— А, Генриетту Генриховну ищете? Да вон же она, в ординаторской, кофеек пьет. Только вернулась со смены.
«Странное имя — Генриетта. Немецкое, наверно? А ведь в молодости карлицу, вероятно, тоже звали Ритой… Совпадение, хорошее предзнаменование…»
— Здравствуйте, Генриетта Генриховна.
— Здорово, голубок! Кофейку? Печеньица?
— Поговорить бы.
— Помню я тебя, помню. Ты из казино. Еще веером обмахивался, из таких зелененьких бумажек. И пытался их мне всучить. Но мне веер не нужен, я от жары не страдаю. Я старая перечница, а к старости начинаешь мерзнуть… Вот и сейчас, вижу, в карман лезешь. Напрасно. Я взяток не беру. Зачем мне лишние деньги? Оставить-то их некому, а в гроб с собой не заберешь.
— Извините, если я вас обидел. Другие берут… Просто мне очень нужно узнать о той женщине в казино.
— Врачебная тайна, — отрезала карлица.
— Я понимаю, но… — Сергей Сергеевич привык приказывать, а упрашивать ему было трудно. — Рита очень дорога мне…
— Рита? — карлица, кажется, несколько смягчилась. — Могу сказать только одно: ваша Рита совершенно здорова.
— Знаю, что здорова. И знаю, что беременна. Так что здесь уже нет тайны — ни врачебной и никакой другой.
Розовые щечки старушки вдруг округлились в улыбке:
— Значит, до сих пор беременна? Не сделала над собой этой пакости? Решила сохранить? Ну, ты меня порадовал, соколик. Только не пойму: если сам все знаешь, так чего у меня допытываешься? Что узнать хочешь?
— Срок.
— Не скажу, хоть убей.
— Я-то вас не убью. А вот ее… Риту… могут. Понимаете, ее похитили.
— Как в «Кавказской пленнице», что ли? Ну, ты и Гайдай.
— Я не гайдаю… то есть, я не придумываю. Она исчезла, Генриетта Генриховна. И не исключено, что их сейчас мучают, ее и… моего ребенка.
Карлица испугалась. Выражение лица у Сергея было такое, что она не могла ему не поверить.
— Но это же очень опасно, на таком маленьком сроке, — она начала загибать крошечные пальчики, считая недели. — Если зачатие произошло…
Сергей затаил дыхание, боясь ее прервать.
— …в июле…
— В июле! — вскричал он. Как раз в начале июля они в последний раз были с Маргаритой.
Он, он отец, но Марго из гордости молчала об этом!
Сергей Сергеевич подхватил старуху на руки, как ребенка, и подбросил к самому потолку.
— И-их! — взвизгнула карлица. — Чик-чирик, я птичка!
Приземлившись, она, растроганная, решила сделать посетителю приятное и уточнила, более не думая о сохранении врачебной тайны:
— Как раз конец июля. Самые последние дни.
Генриетта Генриховна была очень удивлена: мужчина, секунду назад такой возбужденный и радостный, вдруг сник и сгорбился, будто постарел лет на двадцать. Повернулся и, тяжело шаркая подметками, поплелся прочь. Даже не попрощался.
— Диагноз ясен, — сказала карлица сама себе, так как других собеседников не было. — Маниакально-депрессивный психоз. Очень жаль. У ребенка может обнаружиться дурная наследственность…
Проснулась Маргарита от того, что с нее аккуратно сняли темную повязку.
И обнаружила, что уже наступило утро. Как на картине Шишкина: утро в сосновом лесу.
Они ехали по просеке меж старых хвойных деревьев, и для полноты впечатления за окном не хватало только бурой медведицы с медвежатами.
— Что, маршрут перестал быть секретным? — спросила она. — Могу полюбоваться пейзажем?
— Отсюда все равно без компаса не выбраться. Любуйтесь на здоровье. Мы почти приехали.
«Жигуленок» вырулил на солнечную полянку, посреди которой стояло маленькое чудо: средневековый замок с готическими башенками, только в миниатюре.
«Как переплетается в жизни страшное и прекрасное, — с горечью подумала Рита. — Вот в таком бы домишке жить-поживать да добра наживать. А я буду там томиться в качестве заложницы. Интересно, какое помещение отведено для этого. Подвал, наверное».
Остряк подал ей руку, помогая выбраться. К воротцам дома, украшенным резьбой, вела дорожка, вымощенная отшлифованным камнем.
Они подошли, и тут… раздалась мелодичная музыка, какая бывает в музыкальных табакерках, и створки дверей сами собой распахнулись настежь, словно приглашая войти.
— У вашего босса изощренная фантазия, — бодрясь, сказала Маргарита.
— Не спорю, он изобретателен, — подтвердил остряк. — Это у него врожденное.
— Н-да. Любопытно, как тут поступают с похищенными. Видимо, пытают под нежную музыку? Гендель бы очень для этого подошел.
— Увидите сами.
Ответ, понятно, ее ничуть не успокоил.
Сейчас эти механические двери захлопнутся за нею, бренча издевательскую музычку. И она больше не выйдет на свободу: наверняка запоры тут с секретом, как и в машине.
Всего шаг отделяет Маргариту от неволи в темном сыром подземелье. Бандиты ее подталкивают, и она уже заносит ногу, чтобы сделать роковой шаг через порог, но тут…
Тут на просеке появляется знакомый джин с тонированными стеклами. Он мчит на полной скорости, кочки и ухабы ему нипочем.
Джип резко тормозит, и, конечно, из него выскакивает Георгий.
— Я вас выследил, мерзавцы! — кричит он бандитам и расшвыривает их в разные стороны.
Подхватывает Маргариту, везет ее прочь из этого дьявольского местечка, такого обманчиво-красивого.
За ними — погоня, слышны выстрелы, но кто на свете может настичь Георгия Кайданникова!
Не обольщайтесь, Маргарита Солнцева. Не принимайте желаемое за действительное!
В конце просеки стоит лишь грязный «жигуленок», и никого, кроме двух похитителей, нет на поляне.
Вас легонько подталкивают, и вы вынуждены сделать роковой шаг через порог…
Ее провели по пышным, ворсистым ковровым дорожкам. «Специально выстелили пол, чтобы заглушать звук шагов и подкрадываться к жертве неслышно, ошеломляя внезапностью, — со страхом думала Маргарита. — У этого босса действительно изощренная фантазия. Сергей никогда бы не додумался до такого утонченного садизма».
Свет в помещениях был приглушенный и разноцветный: вместо обычных прозрачных окон — искусные витражи, похожие на розетки средневековых соборов.
«Наверное, так удобнее для допросов. Радужный свет расслабляет и заставляет «расколоться». А если человек все равно не выкладывает нужных сведений — вот уж тогда-то ему в лицо направляют яркую лампу. Но у меня выпытывать нечего, я не посвящена в тайны мафии. А если в это не поверят? Подумают, что я просто скрываю секреты Сергея? Известно ведь, сколь мы были близки».
Чем красивее было вокруг — тем страшнее становилось Маргарите.
Хорошо, что здесь хотя бы не было раздражающих запахов: по анфиладе комнат летал легкий хвойный сквознячок, впорхнувший сюда из соснового бора.
«Проветривают. Представляю, какая затхлость у них в подвале. А вдруг там еще и крысы». — Маргарита содрогнулась.
Еще одна дверь распахнулась перед ней сама собой: на этот раз — застекленная, тоже с витражом, как и окна.
Взору Маргариты открылась комната. Это был кабинет. В отличие от других помещений светлый и просторный, вместо штор — легкие строгие жалюзи. Белые стены представляли приятный контраст с черной конструктивистской мебелью. Всевозможная техника повсюду — от компьютера до прозрачной современной кофеварки. Ничто тут не напоминало о готике, все было принадлежностью двадцатого, а может, и двадцать первого века.
«Допрашивают, видно, с комфортом, — неприязненно подумала Рита. — Записывают показания на пленку и заносят данные в компьютер. Как говорится, служба быта на высоте».
Часть комнаты была отгорожена легкой ширмой на колесиках, как в жилищах японцев. Словно в теневом театре, этот полупрозрачный экран заслонял сидящего за столом человека.
«Наверное, сам босс. Прячет лицо, не желает светиться. Чтобы я потом его не опознала… Это хороший знак: выходит, у меня есть шанс выбраться отсюда живой».
Но ширма отъехала в сторону. Босс вовсе не думал скрываться и маскироваться. Он встал и шагнул ей навстречу.
И это был Георгий.
Глава 10
ЦВЕТ КОРОЛЕВСКОЙ МАНТИИ
Будь он неладен, проклятый токсикоз. Тошнота поднималась к горлу и мешала думать. А подумать было о чем.
Ситуация оказалась столь ошеломляющей, неординарной, неожиданной, что сознание отказывалось принять ее. Невозможно проанализировать абсурд, он не подчиняется законам логики.
Маргарита учащенно дышала, пытаясь справиться с дурнотой. А Георгий переводил взгляд с нее на изувеченного шпика-остряка, на хромающего шофера.
— Вы уже познакомились? — спросил он. — Это мои друзья.
— Ты хотел сказать — твои наемники?
— Нет, друзья. Настоящие, верные друзья. Оба, кстати, замечательные физики.
— А! Тогда, босс, прикажи своим наемникам… Ах извини, попроси своих верных друзей принести нашатырного спирта. У них в аптечке имеется.
Георгий кивнул — и друзья-физики исчезли так же быстро и послушно, как настоящие наемники, выполняющие приказ шефа.
Маргарита Солнцева и Георгий Кайданников — настоящий Георгий Кайданников, а не Юрасик — остались наедине.
Как жадно Маргарита ждала этой минуты, как мечтала о ней — а в реальности их встреча поставила ее в тупик. Нынешняя выходка этого непредсказуемого человека превосходила все предыдущие. Она была самой шокирующей, самой жестокой. И если за прежние коленца ей хотелось отомстить, расплатиться той же монетой, расквитаться, то теперь, наоборот, охватило оцепенение.
На этот раз Львица даже не выпустила когтей, погрузившись в полную апатию.
К такой реакции и Георгий, видно, оказался не готов. Ждал бурной сцены, криков, обвинений, взрыва страстей. А перед ним стояла неподвижная, равнодушная женщина, причем равнодушие было на сей раз не показным.
Он сделал попытку оправдаться:
— Я украл тебя, потому что… Потому что не могу без тебя жить. Совсем не могу. Ни минуты.
Она не ответила.
— Я всегда хотел завоевать тебя, победить — и не мог. Ты вечно ускользала.
Вновь лишь молчание было ему ответом.
— Рита! Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя, и всегда любил, с первой встречи, с первого взгляда!
На этот раз она отозвалась — устало, обессиленно, без тени радости:
— Что-то новенькое в криминальной практике. Похититель объясняется в любви заложнице.
Он опустил голову:
— Кажется, я совершил непростительную глупость.
Она не сказала ни «да», ни «нет». Поинтересовалась только:
— Когда же принесут нашатырный спирт?
День разгорался — а Рита спала. Она отказалась от предложенного завтрака, только глотнула минеральной воды и отключилась прямо в кресле, в готической гостиной, пробормотав слабым голосом:
— Оставьте меня в покое, пожалуйста.
И ее оставили в покое.
Радужный свет из разноцветных витражей падал на ее лицо и руки, и рождалось ощущение, что оранжевый отблеск согревает, а зеленый — холодит. И щекочут, перемешиваясь, желтый с фиолетовым.
И еще какой-то луч непонятной природы пробегал по ее телу, тревожа и лаская.
Когда-то знакомые художники рассказали ей, что существует невидимый цвет под названием «мадженто». Он не улавливается глазным хрусталиком, но воздействует на сетчатку, да и на организм в целом. А главное — он проникает в человеческую душу.
— Ну какой же он, какой? — допытывалась она.
— Словами не опишешь. Он есть у цветущего персика и цветущего граната. И еще — его излучает королевская мантия.
— Розово-оранжевый? Пурпурный? Красно-кирпичный? Какой?
— И то, и другое, и третье. Вернее — вокруг и того, и другого, и третьего. Как ореол, как аура.
— Посмотреть бы…
— На него долго смотреть опасно. Это цвет царственности и величия. Кто живет среди этих оттенков продолжительное время — начинает мнить себя выдающейся личностью. Избранным.
— Вот и хорошо, — сказала она тогда. — Избранные не стали бы мелочиться. Были бы цельными. И совершали крупные поступки. Мне нравится цвет мадженто!
Теперь, сквозь сон, она ощущала, как невидимый, но желанный мадженто — цвет лепестков персика и королевской мантии — просачивается сквозь витражи и скользит по ее коже. И она, Маргарита Солнцева, становится цельной, становится самой собой. Львицей. Королевой.
А ведь едва не раздробилась на куски в последнее время, едва не растерялась перед житейскими проблемами, едва не рассыпалась, как серая крупа-перловка, под натиском непредвиденных событий.
"Вся жизнь — игра" отзывы
Отзывы читателей о книге "Вся жизнь — игра". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Вся жизнь — игра" друзьям в соцсетях.