Анита не верила своим ушам… Несколько минут она не могла произнести ни слова. Затем поднялась и попыталась совершить пронам, но Чатури удержал ее.

— Не стоит, госпожа Анита! Вы так настрадались… А я только выполнял свои обязанности…

— Я не знаю, как вас и благодарить, господин адвокат! Вы сами не знаете, что для меня сделали! Господи! — она подняла глаза кверху. — Слава тебе! Наконец-то повержено зло твоей десницей и справедливость восторжествовала по Твоей милости.

— Истину глаголете, госпожа Дели! — участливо заметил Чатури и, помедлив, добавил уже более громко и уверенно: — Я поздравляю вас и всю вашу семью. Вот вам моя визитная карточка. Если хотите, можете завтра же приехать ко мне в контору, и я выдам вам заключение суда. Все остальные нотариальные формальности я быстро выполню сам. Собственно, уже завтра вы можете переехать в свой дом. Слуга вашего отца, старый Сангам, ждет вас. Если позволите, я могу на время поставить там небольшую охрану…

— Да, да, охрана мне необходима. Мне грозит опасность, а мой муж, Берджу, в больнице. Сегодня его будут оперировать. Деньги у меня теперь есть.

— Я все знаю. Господин Джамини сообщил мне об этом. Извините, я больше не имею права утомлять вас, госпожа. Не волнуйтесь, бандитов поймают, и они получат по заслугам… До свидания, до завтра, если сможете, — адвокат откланялся.

Когда за адвокатом закрылась дверь, Анита, как безумная, схватила Алаку, прижала ее к себе и стала покрывать ее круглое личико жадными и горячими поцелуями, приговаривая: — Доченька, милая моя, сокровище мое… жизнь моя, свет мой, золотко мое, кровиночка… — слова бесконечным потоком лились из ее измученного, исстрадавшегося и любящего материнского сердца, из глаз брызнули слезы, она зарыдала. Алака тоже заплакала.

— Ты моя родная мама? — всхлипывая спросила она.

— Да, да, доченька, я твоя родная мама! Роднее не бывает! Когда-нибудь я расскажу тебе, что со мной сделали, и почему мы разлучились, а сейчас… — Ее прервал стук в дверь.

— Войдите, — поспешно вытирая слезы, сказала Анита.

Вошел Джамини с кожаным портфелем в руках.

— Вот, Анита! Здесь пять тысяч рупий! Если разрешите, я отвезу их в больницу.

— Спасибо! Пожалуй, мы все вместе поедем в больницу к Берджу. Я только приведу себя в порядок…

— Как вам будет угодно. Здесь господин Юсуф. Он хочет сказать вам несколько слов.

— Где он? — воскликнула Анита. — Позовите его!

Вошел Юсуф. Он поздравил Аниту с прекрасным выступлением и похвалил ее за мужество.

— Я восхищен вами! Жду вашего визита ко мне! До свидания! — и высокий седовласый шейх покинул комнату артистки, которая произносила вслед ему слова благодарности.

Алака была в восторге от всего, что произошло. Она выскочила в коридор и подбежала к Бету, который играл с обезьянкой.

— Бету! — позвала она брата. — Подойди сюда!

— Что случилось, малышка?

— Сейчас к маме приходил адвокат. Он сказал ей, что все имущество ее отца и его деньги ей возвращены! Был суд, и он так решил, — гордо подняв маленькую ручонку, сообщила начинающая актриса.

— А ты не ослышалась, сестренка?

— Нет, нет, Бету, все так и есть!

— Это большая радость для мамы и отца! — воскликнул мальчик.

— Но бандиты хотят захватить мамино богатство!

— Теперь понятно, почему они нападают на нас и хотят забрать от нас маму! — тревожно сказал Бету и оглянулся по сторонам. — Бахадур, ко мне!

Пес в два прыжка очутился около молодого хозяина и, виляя хвостом, поднял на него глаза. Ему не терпелось вернуться в больницу, к своему великому хозяину, и потому он грустил.

— Потерпи немножко, Бахадур! Скоро поедем к отцу! Стой около этой двери и охраняй, ясно?

Не успел пес расположиться у дверей Аниты, как Бету увидел двух мужчин, до бровей повязанных черными ангочхами. Один из них был высокий и тощий, другой — низкорослый, плотно сбитый. Мальчик узнал в них ночных гостей.

Алака, прижавшись к брату, пронзительно закричала:

— Мама! Мама! Бандиты!..

— Бахадур! Взять! — громко скомандовал Бету.

Пес одним прыжком свалил долговязого на пол. Еще секунда, и он бы перегрыз ему горло, но коренастый бандит сильно ударил Бахадура по ребрам клюшкой для игры в хоккей на траве. Тот издал вопль, похожий на визг электрической пилы, вонзающейся в дерево, и бросился на обидчика.

Из комнаты Аниты выскочил с портфелем в руке Джамини. Долговязый с размаху ударил его правой рукой, повалил на пол и, вырвав из его рук портфель, помчался к выходу, унося добычу. За ним вслед устремились Бахадур и Божанди.

Падая, Джамини сильно ударился головой о стену, кровь залила его лицо.

Подоспевший Гафур, как боевой слон, вломился в уборную Аниты. За ним последовал коротышка.

Бету и Алака испуганно кричали, призывая на помощь.

— Мама, мама! Бежим! — звала Алака мать, вся дрожа, как былинка под проливным дождем.

Но было поздно.

Бандиты быстро и ловко связали Аните руки и ноги, заткнули рот краем сари и вынесли ее в коридор, расталкивая плачущих детей.

Анита извивалась всем телом, пытаясь вырваться, но все было напрасно. Крепкие руки уголовников держали ее, словно тиски. Быстро спустившись вниз, Гафур и его сообщник ловко втиснули свою «дорогостоящую добычу» в машину и положили на заднее сидение. Рядом со связанной Анитой плюхнулся коротышка, намотав на руку ее тяжелую черную косу. Гафур сел за руль. Он резко рванул машину с места, которая взревела и понеслась, игнорируя все правила… Празднично украшенные улицы сияли иллюминацией. На тротуарах мальчишки жгли бенгальские огни. Вспыхивали, взлетая к небу, разноцветные ракеты. Резко повернув налево, машина с похитителями сбила пешехода, который нес в руке большую глиняную плошку с маслом. Несчастный, отброшенный машиной, отлетел в сторону. Блестящие черепки разлетелись по мостовой, масло разбрызгалось. До ушей бандитов донесся слабый звук сирены…

* * *

Бахадур во весь опор мчался за зеленым, с брезентовым верхом «джипом». С его блестящих, жаждущих мести клыков, капала горячая слюна. Он выбрасывал вперед лапы с предельной силой, данной ему природой. Машина неслась впереди него по Гарден-роуд. Колючая шерсть пса поднялась дыбом, глаза горели хищным огнем: в нем проснулось сердце волка. Он мчался за своей добычей, которую двуногие волки уносили от него… Это был портфель, большой кожаный портфель. Бахадур обогнал «джип» на пешеходном переходе. На его спине, крепко вцепившись в ошейник и наклонившись, словно заправский жокей, сидела Божанди, время от времени подбадривая пса пинками задних лап в ребра.

У железнодорожного переезда Божанди соскочила со спины своего верного друга и, рванув защелку лебедки, опустила шлагбаум. Бахадур залег в густой траве газона, а хануман взяла круглый булыжник и взобралась на башенку, возвышавшуюся над лебедкой шлагбаума.

«Джип» резко остановился перед полосатой преградой. Водитель в недоумении вышел из машины и стал осматривать шлагбаум. Сделав шаг к лебедке, он почувствовал «легкий» удар булыжника по голове, который уронила хитрая Божанди. Результат был превосходным: «горе-похититель», послушно вытянувшись, смиренно улегся на дороге. Долговязый вышел из машины и склонился над ним.

Божанди вскочила на переднее сидение машины и села за руль. Бахадур был уже рядом. Его челюсти надежно сжимали ручку кожаного портфеля с деньгами.

Мотор работал. Божанди ликовала: ее тайная мечта, кажется, осуществилась! Обезьянка толкнула рукой рычаг коробки скоростей, правой ногой выжала педаль сцепления, а левой — надавила педаль газа. «Джип» рванулся с места. Полосатый брус шлагбаума с треском упал под его колеса.

Долговязый от неожиданности сделал резкое движение, чтобы разогнуться, но не смог: его прострелило. Увидев за рулем ханумана, он от удивления и испуга шлепнулся на брусчатку.

«Джип», управляемый хануманом, виляя, несся на второй скорости, грохоча и дымя. Его мотор раскалился. Божанди, применяя на практике свои многодневные наблюдения, вертела рулем, подражая лихачам — водителям такси. Проехав километра два, горе-шофер Божанди, к счастью, завалила «джип» в кювет. Бахадур лихо выскочил на дорогу. Обезьянка, слегка потрясенная столь неожиданным финалом своего вояжа, с сожалением покинула строптивое детище технического прогресса человечества и была вынуждена прибегнуть к древнему, как мир, способу передвижения. Она вновь устроилась на упругой, надежной спине Бахадура, который теперь уже не спеша побежал по дороге. В его зубах мерно покачивалась добыча…

Через некоторое время необычные посетители, Бахадур и Божанди, вручили портфель с пятью тысячами рупий доктору, который чуть было не упал в обморок при виде столь экзотических родственников Берджу.


Вода в радиаторе кипела, но Гафур жал на всю катушку.

Бету и Алака, тесно прижавшись друг к другу, задыхались в багажнике «фиата». Бету и сестре пригодились их профессиональные навыки. Пока бандиты укладывали Аниту на заднее сидение, они ловко забрались в багажник. Было очень тесно, и Бету потихоньку выбросил запасное колесо, чтобы расширить место их временного пребывания. Машину бросало из стороны в сторону. Дети набили немало шишек. Дышать было нечем. Бету тихонько перочинным ножом приоткрыл крышку багажника и, придерживая, чтобы она не открылась совсем, сделал сестре знак. Алака приникла к щели, вдыхая струю свежего воздуха.

Вдруг машина резко остановилась. Сильные хлопки сотрясали кузов. Рессоры поднялись. Бету понял, что машина опустела. Он приподнял крышку багажника и быстро выбрался оттуда, а затем помог сестре. Дети увидели, как за бандитами, которые уносили свою жертву, захлопнулась решетчатая дверь.

— Бежим к отцу! — сказал Бету сестре, и они помчались к остановке автобуса.


Медсестра поднялась с табурета.

Берджу пошевелился и открыл глаза.

— Спите, спите! Не волнуйтесь, все хорошо! Я только схожу к доктору и сразу вернусь! — успокоила она больного.

Берджу снились кошмары, и он, тревожно поведя глазами, хрипло спросил:

— Где моя жена и дети?

— Успокойтесь! Они скоро приедут, — ответила медсестра и вышла.

Берджу попытался встать, но почувствовав резкую боль в голове, отказался от своего намерения.

Внезапно дверь распахнулась, и в палату вбежали Бету и Алака. Они были напуганы и тяжело дышали.

— Отец, беда! Бандиты схватили и увезли маму! — прокричал мальчик.

Алака захныкала и уткнулась личиком в живот отца. Бету кулаками вытирал слезы, которые, смешиваясь с грязными струйками пота, текли по его лицу.

Берджу приподнялся и вскочил с кровати.

— Быстро! Бежим! Вы знаете, куда они ее увезли? — хрипел он, дико вращая глазами.

— Да, отец, это не очень далеко! В «черном городе», в развалинах старого цирка.

Вбежавшие на шум доктор и медсестра остолбенели, увидев, что их пациент, для которого уже подготовлена и ярко освещена операционная, сметая на своем пути все преграды, словно муссон, пролетел мимо них в коридор.

— Вам же нельзя! Это опасно! Что вы делаете?! — придя в себя, закричала медсестра.

— Я снимаю с себя всякую ответственность… — начал доктор, но осекся: пациента и след простыл. Доктор задумался, терзаемый сомнениями в своих профессиональных способностях.

«Я всего лишь человек, а не Бог», — успокоил он себя и направился в операционную.


Крепкие пеньковые веревки больно врезались в тело Аниты.

Крепыш потрудился на совесть, привязав ее к корявому стволу дерева во дворе развалин.

Кишори, потирая руки, с садистской улыбкой ходила вокруг своей жертвы. Ее глаза алчно сверкали, предвкушая наслаждение; наконец-то она увидит, как у нее на глазах будет умирать ненавистная ей невестка… Она и ее сын овладеют богатством, она будет богиней, станет повелевать и требовать от подчиненных любви и уважения к своей персоне…

Бандитов, как успела разглядеть Анита, было трое. С ними был Авенаш — низменная, ничтожная душонка, который, скрестив ноги, сидел на траве в трех шагах от нее. Цинично разглядывая свою жертву, он жевал бетель и бахвалился, наслаждаясь победой и ловкостью. Он был похож на кота, мучающего мышь перед тем, как съесть ее.

— Чего вы от меня хотите? — кричала пленница, тщетно пытаясь освободиться от пут.

Раздался наглый хохот Авенаша, гулкое эхо которого рассыпалось в пустынных развалинах.

— Развяжите меня немедленно! Слышите, отпустите меня! — призывала бедная женщина. Она трепетала, как птица в силке, ее сердце бешено колотилось.

«Боже! — молилась она. — Ты посылаешь мне страшное испытание! Я боюсь умереть! И не из-за того, что богата теперь. Нет, нет! Богатство не нужно мне. Я испытала истинное счастье, как раз будучи бедной! Я несколько раз сама пыталась убить себя! Но теперь, Господи, прошу тебя, сохрани мне жизнь ради моих детей, ради моего Берджу! Я люблю их, Господи! Помоги мне!..» — Она обессилела и, закрыв глаза, уронила голову на грудь…