ясно, что в скором времени на Викторию падет вся тяжесть короны.

Сестрам Садерленд так хотелось, чтобы Виктория знала, что они по-прежнему думают о ней, как и раньше, желают ей самого наилучшего, любят ее.

В конце процессии раздавались свистки полицейских, и на углу Найтсбриджа и Уильям-стрит поднялся шум. Над толпой появились синие шляпы.

— Кажется, полицейские прокладывают себе дорогу, — заметила Лорел.

— А, да. Похоже, они подбираются ко мне. — Стоявший перед ней мужчина усмехнулся: — Кажется, им не понравилось, что я въехал на коне в толпу.

— Но вы сделали это только ради того, чтобы спасти меня.

— Конечно, мисс. Однако, с их точки зрения, я, бесспорно, выгляжу пьяным нахалом, который пытался растоптать копытами своего коня несчастную толпу. Надеюсь, вы согласитесь, что я не имею особого желания провести несколько часов в полицейском участке Челси, объясняя, кто я и почему именно так поступил.

— О, я хорошо понимаю вас.

— В таком случае, если вы так добры, извините меня. — Он поднес ее руку к своим губам, отчего теплая волна возбуждения пробежала от кончиков пальцев по всему ее телу.

— Эйдан? Господи, неужели это ты, с-старина?

Спаситель Лорел — Эйдан? — выпрямился, повернулся в сторону окликнувшего его человека и нахмурился.

Со стороны тихого конца Уильям-стрит к ним приближался верхом на лоснящейся гнедой лошади человек с землистым цветом лица и поредевшими рыжеватыми волосами. Несмотря на модный покрой дорогого костюма для верховой езды, его неуверенная посадка, расслабленная поза и слегка косящий взгляд придавали ему непрезентабельный вид.

— П-послушайте, — заикаясь, произнес всадник, подтверждая подозрения Лорел, что в такой ранний час он уже достаточно выпил. — Что еще, черт подери, вы задумали? Можно было догадаться, что вы выискивали в толпе маленькое удовольствие.

Лорел чуть не задохнулась от стыда за свой вид. Эйдан помрачнел, но не успел ответить. Крики на противоположном углу сообщили о приближении двух констеблей. Она не успела понять, что он собирается сделать, как он взял ее за подбородок и его губы коснулись ее губ легким, но чувственным поцелуем. Ее сердце гулко забилось.

Лорел не заметила, как он вскочил в седло и уже быстро удалялся вдаль по улице. Его друг поравнялся с ним, и они оба пустили рысью своих коней. Не имея возможности преследовать их и дальше, полицейские с досадой остановились. Они посмотрели на Лорел и, с недоумением пожав плечами, отвернулись и пошли обратно.

Толпа на углу разошлась, и Лорел увидела встревоженное лицо Холли. Пока девушка спешила к ней, Лорел прижала пальцы к дрожавшим губам и попыталась успокоиться. Возможно, ее спаситель поступил в последний момент не вполне прилично, но, видит Бог, она получила от этого наслаждение.


Глава 2


Лондон

Март 1838 года


Верным признаком того, что приятно проведенная ночь подошла к своему неизбежному концу, был раздражающе яркий свет, ударивший по его закрытым векам.

Мисс Дилайла, прелестное создание, с которой он имел удовольствие познакомиться после того, как ему удалось выиграть несколько сотен фунтов, оказала ему честь не только разделить с ним поздний ужин, но и угостить его в этой самой комнате особым десертом, поцеловала его в лоб и выбралась из-под простыней.

Атласное покрывало соскользнуло с постели, и она набросила его на свое великолепное гибкое тело. И в его воображении возник образ этой молодой леди с изящными руками и стройными ногами, принимавшей почти акробатические позы. Как профессионалка, она сделала свое дело превосходно, и он наверняка оставит ей щедрое вознаграждение.

Он не мог сказать, что испытывает отвращение, когда ему случается посетить один из самых лучших лондонских борделей. Но получаемое удовольствие от таких посещений обычно оказывалось недолгим. Как игра и пьянство, распутство стало неотъемлемой частью его личности.

Ему требовалось алиби также и на прошлую ночь. Никто, кто его знал, не мог даже и подозревать, что прежде, чем удалиться в поисках наслаждений сюда, в «Убежище джентльменов» миссис Веллингтон, он отослал свою карету с сидевшей в ней Дилайлой покататься по лондонским докам, а сам в это время, подобрав ключи, забрался в некий склад, в котором искал улики против одного известного адвоката.

Дилайла никогда не задавала вопросов. Но она знала, что он заплатит за ее молчание не меньше, чем за другие ее профессиональные услуги.

Ее мягкие шаги затихли. Она вышла из комнаты, и кто-то, кашлянув, произнес:

— Просыпайся, Барнсфорт. Нам надо обсудить одно дело.

Эйдан со стоном зарылся в подушки. Голова чертовски болела, и он боялся, что, если откроет глаза, начнется головокружение.

— Потом.

— Сейчас. — Матрас просел под тяжестью чего-то, чем мог бы быть только сапог вошедшего. Еще какой-то предмет, подозрительно похожий на его жилет, опустился на его плечо. — Мы влипли в историю.